Поле сражения - читать онлайн книгу. Автор: Станислав Китайский cтр.№ 64

Прямо с кресла она соскользнула к кровати на колени и со слезами стала гладить его руку…

– Полно, Катенька, полно, встань, – попросил он. – Спасибо тебе. С этого дня дело пошло на поправку.

Катя теперь снова спала в своей комнате и по утрам заходила к нему посвежевшая, весёлая.

– Что я тут молол не в себе? – спросил он её.

– Всякое. Воевал больше.

– Ругался?

– Как грузчик. Я даже маму не пускала.

– Прости, Катюша. В окопах всему научишься. Ты не обращай внимания. Это, как говорят солдаты, для связки слов. Нехорошо… Значит, воевал, говоришь?

– Целый месяц. Кричал, командовал. Звал какую-то Елену Николаевну.

– Она погибла. Это была прекрасная женщина, Катя.

– И ещё большевиком себя называл.

– Добро, что не Юлием Цезарем. Прибредится же! Глупости это.

– Я так и подумала.

Но он увидел, что сестра думала не так.

Он знал, что в бреду болтает о том, что обдумывал накануне. Так было всегда в госпиталях. Так же случилось и в Жилагово, где, очнувшись, он увидел рядом с собой внимательного офицера, слушавшего, видимо, его бред.

Машарин долго вспоминал, где и когда мог видеть этого человека с серьёзным, по-злому умным лицом, пока не признал в нём фронтового большевистского агитатора, младшего офицера по фамилии не то Соколов, не то Коршунов. Офицер, заметив, что Машарин пришёл в себя, встал и наставительно сказал:

– Нельзя тебе болеть – на язык слабина. Болтаешь лишнее. Коновал, который тебе перевязку делал, доложил, что бредишь по-чудному, вроде как большевик. Это я его надоумил выискивать подозрительных. Но мог бы на моём месте быть и другой… Не помнишь меня? Горлов. Подпоручик Горлов. Николай Степанович. Начальником пулемётной команды был, когда тебя под Луцком с самолета ошарашили. Вспомнил?.. Я тогда всё опасался, что выдашь меня. А вот сижу, слушаю – интересно, даже очень! Каким это тебя ветром к нам прибило?

Машарин не ответил.

– Ну, как хочешь. Интересуешься, как я здесь оказался? Да так же, как и на фронте: задание. Да-а. Не здесь задание, там, в действующей армии. А сюда нечаянно: часть сняли с фронта и через всю Сибирь – сюда. Не знаю – на отдых или в ссылку. В общем, так: не смог я там задание выполнить, надо здесь делать. Выздоровеешь, найди меня. Будем вместе действовать. Команда не проболтается?

– Не должны.

– Добро, договорились.

Горлов вышел, дал приказ грузить раненых на пароход и отчаливать.

– Лечись на совесть, ты не имеешь права сыграть в ящик, – сказал он Машарину на прощание. – А ты клизма дырявая, а не сыщик, – накинулся он на вбежавшего фельдшера, – Шерлок Холмс! Думать не умеешь! Господи штабс-капитан такой же большевик, как и я! Мы с их благородием ещё в семнадцатом на фронте ставили этих большевиков к стенке. Понятно? Счастливого выздоровления, господин штабс-капитан!

Фельдшер онемело таращил глаза: как так – только что в бреду этот раненый поднимал полк за власть Советов, а оказывается, он штабс! Или это, может быть, его, фельдшера, нарочно проверяли? Слава богу, обошлось. Фельдшер сам ухватился за ручку носилок и помог отнести Машарина на пароход.

Сейчас Машарин тепло вспоминал товарищей, благодаря которым остался в живых, но рассказать о них Кате всё он не мог, просто не имел права.

Команда «Ермака» комплектовалась из людей, рекомендованных кочегаром Игнатом Тарбеевым.

