Сергей Дягилев. "Русские сезоны" навсегда - читать онлайн книгу. Автор: Шенг Схейен cтр.№ 106

Самые большие финансовые потери принесли гастроли в Америке. Лишившись руководства Дягилева, труппа растерялась. Роль художественного руководителя оказалась Нижинскому не по силам, а американские партнеры не знали, как справляться с его причудами и повседневными проблемами иностранной труппы, артисты которой почти не говорили по-английски. Американское турне обернулось катастрофой. «Русские балеты» выступили в пятидесяти трех городах Соединенных Штатов, в том числе в Вустере, Уичито, Такоме, Гранд-Рэпидсе, Толидо, Омахе, Таллахасси, Сиракьюсе, Спокане, Де-Мойне и даже Лос-Анджелесе и Сан-Франциско, а также в небольших городах, население которых не превышало десяти тысяч человек. Провинциальная публика еще не была готова к выступлениям подобной труппы, страдавшей к тому же от организационных проблем. Когда «Русские балеты» в конце декабря прибыли на западное побережье, ситуация стала настолько плохой, что средств не хватало даже на питание артистов, и они голодали. До этого Нижинский уже отправил Дягилеву три полные отчаяния телеграммы, умоляя его приехать в Соединенные Штаты и предлагая «работать нам вместе»⁵⁶. Дягилев в конечном итоге послал в Америку Василия, но тот не мог предотвратить неизбежное. Гастроли труппы принесли Метрополитен-опере 25 тысяч долларов убытков, и доход Дягилева оказался на 75 тысяч долларов ниже ранее оговоренной суммы. ^[273]

Это, разумеется, неблагоприятно отразилось на всем, что запланировал Дягилев. У него возникли огромные сложности с выплатой гонораров авторам балетов, что в первую очередь сказалось на отношениях со Стравинским, уставшим от импровизаций Дягилева при управлении финансами. Сергей также рассчитывал отложить некоторую сумму на поездку в Россию, но и этому помешали финансовые проблемы.

Когда переговоры со Стравинским о возобновлении контракта, по которому Дягилев получал права на постановку «Жар-птицы» и «Петрушки», зашли в тупик, он в качестве исключения пошел на откровенность с композитором:

«Война, от которой мы все задыхаемся, перервала мои планы, и вот теперь я [должен] решить – или платить невыносимую для меня сумму, или отказаться от поездки в Россию, что составляет мою мечту, и не я [ли] добыл себе право мучениями десяти лет за границей [на поездку в Россию]. […] Но ты все-таки ошибаешься, думая, что я “вернулся из Америки” и следовательно…

Этого “следовательно”-то и нет. Я, что называется, при последнем издыхании из-за войны и именно из-за той Америки, которая должна была бы дать дышать. Всю последнюю неделю провел в ужасных трансах»⁵⁷.

В первые дни нового 1917 года он послал телеграмму своей любимой мачехе: «Обнимаю всех вас надеюсь что этот год нас объединит и наконец принесет удачу»⁵⁸.

Дягилев вновь обосновался в Риме, чтобы подготовить труппу к коротким гастролям в итальянской столице и к парижскому сезону, намеченному на апрель и май. Дягилев надеялся на триумфальное возвращение «Русских балетов» во французскую столицу после трехлетнего перерыва. Официально Дягилев жил в «Гранд-отеле», но почти все свое время проводил в палаццо на улице Кордо, где остановился Мясин. Танцовщик потребовал, чтобы они с Дягилевым жили в разных местах, дабы их не принимали за любовников. Несомненно, Мясин сделал это еще и для того, чтобы встречаться с женщинами. Мясин, в отличие от Нижинского, безусловно, был гетеросексуалом и воспринимал интимные отношения с Дягилевым (если таковые имели место) как необходимую жертву за возможность всесторонне творчески развиваться.

Дягилев уговорил приехать в Италию Пикассо и Кокто, и они прибыли 19 февраля 1917 года. 7 января Сати исполнил свою музыку Дягилеву, и тот предложил внести в нее несколько последних изменений, которые композитор также включил в партитуру. 12 февраля произведение было закончено⁵⁹.

Дягилев договорился, чтобы Пикассо предоставили одно из ателье Франческо Патрици ^[274] на улице Виа Маргутта, где художник продолжил начатую в Париже работу над эскизами костюмов и декораций. Дягилев потребовал, чтобы его авторы посетили с ним городские достопримечательности, и несколько дней подряд знакомил их с шедеврами старого города. Дягилев отвел их в цирк, но заснул во время представления, и его разбудил слон, поставивший свои ноги на его колени⁶⁰. Дягилев, по-видимому, нервничал и находился в постоянном напряжении. По словам Кокто, «он [Дягилев] ел и пил не переставая»⁶¹.

Видимо, у него были на то причины. Помимо непрекращающихся финансовых проблем, ситуация в России продолжала вызывать беспокойство. В телеграммах, адресованных своей мачехе, он многократно интересовался судьбой своих братьев. Сообщения о хаосе в российской армии, об убийстве Григория Распутина, произошедшем 29 декабря 1916 года, и о различных протестных движениях, должно быть, дошли и до Дягилева. В городах были серьезные перебои с продовольствием, не хватало горючего, безудержно росла инфляция. Все чаще происходили демонстрации и бунты.

Между 8 и 15 марта 1917 года по новому стилю, ^[275] на фоне бурных протестов и беспорядков, царская власть пала, и во главе страны встало так называемое Временное правительство, важную роль в котором играл Александр Керенский. Представители русской богемы, находившиеся тогда в Европе, приняли эту первую революцию в массе своей весьма позитивно. Дягилев и Стравинский приветствовали ее с безграничным энтузиазмом. «Все мои мысли с тобой в эти незабываемые дни счастья, которые переживает наша дорогая освобожденная Россия», – писал Стравинский своей матери⁶².

Уже через несколько дней после революции в Петрограде собралась группа писателей и интеллектуалов, чтобы сформировать комиссию по охране художественных памятников и культурных ценностей России и обсудить, кто станет новым министром искусств. Среди собравшихся особым авторитетом пользовались Александр Бенуа и Максим Горький. 17 марта в результате жарких споров было решено отдать этот пост Дягилеву и послать ему телеграмму с предложением взять на себя организацию культурной жизни в новой России. На следующий день Бенуа отправился на прием к Керенскому, чтобы обсудить с ним принятое решение. Он одобрил кандидатуру Дягилева, но их разговор напомнил Бенуа «“безумные диалоги” Достоевского», и, по словам художника, было видно, что Керенский не спал несколько ночей подряд⁶³.

20 марта Бенуа посетил мачеху Дягилева, чтобы выяснить его адрес. Возвращение Сергея в Россию представлялось Елене Дягилевой вполне возможным. Однако у Бенуа были сомнения на этот счет. Он записал в своем дневнике: «Мне казалось, боязно тревожить Сережу, отрывать его от его европейской деятельности для того, чтобы снова ему поднести горькую чашу нашей российской бестолочи»⁶⁴. Действительно, в стране все еще было очень неспокойно, и статус дворянства и высших слоев буржуазии оставался неопределенным. Двумя неделями ранее в дом семьи Нувель ворвалась группа вооруженных революционеров, потребовавших, чтобы Вальтер и его брат Ричард предстали перед судом. А некоторые из пришедших даже угрожали немедленной расправой. Неясно, что послужило причиной вторжения и требования сдаться властям. Бенуа сообщает лишь, что «стреляли, и подозрение пало, что это именно эти два буржуя с иностранной фамилией занимались подобным делом»⁶⁵. Братьев повели на допрос, но после разговора с представителями Думы отпустили на свободу. На следующий день в дом Нувелей вновь явились солдаты, но дальше криков и угроз дело не зашло.