Великая Китайская стена - читать онлайн книгу. Автор: Джулия Ловелл cтр.№ 50

Примерно двести лет спустя минский Китай представлял собой совершенно другую картину. Реальная политика открытого экспансионизма, проводившаяся Юнлэ, была отброшена императорами-домоседами, склонными ко все более частым приступам острого политического изоляционизма. Запретный Город более не являлся космополитичным центром притяжения иностранной экзотики — он превратился в раскрашенную яркими цветами тюрьму для своих имперских обитателей, а Пекин стал городом, подвергавшимся осаде восхищенных послов с данью не менее часто, чем алчными монгольскими грабителями. К семнадцатому столетию династия Мин полностью замкнулась в себе, пытаясь запереть на замок границы вокруг Китая: по своему открытому побережью — путем запрета на торговлю с иностранцами; на северной границе — при помощи самой солидной, дорогостоящей и детально продуманной системы обнесенных стенами пограничных укреплений, когда-либо создававшейся китайскими династиями. Некоторые их части выстроили из кирпича и цемента и снабдили большим количеством башен и бойниц — такой сегодня Великая стена известна миллионам посетителей. Но даже когда в 1644 году отельные участки стены еще находились в процессе строительства и реконструкции, иностранные захватчики с северо-востока прорывались через нее, надеясь покорить империю, которую стена должна была защитить.

Для тех, кто готов их увидеть, семена разгрома минского Китая были посеяны уже в самих величественных планах Юнлэ. В своем Запретном Городе за тремя стенами Юнлэ создал символ жестко очерченного церемониала правления династии Мин, гроб, в котором она позднее задохнется. И несмотря на их очевидный космополитизм, морские предприятия Юнлэ являли собой как прагматическую, деятельную инициативу, так и эгоистические начала императорского Китая. Главной целью этих экспедиций, похоже, была продуманная международная охота за коутоу: убедить как можно больше иностранцев признать культурное превосходство Китая, подтвердить и затвердить положение Китая как центра мира, окруженного вассалами-данниками. Когда деньги на такие экспедиции иссякли, китайские императоры просто еще сильнее ушли в свое китаецентристское мировоззрение, еще больше отгородились стенами — фигурально и физически, — своих представлений о главенствующей роли Китая.

Тем не менее в ранний период правления династии Мин мало что из этого лежало на поверхности — например, пограничной стены не существовало; не было даже мыслей о ней. 7 сентября 1368 года, начала правления династии Мин, тогдашние представители монгольской династии Юань, поспешно оставив Даду, бежали через белокаменную арку Облачной Террасы в направлении «роскошного курорта», своей летней столицы Шанду (или, в транслитерации Колриджа, Занаду), расположенной в южных степях современной Внутренней Монголии. Монгольские императоры ежегодно перемещались между своими столицами, совершая двадцатитрехдневное путешествие поздней весной и рассчитывая спрятаться от удушливой жары пекинского лета в прохладных горах и лесах в окрестностях Шанду с его мраморным дворцом, обширными охотничьими угодьями и пастбищами со специально выведенными белыми кобылами и коровами, которые давали молоко только для ханов и их семей.

На сей раз, однако, их отъезд стал поспешным и вынужденно лишенным всяких церемоний, так как монгольская царская семья спасалась не просто от жаркого, сухого пекинского лета, худшая часть которого в любом случае была уже позади. В день их отъезда Сюй Да, один из генералов первого императора Мин, разгромил защищавшую столицу армию к востоку от Даду. Неделей позже минские войска преодолели городские стены и захватили город. В качестве финального, подчеркнувшего победу жеста Мин переменила выбранное монголами название города Даду (буквально — Великая Столица) на Бэйпин (Север Умиротворен), переместив собственную столицу на юг, в Наньцзин (Южная Столица).

Чжу Юаньчжан, в 1368 году провозгласивший себя первым императором династии Мин, Хунъу (буквально — Подавляющая Военная Сила), был человеком, которого заставило действовать отчаяние. Родившись в очень бедной крестьянской семье, он медленно продвигался с самых низов китайского общества наверх, каким-то образом пережив чуму, голод, нападения разбойников и пиратов, а также междоусобную войну, унесшие за последние полтора столетия миллионы его земляков. Когда Чжу исполнилось шестнадцать, почти все его родные один за другим в течение каких-то трех недель умерли от голода и болезней. После того как последний приют оставшегося в одиночестве, осиротевшего Чжу — буддийский храм, где он стал нищенствующим монахом, — был разрушен монгольскими солдатами, Чжу Юаньчжан подался в мятежную крестьянскую секту под названием «Красные повязки», исповедовавшую утопический культ, который призывал страждущих крестьян восставать против монгольских властей в ожидании, как считали, близившегося прихода на землю Майтреи, Будды богатства и Царя Света. Этот культ распространился по большей части центрального и южного Китая, обзаведясь региональными центрами силы и вождями, среди которых Чжу Юаньчжан возвысился после ряда впечатляющих побед над соперниками, включая морское сражение 1363 года, во время которого его партизанские отряды уничтожили в юго-восточном Китае — вероятно, при помощи взрывчатых веществ — триста тысяч вражеских солдат.

В 1368 году, невзирая на свою усталость, Хунъу почти сразу послал — прямо вслед за убегающими представителями династии Юань — Сюй Да на север от Пекина укреплять пограничные проходы. Его главной целью стал Цзюйюнгуань — первый проход к северу от города, именно тот проход, который серьезно задержал монголов во время их похода на столицу сто пятьдесят лет назад, проход, который монгольская династия лишила оборонительной ценности, установив в нем открытую декоративную Облачную Террасу. Со времен Враждующих Царств проход Цзюйюн классифицировался как одна из «ключевых крепостей в Поднебесной». Это долина длиной пятнадцать километров всего в шестидесяти километрах от Пекина, раскинувшаяся среди зеленых гор, самой высокой и самой близкой из которых являлась гора Бадалин, блокировавшая ее восточную оконечность. По сведениям одного из источников, построенное Сюй Да укрепление «оседлало две горы, протянулось по территории в тринадцать ли и в высоту составило сорок два фута». В других документах о Сюй Да говорится: он «построил из камней крепость, где три года спустя разместился гарнизон в тысячу человек». Китайцы, Хунъу показал это совершенно ясно, вернули себе первенство, накрепко запершись от степного волка.

Минские императоры никогда не забывали унижений, связанных с монгольской оккупацией. Память о монгольских завоеваниях преследовала их, превратив вопрос безопасности с севера в навязчивую идею, которая в конечном итоге привела к параличу и банкротству династии. Враждебность Мин к иностранцам была всеобщей по размаху, но не по уровню угроз. Японцы, корейцы и аннамиты, насмешливо говорил Хунъу, «не более чем москиты и скорпионы», но северные варвары представляют собой постоянную и страшную «опасность для нашего сердца и живота».

«С древних времен правители руководили империей. Всегда было делом Китая занимать внутренние земли и управлять варварами, и варвары находились за границей и подчинялись Китаю. Не бывало такого, чтобы варвары занимали Китай и управляли империей. Во времена заката звезды династии Сун северные варвары, придя и поселившись в Китае, создали династию Юань. Что касается нашего китайского народа, должно быть, Небо повелело, чтобы мы, китайцы, усмирили их. Как могли варвары управлять китайцами? Боюсь, серединные земли давно провоняли бараниной, а люди находятся в смущении. Поэтому я повел армии дальше, чтобы навести чистоту. Моя цель — изгнать монгольских рабов, покончить с анархией и убедить людей, что им нечего опасаться, очистить Китай от позора».