Обсуждая с Машариным кандидатуры, Тарбеев обязательно в каждом подчёркивал какой-нибудь изъян:

– Демид парень крепкий, коренной, его ишшо в двенадцатом годе на прииске стреляли, да не дострелили как-то. Надёжный парень, но уж вертлявый больно, глазам-то так зырит, чё бы спереть. Третьево года у заезжего гулевана сапоги сташшил, добрые сапоги, до сёдни таскат… Венька-то? Венька и вовсе дурной. Матерщинник, слова путнего не скажет и забутылить могёт. А так мужик себе на уме, любого под себя подомнёт. Ему бы командиром каким, у-уу! – лихой командир бы вышел. А то и выйдет, а?.. Капитан-то? Латыш энтот? Его Венька шшупал, а вышло, что он Веньку обшарил. Хитёр! Из каторжных он, а не из беженцев. С девятьсот пятого году в Нерчинске трубил. Скрыват только. Вроде ничё он, но подходу требует. Ходил я с ём по весне в Усть-Кут. Кромя командов полтора слова от него и слыхивал. Сказывают, ишшо вороны учёные так разговаривают – через год по слову… Мотористом Кешка Чёрт пойдёт. Машину знат, как ложку с чашкой. Но злющий, что твой хорёк. И не надо ему, а укусит. И бабу его взясти придётся стряпкой, без неё изведётся, ревнивый, а там и посмотреть-то не на чё – кожа да кости, тьфу!

– А сам ты, Игнат Гордеевич, святой, что ли?

– Я-то? Какой святой? Я, еслив хошь знать, таким варначищем был, куды с добром! Годы, как гальку обкатали, круглым сделался, сереньким, а палец в рот не клади – с рукой отхвачу. Святых ноне нету, чё говореть.

– Так зачем же людей сволочить?

– А затем, чтоб ты, Александр Митрич, знал, кому чё сказать, а чё и за зубам подержать следоват. Баба, та, к примеру, и вовсе ни хрена знать не должна. Хоть она и жена Кешкина, и особой степенная, а всё баба: в сердцах хоть чё взболтнёт. Потом хватится – ах, дура я, дура! Вестимо, дура. Потому и не знай ничего!

Путь по Лене длинный, тягучий. Пристань от пристани далеко, не докличешься. Работы на борту, считай, никакой, даже придирчивый Стунждайтис не всегда находил, чем занять мужиков, хотя терпеть не мог скучающих на судне, и только тем занимался, что выискивал каждому занятие.

– Кого ждём? – спрашивал Кешка Седыха. – Винтовки в руках, патронов хватает, денег у хозяина, хоть топку имя кочегарь – стукнуть гада, и концы в воду. А потом в лес.

– А кого ты зимой в лесу делать станешь? Лапу сосать? – хмурился Венька. – Видал солдат на пристанях? Они тя, как козла паршивого, выследят. Да и кого навоюешь вдесятером? Только ж… пу смешить, дык она и так смешная.

– Так народ же повалит к нам!

– Хрен народ повалит. Повалил! Его, гада, битюгом от бабы не оторвёшь. Не знашь нашего мужика, чё ли? Ему всё готовенькое подай!

– Ты, Кена, энти разговоры брось! – поддерживал Веньку Игнат Гордеевич. – Придёт время, дадут команду. А пока наше дело ждать.

– Ждать! – орал Кешка. – Кого ждать? Когда те ишшо винтовку дадут? Жди!

– Дадут, – успокаивал его Седых. – Я те цельную пушку всучу. А пока помалкивай.

– Ты, Кеша, чисто баран ошалелый! У людей так не делается. У людей всё по уму, все одной верёвочкой связаны. А ты – в лес! Опеть же, бабу куды денешь? В лес возьмёшь? Так её, глядишь, там на безбабье отобьют у тебя. А дома оставишь, так она те солдатенков полдюжины понатаскат, успевай считать только…

– Ты, дядя Игнат, энти шуточки про себя подержи! Я дело говорю.

– А коли дело, так слухай, чё те говорят! Енерал какой! Поди, и поумней тебя имеются. Старшой скажет когда, даст команду. У него голова – не твой котелок.