Контакты с утопленником - читать онлайн книгу. Автор: Нина Ненова cтр.№ 60

Так что я охотно приняла разумное предложение господина Ридли: удобно расположилась в потертом кожаном кресле у его кровати и, не то, чтобы «без стеснения», начала рассматривать обстановку, среди которой он жил… среди которой лежал целых одиннадцать лет. На тумбочке напротив стоял довольно допотопный проигрыватель с автоматически сменяющимися пластинками, а сбоку от нас — торшер с давно посеревшим абажуром и раздвижной столик на колесах, на котором лежала только коробка шахмат. Странности же начинались за пределами этого маленького закутка, примыкающего к окну. Все, что дальше, трудно было охарактеризовать иначе как лабиринт. Лабиринт, у которого несколько входов, и составлен он целиком из вещей, плотно придвинутых одна к другой, но так, что между рядами оставалось достаточно пространства, чтобы могла пройти… например, эта инвалидная кровать с поставленными на тормоз колесами. А вещи? Это была обычная рухлядь, которую складывают на чердаке, то есть не годные для использования, сломанные, рассохшиеся, искореженные… одним словом, старые вещи, и я бы не удивилась, если бы оказалось, что они занимают почти всю площадь над тремя домами, превращенную в один огромный общий чердак.

Я повернулась к господину Ридли, чтобы спросить его… натолкнулась на его взгляд и моментально забыла свой вопрос. Его глаза под мохнатыми бровями показались мне пронизывающе, даже страшно знакомыми — синие, нестарые и вроде бы смотрящие на меня, но одновременно взирающие в какую-то существующую лишь для него одного даль… Конечно, я тоже помнила его в те годы, много лет назад. Тогда он напоминал мне великана, очень высокого, с широкими плечами и густой темной шевелюрой, от которой сейчас, к сожалению, почти ничего не осталось. Помнила его молчаливым, но излучающим доброту мужчиной с ленивой походкой, всегда немного сутулым, когда он двигался по дому, словно тот был ему низок и тесен; будто он постоянно боялся что-нибудь сломать. Ну а теперь, когда его во весь рост положили на кровать, его тело, облаченное в белые одежды, не казалось мне таким уж великаньим, да и сама я выросла, но было видно, что он все еще достаточно крупный мужчина… Юла похожа на него: у нее такая же фигура, такой же прямой нос, такая же массивная нижняя челюсть, такие же угловатые, словно высеченные из мрамора, черты…

И все же не совсем! Эти особые, бездонно-синие глаза не напоминали мне глаза Юлы, у нее они были светлее, с более поверхностным, земным выражением…

— Ну? Я готов выслушать тебя, — коротко пригласил меня к разговору господин Ридли, и я опять почувствовала его доброжелательный тон, который вызывал у меня симпатию и в те далекие времена.

Только почему он готов меня выслушать?

— Вы меня позвали, — начала я, стараясь придать своему тону шутливый оттенок, — и значит, я должна была бы первой выслушать вас.

— Я тебя позвал? — удивился он. — Да, верно, только это было вчера, Эми, так что момент для откровений с моей стороны упущен.

Мне потребовалось некоторое время, чтобы уловить смысл сказанных им слов… Неужели вчера?! У меня потемнело в глазах: ну конечно же, это было вчера, вчера после обеда, когда на улице не было дождя, и сияло солнце; когда я была в Старом крыле с Алексом, который вел себя тогда еще более-менее нормально. И младенец еще не бегал… Вчера, когда я считала, что пусть кажущиеся мне зловещими, здешние события имеют свои «простые», житейские объяснения, и потому все еще не чувствовала, а может быть, и действительно еще не погрузилась в них так безнадежно глубоко.

— Похоже, ты начинаешь припоминать, — заговорил снова господин Ридли. — Восстанавливать один за другим временно утраченные часы.

— А вы… откуда знаете?..

— Могу сказать с каких пор. С прошлой ночи.

— Угууу, — закивала я по-дурацки. — С этой «белой и волшебной» ночи.

— Для меня она была… — В его взгляде появилось мечтательное выражение. — Была свободной и… быстрой!

«А для меня… уродливой. Ночь-уродка!» Я испытывала к ней ненависть, словно она была каким-то живым существом, страшным исчадием ада, которое нанесло мне глубокие, страшные раны. При этом только мне одной!

Я вцепилась в подлокотники кресла, сильно сжала их, почувствовав боль в пальцах, и сделала над собой усилие, чтобы «включиться» в настоящее. Господин Ридли покашлял несколько искусственно, наверное, чтобы привлечь к себе мое внимание.

— Сегодня я уже хочу, чтобы ты осталась у нас, Эми, — с ясно уловимым оттенком собственной вины признался он. — У меня.

— А вчера, вчера? — уточнила я.

— Ну, тогда я думал, что мой долг тебе помочь… и морально, и материально. Все же в имении было совершено убийство, да и до этого Арнольд все напевал мне, что было бы лучше… лучше для тебя, если бы ты уехала. Он вообще такой мнительный. Вдобавок еще и суеверный: давно вбил себе в голову, что в доме происходит что-то таинственное… Только я не верил в мистику.

— Я тоже!

— Не могу поверить и теперь, — добавил он, — после того, как прошлой ночью почувствовал, что все гораздо более реально.

— Происходящее или реально, или нет, — возразила я с уверенностью, какой отнюдь не испытывала. — А все эти «более» или «наиболее» полностью лишены содержания.

Но господин Ридли прикрыл свои желтоватые, похожие на клочки старой бумаги веки, и ничто в нем не выдавало, слышал ли он вообще мои возражения; слышал ли вообще хоть что-нибудь. Унесся куда-то, может быть, к тому, случайно оставшемуся не обустроенным Святилищу? Вспомнив о его плане, о фресках, канделябрах и прочем, я почувствовала, как моя душа сжалась от отчаяния. Да и чего можно было ожидать от этого парализованного, похоже, не только телесно, человека? К тому же сегодня, после этой ночи, которая поглотила, явно без остатка, его добрые вчерашние намерения помочь мне. Вот и все, увы. Я откликнулась на его приглашение, наверное, с роковым для себя опозданием почти в сутки…

А не опаздываю ли я роковым образом и сейчас? Какая-то темная, будто бы поднимающаяся со дна глубокой трясины интуиция нашептывала мне, настаивала, чтобы я убиралась отсюда как можно быстрее — из этого огромного чердачного помещения, заставленного давно лишенными предназначения вещами, все более агрессивно пахнущего старостью… и смертью. Я, однако же, продолжала сидеть, моя воля — настолько ослабевшая за последнее время — уже совсем меня покинула. Или кто-то ее у меня отнял.

— Эми, — по-старчески жалобно позвал господин Ридли. — Здесь по бокам кровати есть перекидные ремни. Прошу тебя, пристегни меня.

«Не делай этого! Опасно!» — не переставала нашептывать мне все та же интуиция со дна трясины, но… Как ему отказать? Да и что «опасного» может представлять собой такой неспособный даже на малейшее движение старик? Я встала и со странным, даже каким-то раболепным, сочувствием подошла к нему. Ремни были похожи на те, что в легковых машинах, я осторожно перекинула лямки через его широкую, но безвозвратно утратившую силу грудь и вдруг осознала, что напрасно пытаюсь уловить ее дыхание. Она была тиха, тиха…