Не кормите и не трогайте пеликанов - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Аствацатуров cтр.№ 17

– Чё делать-то?!

– Во-первых, – говорит Гвоздев. – Давай без паники. Сейчас, короче, вот что… Проходи, короче, контроль, потом – давай за багажом, только сразу, короче, чемодан не хватай, слышишь? Потрись там, понаблюдай. Короче, присмотрись к обстановке. Если что-то подозрительное – хватай чемодан, дуй в туалет и все, короче, спускай в канализацию. Понял?

“Чего уж тут непонятного? Канализация все спишет. Канализация – царица всех морей, канализация – купайтесь только в ней…” Даю отбой, поправляю рюкзак и иду по разукрашенному рекламой коридору, потом через холл вперед, туда, где стоит длинная очередь в паспортный контроль. Может, все обойдется?

В небольшом зале, где пассажиры забирают свой багаж, толкотня, как в торговом центре. И физиономии здесь у всех кажутся торговыми, хищно вожделеющими финансового чуда, словно им передалось настроение места. Пассажиры обступили ленту, широкую, черную, змеящуюся вдоль металлических бортиков, будто они рыбаки, а это – река. По черной ленте из темноты, из пыльной утробы аэропорта, подобно пароходам и баржам, вот-вот поплывут вернувшиеся с неба чемоданы, спортивные сумки, коробки. Среди публики начнется воодушевление. Все станут пристально разглядывать багаж, вылавливать его, как морскую добычу, стаскивать на пол, переворачивать, браконьерски осматривать с разных сторон.

Вещи начинают появляться. Чемоданы, сумки, на все вкусы: красные, черные, лиловые, матерчатые, кожаные, пластиковые. Некоторые выглядят пожившими, потасканными, порочными; они полураскрыты, будто полуодеты; другие, напротив, похожи на невинных новорожденных и запеленуты несколькими слоями полиэтилена. Резко вздрагиваю, будто от сильного укуса. Вот он, мой чемоданчик. Зеленый, слегка обшарпанный, округлившийся от напиханных в него вещей и весь в наклейках. Отвожу взгляд. А чемоданчик продолжает ехать на меня, тихо, угрожающе, неповоротливо, как крейсер, как строгий и тучный профессор Рейсер, обнаруживший в коридоре института студента-прогульщика. В голове вдруг ни с того ни с сего начинает звенеть блатная мелодия “А поезд тихо ехал на Бердичев”.

ВНИМАНИЕ! СОВЕРШИЛ ПОСАДКУ РЕЙС 368

АВИАКОМПАНИИ “КЭЭЙЛЭМ”.

АМСТЕРДАМ – САНКТ-ПЕТЕРБУРГ.

Оглядываюсь по сторонам. Лица пассажиров, выуживающих свой багаж, по-прежнему сосредоточенны. Кажется, до меня никому нет дела. Зал тесный, совсем не тот, что в Лондоне. Вдоль стен – двери, наверное, в подсобные помещения. Мне кажется, они никогда не отпираются. Не буду сразу забирать чемодан – пусть пока покатается. “А у окна стоял мой чемоданчик!” Зал тем временем пустеет, пассажиры разбредаются. Мой чемодан заходит, наверное, уже на пятый круг, а я все не решаюсь подойти и забрать его. С ленты постепенно исчезают вещи. С каждым исчезновением я чувствую, что мой пульс учащается. Теперь я начинаю понимать, что переживает преступник, когда круг подозреваемых сужается. “А ну-ка убери свой чемоданчик!” И главное – я один и не с кем посоветоваться. Хотя… вроде бы вокруг ничего подозрительного. Я набираюсь смелости, стаскиваю с ленты свой чемодан и ставлю его на пол. Слава богу! Хотя бы полдела уже сделано. Теперь надо…

– Андрей Алексеевич?

– Да…

Резко вздрагиваю. Передо мной мужчина средних лет, плотный, небольшого роста, наголо бритый. Черты широкого лица – неприметные. Серый свитер, аккуратные костюмные брючки. Откуда он взялся? Ведь только что никого рядом не было.

