На крючке  - читать онлайн книгу. Автор: Анастасия Валеева cтр.№ 27

— Чуть не считается, — метнула в него уничтожающий взгляд Яна, — мало ты его тряхнул. С такими нечего антимонии разводить. Чтобы заставить их говорить, надо надавить на них основательно, припугнуть, а ты…

— Ты прямо как мент какой зарвавшийся рассуждаешь, — Руденко неодобрительно взглянул на внезапно замолчавшую Яну. — Я привык дела корректно вести, — гордо добавил он.

— Вот-вот, корректно, — передразнила его Яна и отвернулась к окну.

— Что на тебя нашло-то? — удивленно пялился на Янин затылок Руденко. — Вредно, тебе, девушка по казино ходить одной.

— Прикажешь тебя с собой брать? — Яна не выдержала и рассмеялась.

С этим прорвавшимся сквозь кордон недовольства и упрека смехом выплеснулось отчаяние и страх, пережитый Яной в момент погони за ней белого автомобиля.

— Ты смейся, смейся, — удовлетворенно и немного свысока улыбнулся Руденко, уловивший психотерапевтический эффект Яниного хохота, — это помогает. Прижмем мы этого гада, будь спок.

— Теперь ты тоже видишь, что это гад, — с укоризной сказала Яна, — а еще…

— Я тоже кое-что в людях смыслю, — обиженно произнес Руденко, — хотя и от «сфер» далек.

Руденко чувствовал, что задета его гордость, и что в данном, конкретном случае защитить себя и свое достоинство необходимо, дабы не давать повода вновь оскорблять себя.

— Здесь какой-то заговор, — уже спокойно продолжала Яна, — Засурский, Ваксмахер, этот майор — все они что-то затеяли. Убийство Галкиной…

— Ты уже говорила, — нетерпеливо перебил ее Руденко, уязвленное самолюбие которого требовало реабилитации, разговоров, уговоров, извинений — ему не хотелось рассуждать обо всех этих господах, по крайней мере сейчас, до того момента, пока раскаявшаяся Яна не признается ему, что сдрейфила на все сто, что была не права и так далее.

— Тебя это не интересует? — снова напряглась Яна.

— Интересует, но больше сейчас меня интересует твое отношение ко мне, — прозрачно намекнул Руденко на незаслуженный выговор.

— То есть, — Яна закашлилась, — ты хочешь знать, как я к тебе отношусь?

Она повернулась к нему всем корпусом и вперила в него удивленный, недоумевающий взгляд.

— Ну, Сеня, — вдруг заливисто засмеялась она, — я и не знала, что ты такой чувствительный.

— Да я не про то, — раздраженно отмахнулся Руденко. — Я вообще… Как человека к человеку отношение…

Он смущенно замялся.

— Чего ты себе вообразила? — скуксился он.

— Ваксмахер дружит с сыном Засурского, — сделавшись задумчивой, сказала Яна.

Руденко, поняв, что разговора по душам не получится, и достоинство придется восстанавливать в другое время и в другом месте, решил подхватить нить Яниных размышлений, переключившись с проблемы межличностных отношений на людей, шашни которых непосредственно привели к обострению последней. Теперь они уже были врагами, ибо их нерадивая деятельность привела к тому, что такая вежливая и корректная женщина, как Яна, обрушила на него поток упреков. И все-таки он попытался придать этим рассуждениям и догадкам фривольно-несерьезный оттенок, дабы намекнуть, что все, что связывает этих людей и делает их такими подозрительными в глазах Яны, не стоит его, Руденко, личного интереса.

— А может, они гомики? — хохотнул он в усы.

— Может, — растянула Яна рот в рассеянно-мечтательной улыбке, — хотя Ваксмахер вроде был в девушкой в казино, по крайней мере, с ней ушел. — Причем и Засурский-старший эту девушку знает.

— Что за девушка? — оживился Руденко.

— Не знаю пока, но узнаю, — решительно произнесла Яна и выбросила бычок в приоткрытое окно.

— Так и малец там был? — спросил Руденко.

— В казино? Нет, его не было.

— А ты откуда про Засурского и Ваксмахера знаешь? — удивленно спросил Руденко.

— «Видела», — многозначительно сказала Яна.

— В «сферах», — также многозначительно произнес лейтенант, хотя Яна расслышала в его голосе насмешку.

Между тем «шестерка» лейтенанта уже въезжала на гору. Ее окружала гулкая тьма, которая не давила, а, казалось, ширилась, ускользая от рокота мотора и расходясь во всех направлениях подобно кругам на воде. Особую звонкость и прозрачность ей придавали соловьи, певучие речитативы которых раздвигали пределы мрака, делая пространство бесконечным. Две расширяющиеся светлые полоски, идущие от фар, шарили по асфальту, выхватывая его неровности, казавшиеся миниатюрным ландшафтом Дантова ада.

— Ну вот, — Руденко затормозил у знакомой калитки, — приехали.

— Спасибо тебе, — сжала Милославская его тяжелую руку.

Он еще не успел остыть от упреков, брошенных ему Яной, как новый ее жест, на этот раз выражающий признательнсть и благодарность, поверг его в хаос приятных и почти ностальгических ощущений. Почему ностальгических? Потому что он на секунду подумал о том, что как хорошо было бы несколькими минутами назад не ссориться, а доставить друг другу приятное, в платоническом смысле, конечно. Можно ведь все было обсудить более спокойно и, как говорят в судах, выслушать обе стороны. Сожаление об упущенной идиллии подрывало основу жизненного оптимизма Руденко. Человеком он был наивным, а потому любой мелочи придавал колоссальное значение. Янин выговор был проявлением метафизическим для него, в силу того, что он усложнял философский расклад, имевший место быть в его голове. То, чего лейтенант не понимал, он склонен был считать неким опасным феноменом, будь то эмоция, мысль, поведение другого человека. И потому всегда был напряжен, начеку, как бы защищая право жизни быть простой, неиспорченной, ясной в своем источнике.

Поэтому он ничего не ответил Яне, а лишь трагически и всепрощающе улыбнулся, лелея в груди сладкую грусть, что родилась от сознания того, что он, Руденко, прав как всегда, но, к сожалению, не может донести это до всех.

Яна была далека от того, чтобы корпеть над интерпретацией этой прощальной улыбки лейтенанта. Она чувствовала себя усталой и разочарованной. Она мимоходом приласкала обрадовавшуюся ее появлению Джемму и, сняв с себя костюм, уселась в кресло, разминая ноги. Потом накинула халат и, зная, что так скоро не уснет, принялась готовить кофе. Ясность ее сознания, минуту назад затуманенного, взбаламученного эмоциями, теперь, кажется, достигла пугающей остроты. Яна намеревалась поработать с картами. Она чувствовала, что не успокоится, не уснет, пока не прояснит для себя хоть что-то. Раздражение против Копелева, вообще против любого, кто легко может лишить жизни себе подобного, придало ей энергии и странным образом освежило. И хотя ее тело протестовало, разламываясь на части от усталости, сознание функционировало бодро, живо, целеустремленно.

Перелив кофе из джезвы в чашку и вставив в угол рта сигарету, Яна расположилась с картами в кресле перед журнальным столиком. Она выбрала карту «Взгляд в прошлое».