Шепот весны - читать онлайн книгу. Автор: Эмили Джордж cтр.№ 29

И тут же, давая выход бурной, прямо-таки захватывающей радости, повалила ошеломленного любовника на пол. Все, что произошло дальше, не заняло более трех минут, причем единственным препятствием к этой импровизированной помолвке стали колготки Илоны.

Когда они смогли оторваться друг от друга, Петер нежно посмотрел на ее пылающее восторгом лицо.

— Как хорошо быть любимым, — сказал он, и, вздохнув, и растянулся на коврике.

— Петер, — начала она негромко, почти шепотом.

— М-м-м?

— Поскольку мы договорились говорить правду… Мне просто необходимо тебе признаться.

Он взглянул на нее настороженно.

— В чем?

Илона едва сдерживала волнение. Неизвестно ведь, как Петер воспримет ее сообщение. Поэтому она решила начать издалека.

— Помнишь, я говорила, что у меня были мужчины до тебя.

— Конечно. Но ведь и я не был девственником, когда встретил тебя.

— И все-таки ты первый, которому я отдала свое сердце. И первый, с кем я получила настоящее сексуальное удовлетворение. Остальные были просто…

— Добычей?

— Да. Козлами отпущения, которые расплачивались за то, что такие же, как они, сделали с моей мамой. Не скрою, мне нравилось, услышав клятвы в вечной любви, равнодушно бросать им: «Прощай!». Конечно, гордиться тут особенно нечем. Но это были самовлюбленные типы, совершенно не способные на серьезное чувство.

Задумчивое выражение на лице Петера сменилось торжествующим.

— Ты, действительно, не получала удовольствия в постели ни с одним из них?

— Никогда.

— Приятно слышать, не скрою.

Но тут же его самодовольная улыбка исчезла, и он снова нахмурился.

— И это все, в чем ты хотела мне признаться?

— Нет. — У Илоны от страха засосало под ложечкой. — Помнишь, перед приездом сюда я говорила тебе, что собираюсь прибегнуть к таблеткам?

Прищурившись, он приподнялся на локте.

— Помню, но при чем тут это?

— Дело в том, что рецепт я взяла, но так им и не воспользовалась.

В его глазах появилось замешательство.

— Но почему?

— Я… я хотела иметь ребенка, — выпалила она. — Но я вовсе не пыталась поймать тебя на крючок, Петер! Даже не думала, что ты когда-нибудь об этом узнаешь. Ведь ты собирался пробыть здесь всего полгода. И мне вдруг ужасно захотелось оставить себе кусочек Петера Адлера. Я мечтала о ребенке от тебя… Пожалуйста, не сердись на меня, дорогой… Мне кажется, что я, возможно, забеременела.

— О, Илона! — Его глаза вспыхнули таким светом, что слезы невольно потекли по ее щекам. — Такого великолепного, такого ошеломляющего известия мне еще не доводилось получать. Но… ты уверена?

— Абсолютно уверена, — задыхаясь от счастья, произнесла она. Никогда прежде у нее не бывало задержки в три недели. К тому же груди ее набухли, и соски слегка покалывало. — Так ты не против?

— Против? Я в восторге! Но нам, наверное, надо быть осторожнее. Если мы будем продолжать вести себя, как сегодня, это вряд ли принесет пользу ребенку. Давай, я помогу тебе подняться. Тебе нужно сесть, а еще лучше лечь. Отдохни, а я пока накрою на стол.

— Подожди, Петер, — прошептала она, прижимая его к себе. — Пока никакой опасности нет — ведь ребенок еще совсем крошечный. И у нас еще будет время друг для друга.

— Ты уверена?

— А ты уверен, что действительно любишь меня, что это не просто секс?

Он нежно погладил ее по щеке.

— Отныне я всегда буду с тобой. Даже тогда, когда ты окажешься там, в клинике.

— Правда? И ты не рухнешь в обморок прямо в родильном зале?

— Никогда! — самоуверенно заявил он. — Главное, чтобы ты была спокойна…

Опираясь на его руку, чтобы подняться на ноги, Илона незаметно вздохнула. Ради его сына, — а она почему-то не сомневалась, что это будет мальчик, — она готова выдержать любые физические муки. Что же касается Петера… У нее не было уверенности, что ему стоило присутствовать при родах — ведь зрелище чужих страданий невыносимо для чувствительного сердца.

— Умоляю тебя, Илона, постарайся сосредоточиться. Дыши глубже, как велела сестра. — Петер, растерянно стоя у распростертого на столе тела жены, чуть не плакал. — Не ругайся, а дыши, дыши…

Илона слегка скосила в сторону мужа помутневшие от боли глаза.

— Тебе легко говорить, — с трудом пробормотала она. — Попробовал бы сам. А у меня уже нет никаких сил. Нет, лучше уж умереть…

Она так вцепилась в его руку, что Петера охватила паника. Врачи уверяют, что все идет нормально, что для кесарева сечения нет показаний, но… А что если они ошиблись? Вот и боли нарастают. И это несмотря на то, что бедняжке уже дважды делали укол.

Илона снова застонала, и он в ужасе склонился над ней.

— Позвать акушерку? Или врача… Отвечай, что ты молчишь!

Илона заметалась по столу.

— Нет. Да. О, боже, да! У меня начались потуги, Петер… Я чувствую ребенка! Он выходит… выходит! — отчаянно вскрикнула она.

Ответом ей был крик, почти вопль Петера. Он изо всех сил нажал на кнопку звонка.

Никого! И в коридоре тихо, точно в могиле. Провалились они сквозь землю, что ли?

Илона снова вскрикнула — низким, страшным голосом — и он, понимая, что надо что-то немедленно предпринять, быстрым движением сорвал с ее живота простыню.

Зрелище, представшее его взгляду, заставило Петера пошатнуться, но уже через секунду он снова открыл глаза.

— Все в порядке, Илона. — Стоило ему произнести эти магические слова, как страх исчез, уступив место холодной решимости. — Только не опускай ноги и перестань тужиться. Спокойнее, все идет нормально.

Окажись сейчас в палате кто-нибудь из посторонних или просто незнакомый человек, у него не возникло бы и тени сомнения в том, что этот крепкий, рослый мужчина — врач, который занимается делом, которое знакомо ему, как собственные пять пальцев.

— Умница. — Капельки пота застилали глаза, щекотали щеки, но ему некогда было смахнуть их. — Вот уже головка показалась. А теперь и плечико…

Еще один истошный крик… и роженица откинулась на подушку, широко и беззвучно открывая рот.

Петер отшатнулся — маленький комочек человеческой плоти, красный, сморщенный, скользкий, барахтался на простыне.

В эту самую минуту в палату влетели врач с акушеркой.

— Ну… Как дела?

Одного взгляда на новорожденного младенца оказалось достаточно, чтобы убедиться, что все самое страшное уже позади.