– Добро пожаловать, – он берется за ручку чемодана, и его физиономия расплывается в лучезарной улыбке. – Чемоданчик, извиняюсь, ваш?

– Н-нет… то есть… да.

– Так нет или да? – смеется мужчина.

“А это был не мой чемоданчик”.

– Ну да, мой…

– Ва-а-аш, – ласково тянет он. – Пройдемте, пожалуйста, со мной. Всего на минутку. Ага… И чемоданчик, пожалуйста, захватите, лады? На минутку. Пустая, знаете ли, формальность.

ВНИМАНИЕ! СОВЕРШИЛ ПОСАДКУ РЕЙС 894

АВИАКОМПАНИИ “АЭРОФЛОТ”.

САМАРА – САНКТ-ПЕТЕРБУРГ.

“Попался”.

– Нет, – усмехнулась Катя, и ее губы растянулись в улыбке. – Больше мы уже не попадемся.

– Ты уверена? – я зевнул и поправил на себе одеяло.

– Отвернись…

Если вы вознамерились исчезнуть, ни в коем случае не прячьтесь в экзотических странах, на южных островах и, упаси бог, в маленьких городках. Там вас сразу отыщут и вернут, куда следует, а скорее всего, прикончат, чтобы не возиться. Не помогут даже грим и пластические операции. Самое лучшее убежище для беглеца, поверьте мне, это Лондон. Тут вас никогда никто не найдет, даже если будет очень стараться. Все самые знаменитые беглецы удирали именно в Лондон: Чаадаев с Герценом сбежали сюда от России, Маркс с Золя – от правосудия, Паунд с Элиотом – от американского протестантизма. Именно здесь, в Лондоне, Ленин, Троцкий и Сталин играли в прятки с агентами царской охранки, и всегда выигрывали. Да и немудрено. Искать кого-то в Лондоне – дело тухлое, неблагодарное. Это все равно что рыться в стоге сена в поисках иголки. Человек, даже если в одежде и даже если вооруженный пистолетом и правильными мыслями, сам по себе невелик, а Лондон, растекающийся во все четыре стороны света, – огромен, неисчислим, как Замысел мироздания.

Если где-нибудь в Вестминстере высадятся космические пришельцы, Лондон даже бровью не поведет. Именно потому они всегда высаживаются не здесь, а в Нью-Йорке. Это известно всякому, кто хотя бы иногда смотрит кино. Межгаллактическим фантазиям, звездным войнам в Лондоне не место. На его долю приходятся сугубо земные, человеческие драмы тех, кто здесь случился или спрятался.

Сбежать в Лондон – все равно что нырнуть в воду или превратить всем понятную фразу в парадокс. Лондон сам – от Чаринг Кросс до моста Ватерлоо – сплошной парадокс: недаром он так возвысил мастеров парадокса, всех этих уистлеров, уайльдов, бернардов шоу. Парадокс в том, что Лондон – город будто водяной, всегда влажный, мокрый, как молодая возбужденная женщина, а воды в нем нет. Одна только желтая река да с десяток мелких прудов, в которых плещутся декоративные водоплавающие. Однако город чувствуется так, словно он и не город вовсе, а какой-нибудь бассейн “Буревестник”. Сырость, ежедневные дожди, туманы, облака, кучевые и перистые. Вода капает из дряблого неба, висит мелкими каплями в воздухе, льется из парковых шлангов, брандсбойтов, водопроводных кранов, из ноздрей и глаз, болтается в пластиковых и стеклянных бутылках, проникает в деревья, кустарники, постройки, в корпуса автомобилей, в английские рекламные щиты, в скамейки, в диваны, в кресла и камины. Даже мысли и чувства в Лондоне делаются разжиженными, переполненными водой. Она здесь все объединяет, разуплотняет, подвижное и неподвижное, разоблачая, сливая до неразличимости.

– Больше мы уже не попадемся, – сказала мне вчера Катя.

– Ты уверена?

Сидя на кровати, она раздевалась перед сном, – я лежал под одеялом и, как обычно, любовался ее ловкими, плавными движениями. Катя отцепила парик, потом скинула блузку – и вдруг замерла. Поглядела на меня, чмокнула в мою сторону своими вывороченными губами и рассмеялась: