Поле сражения - читать онлайн книгу. Автор: Станислав Китайский cтр.№ 49

«А вдруг они изнахратили её? – приходит ему в голову нежелательная мысль. – Что тогда, а? Вдруг человек десять?»

Фролка представил, как это было, и заплакал от бессильной злобы. Плакал беззвучно, но щедро. Если так, то лучше бы она удавилась, легче было бы ему.

Подобное чувство он уже испытывал однажды к матери, когда узнал стыдную тайну своего рождения.

А Нюрка и пуще того не виновата.

Он осторожно подошёл к калитке и заглянул в щелку.

Нюрка сидела на крыльце. Сидела недвижимо, даже комаров не отгоняла. Видать, решилась девка на последнее.

Фролке так стало жалко её.

– Нюрк, а Нюрк! – тихо позвал он. – Нюрка!

Нюрка повернула голову к воротам, будто могла разглядеть, кто зовёт.

– Нюрк, выйди-ка!

– Это ты, Бобер, чё ли? Заходь.

Хоть и позвала она его, а Фролка не обрадовался – голос не тот.

– Ну. Чё приволокся? Поиздеваться захотел? Чё молчишь? Частушку сочини теперя про меня.

Фролка обидчиво отвернулся от Нюрки, оглядел тёмный двор, веревки нигде не увидел. Заметил выбитое окно.

– Раму бы вставить, – сказал он. – Должно, есть у отца рамы-то?

Нюрка поднялась и, не оглядываясь, – идёт он за ней или не идёт, – прошла в зимовье, где была мастерская отца, нашарила там зимнюю раму со стеклами, сунула Фролке: тащи. Сама нашла молоток и гвозди и так же, не глядя на парня, подошла к проёму окна. Рама оказалась маловатой, и её приткнули кое-как.

– Завтра приду, вставлю ладом, – сказал Фролка, забыв, что предстояло ему сегодня сделать, и что завтра его уже не будет здесь. – Нюрк, слышь, ты это…

– Не цапай! – взъелась Нюрка. – Али думашь, казаки спортили и тебе отломится? Так я и далась имя! Хоть кому глаза выцарапаю… Ну, чё? Нечё зеньки на меня пялить! Катись отсель!

И вдруг швырнула молотком о землю, упала и завыла истошно, как на похоронах.

– Да ты чё, Нюрк? – присел над ней Фролка. – Слышь, не надо. Я им, гадам, устрою. Сёдни же взорву казарму. Не надо, Нюрк. И сбежим с тобой…

Нюрка перестала биться, подняла голову.

– Сбежим? С тобой? Ха-ха-ха-ха! – захохотала она, как полоумная. – С тобой… сбежим… ой, ха-ха-ха!..

Этот смех совсем расстроил Фролку, и он не знал, что делать. Стоял над Нюркой долго, пока она не пересмеялась и снова не начала плакать, а потом и вовсе затихла. Тогда он поднял её и повёл к крыльцу.

– Пусти, я сама… И вороты ещё запереть надо.

Они вернулись к воротам.

– Ты иди, Фролка… Дурачок ты. Ну, иди, иди…

Фролка постоял за калиткой, послушал, как прошла Нюрка по двору, как поднималась по ступенькам и громыхнула дверным засовом.

«Теперь не удавится, – успокоил себя Фролка. – Да и с чего давиться-то, еслив ничего такого не было?..»

Но тряхануть казаков всё же надо было.

Сперва Фролка намеревался пойти к Веньке и потребовать обратно гранаты и карабин, но понял, что Венька ничего ему не отдаст, только может дело испортить. Проще спереть бомбу у дружка, ладно, что видел, как тот прятал её за поленницей.

