Контакты с утопленником - читать онлайн книгу. Автор: Нина Ненова cтр.№ 18

Она повернулась ко мне и стала следить взглядом, насколько можно следить за тем, кто остается неподвижным. Я опустила руки на колени и усилием воли придала лицу безразличное выражение. Словно я была преступником, за которым наблюдают полицейские. Или сидела на допросе.

— Он говорил тебе о какой-нибудь своей теории? — начала допрос госпожа Ридли.

— Говорил.

— О какой? Об уникальных испарениях нашего болота?

— Нет. Другой.

— Какой? Да ты что, онемела? Какой?

— Об аномалиях… — Гримаса, которую я невольно состроила, могла свидетельствовать только об одном, о моем полном непонимании, просто о глупости. — Аномалиях… В природе!

— Ну, эту я еще не знаю.

Она равнодушно пожала плечами, хилыми и острыми, и выступающими вперед, как будто она сама их «смастерила» из старой вешалки, например. Добавим, что ее серое, слишком плотное для этого времени года платье висело на ней, как висело бы на вешалке, то есть бесформенно, поскольку отсутствовала форма, которую оно могло бы облегать. Свинцово-серые волосы были собраны на затылке в редкий пучок, сероватая кожа лица «гармонировала» с серым цветом ее глаз. Мышь! Притом из тех, которые любят показывать шатающиеся зубки… А когда-то она была миловидной, изящной, как фарфоровая статуэтка. И вправду, как тяжело видеть, что все то, что составляло очарование женщины, уже превратилось в ее главный недостаток.

— Ты непременно должна поехать со мной, Эмилия, — сказала она.

«Куда?» Но только я собралась ее спросить, как — может, для того, чтобы избежать моего вопроса — она снова повернулась к окну. С особой мучительной тревогой я отметила, что и здесь, в ее комнате, занавеси кажутся почти черными, мне пришлось долго вглядываться, чтобы понять, какой у них настоящий цвет — темно-красный, мрачный, до того темный, что… Пожалуй, единственное новое, что появилось здесь за последние семнадцать лет, это занавеси и безобразно ослепленные с помощью черной краски и черной бумаги окна в ванной и коридорах. Но зачем, зачем? — что-то мне подсказывало, что для меня было бы лучше, если бы я никогда не узнала ответа…

— Куда?

— Секрет, — вяло ответила госпожа Ридли, стоя все так же спиной ко мне. — Тебе там понравится… Должно понравиться. Пошли! — Она повернулась, схватила свою сумочку с комода и потащила меня в коридор.

Я со вздохом направилась в свою комнату.

— Эмилия! Куда ты пошла?

— Хочу тоже взять сумочку.

— Но почему ты идешь туда!

— А куда ж мне идти? — потеряла я терпение. — Ведь моя комната там.

— Неужели? — издала душераздирающий стон госпожа Ридли.

Она тут же постаралась скрыть охватившую ее панику, но это ей не удалось. Она дышала, как рыба, выброшенная на сушу, оперлась одной рукой о стену, а другой хваталась за сердце, прижимала ладонь к нему, точно заподозрила, что оно готово улететь… И весь этот фейерверк эмоций из-за какой-то сумочки? В конце концов, даже не ее собственной. Ого! И это «достаточная ненормальность»? Больше, гораздо больше, чем достаточная! Но все-таки я не была настолько нетактичной, чтобы спросить, что с ней, а она, похоже, надеялась, что я ничего не замечу. Я пошла и взяла эту самую сумочку, весьма убогую, впрочем, из искусственной кожи и с латунной пряжкой спереди. Я осталась довольна собой оттого, что не забыла поменять тапочки на туфли. Угольная пыль на них могла бы позволить сделать те же выводы, которые я сделала по отношению к Тине.

Когда я вернулась, примерно через минуту, к госпоже Ридли, она уже пришла в себя настолько, что даже успела рассердиться. Ее серые глаза метали молнии… но нет, не против меня. Явно было, что кто-то другой, бедняга, мечется среди ее разбушевавшихся мыслей.

Бедняга был Арнольд. Это стало ясно, когда мы спустились на первый этаж и увидели его в вестибюле — он ждал нас одетый в ослепительно белый костюм, с большой хозяйственной сумкой через плечо и двумя корзинами в руках.

— Ты, ты… — Госпожа Ридли наставила на него острый, как шило, указательный палец. — Ах, тыы…

Но хорошо быть глухим, особенно, если ты еще и такой нахальный, как этот тип. Который самым невозмутимым образом с завидной, я бы сказала, простотой манер повернулся к ней спиной. И все. Ее гнев остался у него за спиной, неслышимый, невидимый, с субъективной точки зрения несуществующий для него. Она бессильно закрыла рот и опустила руки — так, наверное, поступил бы Дон Кихот, если бы вдруг осознал, что сражается против ветряных мельниц. Она разгладила свое платье и села на диванчик возле двери. Паническая растерянность опять отразилась на ее лице, отчего оно стало еще более морщинистым.

«Послушайте, госпожа Ридли, что на вас находит?» или «Я понимаю, что что-то происходит в вашем жутком доме, но скажите мне прямо: что?» Нет. Надо более прилично: «Не считаете ли вы, госпожа Ридли, что вы должны мне объяснить…» или «что воспитанный человек должен… обязан дать мне объяснения…» Я тоже села на диванчик, от моей слабохарактерности у меня уже просто голова шла кругом.

И все-таки я не могла, не должна была оставаться в этой жалкой роли статиста в каком-то непонятном для меня театре абсурда!

— Не считаете ли вы, госпожа Ридли, — начала я дрожащим голосом, — что воспитанный человек должен…

— Считаю, конечно! Как же иначе! — рассердилась она на меня. — Однако, чтобы понимать, что должен, надо сначала быть воспитанным. А у него нет никакого воспитания. Да, у Арнольда нет ни грамма, ни миллиметра, ни калории, не знаю уж в каких единицах оно измеряется, воспитания.

Правильное по содержанию, это ее заявление прозвучало все в том же свойственном ей стиле, неуместное и безумное. Но госпожа Ридли совершила ошибку — она повернула голову ко мне, и, заглянув ей в глаза, я увидела в них разум и лукавство. Очевидное лукавство, случалось, что и другие так смотрели на меня.

— Вынуждена извиниться перед тобой, Эмилия, вместо него, — начала «объяснять» мне она. — Я с ним договорилась, что мы поселим тебя в другую комнату, здесь, на первом этаже. Хорошая комната, хорошо обставленная… А он! Да в той комнате никто никогда не жил! Она пустая… неуютная. Ах, как я разнервничалась! — Она говорила об Арнольде так, словно его вообще здесь не было. Это, правда, в большой степени соответствовало действительности, поскольку его спина продолжала изолировать его от нас, «уносить» куда-то далеко-далеко. — Все глухотой оправдывается, Эмилия, но ясно, что его цель делать, что ему вздумается. «Но почему ему вздумалось поселить меня там?» — спросишь. От лени, сразу отвечу тебе. Чтобы приготовить другую комнату, надо было приложить немного больше усилий с его стороны, а он не любит их прилагать. Вот сейчас я говорила, что ему надо поехать с нами в город, потому что для дома все время нужно что-то покупать, без конца надо покупать, а он заупрямился. В воскресенье нигде ничего не купишь, дескать. Найдет! Оставим его там, пусть ищет…

Госпожа Ридли вскочила с диванчика, похоже, собственное красноречие зарядило ее энергией, сделала мне знак «Пошли!» и подтолкнула Арнольда к двери.