100 рассказов из истории медицины  - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Шифрин cтр.№ 51

Но через пару лет Дюкло перевелся к Пастеру в Париж, а сменил его человек, который Эмилю был совсем не интересен. И Ру бросил университет. Доучиваться решил в столичной школе военных медиков Валь-де-Грас, где платили стипендию и студенты имели воинское звание. Но и там он так увлеченно разглядывал кристаллы в микроскоп, что вовремя не сдал диплом, темой которого было бешенство. Профессора могли бы ходатайствовать за Эмиля, все зависело от его куратора. Тот дал такую характеристику: «Не могу сказать, что он не работает. Но он только возится с микроскопом, вместо того чтобы заниматься делом». Этого куратора звали Альфонс Лаверан (1845–1922). Спустя несколько лет, оказавшись в отдаленном алжирском гарнизоне, он сам возьмется за микроскоп и в ходе «возни» откроет вызывающего малярию паразита, за что в конечном счете получит Нобелевскую премию. Но в 1874 г. Лаверан сыграл ключевую роль в отчислении Эмиля Ру из школы Валь-де-Грас и вооруженных сил вообще.

Медицинское образование можно было продолжать в больнице Отель-Дьё. Аренда жилья и весьма скромное питание – Ру жил на хлебе и сыре – оплачивались уроками, которые студент-медик давал в коллеже Шапталь как официальный репетитор. Однако для такой работы ему не хватило терпения. Когда один бездельник не подготовил домашнего задания и в очередной раз нахамил Ру, тот схватил его одной рукой за шиворот, а другой стал душить. Хорошо, что занятия проходили в классе, на крик успели прибежать учителя. Директор объявил Эмилю, что душил он сына очень влиятельного человека – владельца похоронного бюро – и теперь лучше всего уволиться по собственному желанию.

В больнице Отель-Дьё для Ру нашлось место в клинической лаборатории при морге. Работа несложная, но молодой человек на ней затосковал. Он разыскал профессора Дюкло и стал захаживать к нему в лабораторию – похимичить по старой памяти. Там же работали частные ученики профессора, среди которых была английская аристократка по имени Роуз Энн Шедлок (1850–1885, умерла от скоротечной чахотки) – девушка изумительной красоты, очень увлеченная химией. Их взаимную страсть Ру на старости лет вспоминал как «безумную»: они для начала съездили в Лондон и там тайно обвенчались в обстановке такой секретности, что свидетельство о браке было найдено только в 2006 г.

Чтобы иметь повод навещать любимую, не компрометируя ее, Ру стал бесплатно готовить профессору демонстрационный материал для публичных лекций: выращивал в своей больнице культуры дрожжей и других микроорганизмов, постоянно вертелся у Дюкло, и тот порекомендовал его Пастеру. Для Ру Пастер был богом, он посещал все лекции своего кумира в Академии наук, где «взрослые» врачи слушали про патогенных микробов скептически.

Главным заказчиком исследований Пастера выступало министерство сельского хозяйства. Это самое хозяйство терзали тогда сразу две эпизоотии: куриной холеры и сибирской язвы. Болезнь кур Пастер описал высокохудожественно: «Птица, ставшая добычей этого поветрия, лишается сил, ходит шатаясь и опустив крылья. Растопыренные нижние перья придают ей шарообразную форму. Ее гнетет непобедимая сонливость. Если заставить ее открыть глаза, она кажется очнувшейся от глубокого сна и тут же смыкает веки. Чаще всего птица не двигается с места, где смерть и застигает ее после безмолвной агонии, при которой она считаные секунды едва двигает крыльями».

Микроб, вызывающий куриную холеру, был известен. Ру и другой ученик Пастера – биолог Шарль Шамберлан (1851–1908) научились разводить его на курином бульоне. В июне-июле 1880 г. они заражали им птиц и следили за развитием болезни. Август был посвящен полевым исследованиям сибирской язвы, а в сентябре опять взялись за кур. И тут оказалось, что зараженные стоявшими с июля бактериями птицы не погибают. Ру с Шамберланом решили, что микробы умерли, но боялись вылить культуру в канализацию, чтобы не получить нагоняй. Через неделю они заразили двух других кур, одна из которых все же умерла. В середине октября Пастер вернулся с каникул и объяснил, что значит этот результат: ребята, сами того не желая, получили аттенюированных (ослабленных) микробов, с которыми организм птиц может справиться. По аналогии с оспой учитель предположил, что теперь эти куры устойчивы и к «диким» бактериям. Действительно, привитые птицы пережили заражение свежей культурой микробов, только что опустошившей целый курятник.

Это была та самая счастливая случайность, которая, по знаменитым словам Пастера, «выпадает лишь на долю подготовленного ума». Тот же принцип можно было применить для предохранительной прививки от сибирской язвы. Пять месяцев суматошной работы ушли на подбор условий, при которых сибиреязвенная палочка теряет свою патогенность. Оказалось, это происходит, если выращивать ее при температуре от 41 до 43 градусов в присутствии воздуха. Затем при охлаждении аттенюированные микробы образуют споры, так что получается вакцина, которую можно долго хранить и далеко перевозить. Ее благополучно испытали на четырнадцати баранах, о чем 28 февраля 1881 г. Пастер доложил в Академии наук.

Ветеринары не поверили, что все так просто, и самый скептически настроенный ветеринар по имени Ипполит Россиньоль написал едкую статью со словами: «Во всем мире есть одна истина – микроб, и Пастер пророк его». Россиньоль участвовал во франко-прусской войне как интендант. Вернулся он богатым человеком, купил замок Пуйи-ле-Фор, некогда принадлежавший королеве-развратнице Изабелле Баварской, и устроил там ферму. Его клиентами стали все окрестные животноводы.

Россиньолю пришла в голову мысль вызвать Пастера на публичный поединок: предоставить ему 25 баранов, которым введут аттенюированных микробов, и еще 25 в качестве контрольной группы. Потом заразить и тех и других агрессивной культурой и посмотреть, что будет. Пастер вызов принял: что сработало в лаборатории для 14 баранов, сработает и на ферме с 25.

Ру был отозван с пасхальных каникул (к большому сожалению Роуз Энн) и прибыл в замок Пуйи-ле-Фор. Наутро 5 мая он увидел толпу зрителей и заволновался. Пастер же сохранял спокойствие, шутил да приговаривал: «Главное – не перепутайте колбы». Двадцати пяти баранам и овцам, пяти коровам и одному быку шприцем Праваса было введено под кожу по пять капель того, что Пастер называл «первой вакциной». С 6 по 9 мая Ру и Шамберлан ежедневно обследовали привитую группу: все прошло хорошо. 17 мая состоялась прививка «второй вакцины» (которая вызывала смертельную болезнь в 50 % случаев). Опять ничего.

До решающей прививки настоящего патогенного микроба ждали две недели. За это время в лаборатории Пастера произошла еще одна счастливая случайность: 25 мая у одной из подопытных собак появились признаки водобоязни. Если удастся опыт на ферме, можно заняться вакциной от «человеческой» инфекции, да еще какой: смертность среди заболевших бешенством стопроцентная.

Пастер тогда уже убедился, что возбудитель бешенства нельзя развести в пробирке: он размножается только в нервных клетках. Чтобы заполучить этот «микроб» (тогда не знали, что это вирус: вирусы еще не были открыты), препарат мозга больной собаки нужно было ввести в мозг здоровой, для чего требовалось произвести трепанацию черепа.