21 урок для XXI века  - читать онлайн книгу. Автор: Юваль Ной Харари cтр.№ 68

Если вам действительно нужна правда, вы должны отдалиться от черной дыры власти и не жалеть времени на странствия по периферии. Революционное знание редко возникает в центре – ведь центр опирается на общепринятые взгляды. Доступ к центру власти обычно защищают стражи старого порядка, склонные отсекать носителей необычных идей, вызывающих раздражение. Конечно, они отфильтровывают и огромное количество мусора. Тот факт, что вас не пригласили на Всемирный экономический форум в Давосе, еще не говорит о вашей мудрости. Именно поэтому нужно проводить много времени на периферии: там могут найтись блестящие революционные откровения – хотя больше всего там необоснованных догадок, неверных моделей, суеверий, догм и абсурдных конспирологических теорий.

Таким образом, любой руководитель оказывается в двойной ловушке. Если он останется в центре власти, его картина мира будет сильно искажена. Отважившись выйти на периферию, он потеряет слишком много драгоценного времени. И эта проблема будет лишь усугубляться. В грядущие десятилетия мир усложнится еще больше. Отдельным людям – не важно, короли они или пешки – будет все труднее разбираться в технологических новинках, экономических тенденциях и политических течениях, которые формируют мир. Как заметил Сократ еще 2000 лет назад, лучшее, что мы можем сделать в таких обстоятельствах, – признать свое невежество.

А как же мораль и справедливость? Если мы не в состоянии понять мир, можно ли надеяться, что нам удастся отличить правильное от неправильного, справедливость от несправедливости?

Как и у прочих наших чувств, у чувства справедливости древние эволюционные корни. Человеческая мораль, формировавшаяся на протяжении миллионов лет эволюции, приспособлена для решения социальных и этических проблем, с которыми сталкивались маленькие группы охотников и собирателей. Если мы вместе отправляемся на охоту и я убиваю оленя, а вы возвращаетесь с пустыми руками, должен ли я делиться с вами добычей? Если вы идете собирать грибы и приносите полную корзину, имею ли я право забрать все эти грибы себе только потому, что я физически сильнее? А если я знаю, что вы задумали меня убить, вправе ли я нанести упреждающий удар и ночью перерезать вам горло? ^[171]

С тех пор как мы переселились из африканской саванны в каменные джунгли, на первый взгляд, мало что изменилось. Кажется, что проблемы, с которыми мы сталкиваемся сегодня (гражданская война в Сирии, глобальное неравенство, глобальное потепление), остались теми же – только обрели более серьезный масштаб. Но это иллюзия. Конечно, размер имеет значение, но что касается справедливости (как многого другого), мы плохо приспособлены к миру, в котором живем.

И проблема не в ценностях. У живущих в XXI веке людей, как светских, так и религиозных, немало ценностей. Проблема в применении этих ценностей в сложном глобальном мире. Во всем виноваты цифры. У охотников и собирателей чувство справедливости было сформировано таким образом, чтобы разрешать конфликты, возникающие в жизни сотен людей, живущих в непосредственной близости друг от друга. Когда мы пытаемся разобраться во взаимоотношениях миллионов людей на разных континентах, нашего нравственного чувства уже недостаточно.

Справедливость требует не только набора абстрактных ценностей, но и понимания конкретных причинно-следственных связей. Если вы собираете грибы, чтобы накормить своих детей, а я силой отнимаю у вас корзину, это значит, что весь ваш труд пошел насмарку, а ваши дети лягут спать голодными – и это несправедливо. Понять это не составляет труда, потому что причинно-следственные связи здесь очевидны. К сожалению, в современном глобальном мире причинно-следственные связи необычайно сложны и запутанны. Я могу мирно жить в своем доме, пальцем никого не трогать, но, по мнению левых активистов, все равно должен полностью разделять ответственность за несправедливые действия израильских солдат и поселенцев на Западном берегу реки Иордан. Социалисты уверены, что комфортную жизнь мне обеспечивает детский труд на жутких фабриках стран третьего мира. Защитники прав животных напоминают мне, что моя жизнь связана с одним из тягчайших преступлений в истории человечества – жестокой эксплуатацией миллионов сельскохозяйственных животных.

Обоснованы ли эти обвинения? Трудно сказать. Моя жизнь зависит от невероятно запутанной сети экономических и политических отношений, а поскольку глобальные причинно-следственные связи настолько сложны, мне нелегко ответить даже на самые простые вопросы – откуда взялся мой обед, кто сшил мою футболку и как распоряжается моими деньгами пенсионный фонд ^[172].

Первобытный человек из племени охотников и собирателей всегда знал, откуда взялся его обед (он сам его собирал), кто сшил его мокасины (этот человек спит неподалеку) и чем занимается его пенсионный фонд (копошится в грязи; в те времена у людей был только один «пенсионный фонд» – их собственные дети). Я знаю гораздо меньше. Потратив несколько лет на исследования, я могу выяснить, что правительство, за которое я голосовал, тайно продает оружие сомнительному диктатору в другой части планеты. Но, убив на это время, я пройду мимо более важных открытий – касающихся, например, судьбы кур, яйца которых я ел за обедом.

Система устроена так, что всякий, кто не стремится что-то узнать, будет спокойно жить в счастливом неведении, а тому, кто потратит силы и время, будет очень трудно добраться до истины. Как мне избежать воровства, если глобальная экономическая система непрерывно крадет – от моего имени, но без моего ведома? Не имеет значения, оцениваете ли вы поступки по их последствиям (красть нехорошо, потому что жертвы страдают) или верите в групповые обязательства, которые необходимо соблюдать независимо от последствий (красть нехорошо, потому что так сказал Бог). Проблема в том, что нам все труднее понять, что мы делаем.

Заповедь «не укради» появилась в те времена, когда кража подразумевала, что вы собственной рукой берете то, что вам не принадлежит. Но сегодня значимые споры о воровстве связаны с совсем другими сценариями. Допустим, я вложил 10 тысяч долларов в акции большой нефтехимической корпорации, которая ежегодно выплачивает мне дивиденды в размере 5 %. Корпорация получает огромную прибыль за счет того, что не компенсирует вред, который она наносит окружающей среде. Она сбрасывает токсичные отходы в ближайшую реку, не беспокоясь об уроне для местной системы водоснабжения, о вреде для здоровья населения или об ущербе для дикой природы. Она тратит свои деньги на содержание армии юристов, которые защитят ее от любых требований компенсации, и платит лоббистам, блокирующим все попытки законодательно ужесточить экологические нормы.