Бомба была увесистая, на длинной деревянной ручке и величиной с хорошую кастрюлю. Фролка сунул её к голому телу под брючный ремешок и накрыл сверху подолом рубахи – встреться кто по пути, подумает черт те что, но нести в руке было ещё хуже. Потрепал по загривку пса, чтобы не залаял сдуру, и таким же путём, – по поленнице в огород, а там, через прясло на улицу, – как и забрался в ограду, бесшумно исчез.

Вечером только и разговору в городе было, что о стрельбе в избе Тарасовых. Как-то забылись сразу, отошли на задний план все другие бесчинства казаков, если и говорили о них, то мельком, к слову, без подробностей – как-никак без убийств обошлось, а тут… Бабы крестились и божились, что своими глазами видели, как казаков к Тарасовым привёл Машарин, а потом, видать, очереди не поделили и разодрались. Другие клялись, что молодой пароходчик уже давно шастает к Нюрке, самое задабривает большими деньгами, а Петра Анисимовича нарочно держит в тюрьме, чтобы свободней было.

Обсуждали эту историю и в доме Черепахиных. Андрей Григорьевич немножко хвастал, рассказывая, как спас от верной смерти Машарина, и слегка потрунивал над его романчиком с этой девчонкой.

– Хотя, чего удивляться? – рассуждал он. – Саша парень крепкий, младая кровь, как говорится, играет, а девочка – кусочек лакомый. Я и не догадывался, зачем он так просил меня отпустить этого Тарасова. А он, видно, пообещал ей, что выпустит отца из тюрьмы, и эта дурочка… А Красильникову объясняет – невеста! Ну, жох! Спокоен, будто его ничего и не касается. Но стрелять из-за нее казаков – всё же слишком.

– И ты намерен выпустить этого Тарасова? – спросила Анна Георгиевна.

– Вообще-то надо бы. Чтоб не портить отношений с Сашей. Да не так уж тот и виновен…

– Ни в коем случае, – перебила его Анна Георгиевна. – Мне говорили о нём. Первый большевик в уезде.

– Никакой он не большевик. Он в партиях никаких не состоит. А плотник хороший.

– Ты никогда мне не веришь! Всё под сомнение. Что ни скажу, ты поперёк. Мне надоело, что ты считаешь меня дурочкой! И не смей при мне говорить о всяких потаскухах! – Анна Георгиевна резко встала. Большие глаза её сузились, топкие крылья носа побелели.

– Что с тобой, Аня? Успокойся.

Она прошлась несколько раз по комнате, остановилась спиной к мужу и долго молчала.

– А Машарин твой тоже хорош! Как он мог спутаться с этой… большевичкой? Такая дистанция! Не понимаю. Ненавижу, когда мужчины нашего круга ищут себе утешения у этих… матрёшек! Ещё хуже, когда начинают строить из себя Нехлюдовых. Это неестественно и пошло!

– Ну, из него Нехлюдов, как из меня китаец. Если из литературы, то он скорее Дон-Хуан. Помню я его ещё гимназистом. Вид юбки его в жар бросал. Сколько у него этих похождений было – Казанова! Это он на вид такой бархатный.

– Все вы скоты… животные.

– Ну, зачем все? Да и Саша вёл себя в данном случае достойно, – вступился за мужской род Черепахин. – Он защищал девушку от казаков.

– Казаки дикие, их можно простить. А он представитель высшего класса. Он не имеет права на это!

– За кем же ему прикажешь волочиться в этой дыре? Право же, не за кем. Тут, кроме тебя, нет ни одной интересной женщины. А жена друга – не женщина для нас… Он матерьялист, Саша. Его рыцарские воздыхания не устроят, как некоторых прапорщиков. Хорошо, хорошо, я пошутил. Да я и за казаков не сержусь на него. Красильников сразу хвост поджал. А то распоясался – куда какой хозяин! Завтра продиктую этому атаману свои условия и пусть катится.

– Какие условия? – машинально спросила она.

– Да он требует всех расстрелять. А я не хочу отдавать ему комиссаров и местных совдеповцев. Пусть стреляет красноармейцев, хватит с него.