Охота на ведьм - читать онлайн книгу. Автор: Вероника Иванова cтр.№ 9

— Д-доброй ночи, соседушка! — начал разговор Крин, приближаясь к женщине, застывшей, словно в напряженном ожидании.

— Доброй… — ответила та, и ее голос прозвучал не громче шелеста листьев.

— Что так поздно гуляете?

— По нужде вышла.

Селянин понимающе хмыкнул. Да, нужда — она такая, и с утра, и ввечеру из дома выгонит, ни на что не посмотрит.

— Так справили нужду-то?

Женщина качнула головой. Крину показалось, что она кивнула, хотя более трезвый наблюдатель счел бы телодвижение более похожим на судорогу.

— Негоже вот так, посреди дороги стоять, — продолжил селянин, проникаясь собственной важностью и благородством. — Неровен час еще какой супостат явится. Вы уж идите домой, соседушка, а я, так и быть, рядом пойду. На случай дурной.

Неопознанная соседка снова то ли кивнула, то ли вздрогнула всем телом, и только сейчас Крин заметил, что лунный свет будто бы огибает ее фигуру стороной, и то, что казалось мерцанием, разлившимся по одежде и непокрытым волосам, больше напоминает свечение гнилушек. Селянин снова протер глаза, приглядываясь к женщине.

Лунные сумерки не сразу открыли взгляду ветхость платья, кое-где обнажающего плоть, да и самой плоти было как-то совсем уж мало. Изъеденная она была какая-то, как будто принадлежала не живой женщине, а давно упокоившемуся…

— Мертвяк! — охнул Крин, отшатываясь назад, но бежать было уже поздно: странная незнакомка в одно движение оказалась рядом, обняла селянина и накрыла его рот своими губами.

Таких поцелуев Крин еще не получал. Долгий, тягучий, словно высасывающий из тела все соки и одновременно вселяющий полнейшее безволие. Натруженные руки селянина повисли вдоль тела, даже не пытаясь оттолкнуть прочь нежить, пришедшую совершить свою бесстрастную жатву. А потом, когда женщина или то, что когда-то было женщиной, разомкнуло смертоносные объятия, он так и остался стоять посреди дороги, потому что плоть, в мгновение ока лишившаяся жизни, утратила гибкость, задеревенев и застыв столбом.

Упал Крин только под утро, как раз незадолго до того, как первые жнецы отправились на поля, но этого насытившаяся Марра уже не видела.

* * *

Ночь — самое время для скверных дел. Ночь — время нежити. Недаром жители Империи опасаются странствовать по ночам, предпочитая проводить темное время суток в стенах харчевен и трактиров, а самое лучшее — на постое у гостеприимных хозяев. Ночь опасна, лунный свет обманчив, но только в лунном свете Марра могла творить свои насущные дела.

Она еще помнила человеческий голод, но когда впервые испытала голод смертный, зашлась в долгом и пронзительном смехе, хотя каждый звук, вырывающийся наружу из сгнивших легких, отдавался болью во всем теле. Люди думают, что, умерев, перестанут испытывать страдания? Глупцы. Нежить могла бы многое им рассказать о настоящей боли. Если бы хоть кто-то согласился слушать.

Этот вон тоже, едва понял, с кем завел разговор, собрался сбежать. И правильно сделал, только опоздал с решением. Да и отпускать человека Марра, даже после задушевной беседы, не собиралась, потому что голод всегда оказывался сильнее рассудка, еще теплящегося в мертвом теле. Голод толкал на безумства, заставляя выйти на проселочную дорогу совсем близко к деревне. Пока можно было терпеть, нежить таилась в глубине лесов, ведя охоту на зверей, но тепло, извлеченное из звериного тела, могло согреть лишь на считаные минуты, тогда как человеческого хватало не меньше чем на сутки. А потом все равно возвращался леденящий и изнуряющий голод..

Марра смутно помнила свое прошлое и еще смутнее — само перерождение, но ясно знала одно: тот, кто проводил обряд поднятия мертвецов, то ли не успел закончить все, как полагается, то ли оказался недоучкой. Таких в Ордах Нежити было много, мнящих себя умелыми и опытными некромантами, а на деле оказывающихся ярмарочными шарлатанами. Да и откуда было взяться хорошим учителям, если во времена последнего разгрома погибли самые лучшие?

Та же Темная Эрхог, о которой распоследняя нежить говорила с благоговением, хотя сама ведьма до своей смерти оставалась живым человеком. Если бы она в свое время взялась за перерождение девушки, то все получилось бы иначе. По крайней мере Марра в это верила. Как верила и в то, что однажды ей все равно придется выйти на свет и пасть под булавой инквизитора.

Спрятаться от ищеек и палачей церкви нежить не надеялась, но умирать… Как ни странно, именно последней смерти Марра боялась. Наверное, потому, что слишком хорошо помнила страх и отчаяние той, первой своей гибели. Холод забвения, смешанный с огнем боли, раздирающей тело. Язык, тщетно силившийся произнести хоть одно слово молитвы. Глаза, то слепнущие, то, наоборот, ясно видящие каждую черточку на лице убийцы. Оно то появляется, то исчезает, это лицо, потому что ходячий мертвец грызет плоть умирающей. Наклонится, вонзит зубы, вырвет кусок, потом снова поднимет голову, чавкая и брызжа на девушку кровью из ее же пережеванной плоти.

А потом, когда спасительное небытие оказалось совсем-совсем рядом и жертва нежити приготовилась предстать перед Всевышним, мир словно разрезало пополам. Смерть была, это Марра помнила. Но вслед за смертью пришло перерождение, и оно было отвратительным. А еще очень долгим.

Истерзанная плоть заросла грубыми рубцами не сразу. Какое-то время девушка, ставшая нежитью, не могла ни подняться на ноги, ни двинуться, а лишь лежала, беспомощно глядя туда, куда доставал взгляд, — в щербатый камень стены. Лежала, думая, что, даже если она взмолится о помощи, вряд ли найдется среди окружавших ее мертвецов хоть один, который помнит, что такое помогать ближнему своему. Так ползли день за днем, пока однажды голод не пришел в первый раз.

Он скрутил мертвое тело спиралью, выворачивая суставы и до невозможности растягивая иссохшие связки. Он наполнил череп раскаленной лавой, выжигая все мысли, кроме одной, простой, жестокой и понятной без объяснений. «Иди и убей, только тогда будешь жить», — сказал он, ее новый и теперь уже вечный господин. И Марра подчинилась, загнав в самую глубину сознания надежду и веру в то, что последняя смерть может избавить ее от мук.

Однако с каждым днем добывать пропитание становилось все труднее, потому что на людские жизни находилось много охотников и помимо нежити. Крохотные войны шли то здесь, то там, вспыхивая походными кострами и разграбленными деревеньками. Того и гляди скоро все живые тела, до которых можно будет добраться, окажутся облачены в кольчуги и доспехи, а нападать на солдат Марра не решалась. Слишком много железа. Слишком много отваги. Слишком мало страха перед опасностью. Солдат не побежал бы, как тот селянин, о нет. Он оскалился бы и вынул из ножен меч. А хоть на мертвой плоти и затягиваются любые раны, голод от них становится только сильнее.

* * *

— Вы уж, мылорд, скажите им. Ото всех нас скажите!

— Скажу. Да не мельтеши ты, голова уже от тебя кружится!

— Вы уж, мылорд, не оставьте нас, сирых, без своей заботы…