Поцелуй, Карло! - читать онлайн книгу. Автор: Адриана Триджиани cтр.№ 106

Повесив трубку, Калла знала, что скоро Ники не дождешься – ни просто так, ни на спектакль, даже если это будет его любимая пьеса. Он вообще ни к кому не приезжал со времени отъезда, чем она лучше прочих? Что бы он там ни делал в Нью-Йорке, нет ничего притягательнее постановки в Театре Борелли, – или, по крайней мере, именно так он заставил ее чувствовать. Ей хотелось рассказать Ники, что Пичи Де Пино встретила Фрэнка в театре, когда тот пытался продать театр за ее, Каллы, спиной. Но эта подробность могла причинить Ники боль, а Калле этого не хотелось.

Главные новости Калла оставила при себе. Театр закрывался. Деньги, полученные от продажи дома, иссякли, и нынешнее состояние новых постановок дел не улучшило, разве концы сошлись с концами для ее труппы, несмотря на все ее усилия разрекламировать спектакли. Калла перестала спать, преследуемая сожалениями.

А в Нью-Йорке Ники положил трубку. Он чувствовал себя странно. Вроде бы Калла была рада услышать его, была довольна, узнав его новости, но как-то отстраненно. Может, она была расстроена, потому что потеряла Фрэнка. Он не мог сообразить почему. Фрэнк был всего лишь делец при деньгах – просто большой кусок сыра, и все знают, что сыр – это приложение к основному блюду. Его удивило, что Пичи вышла замуж за Фрэнка, хотя на первый взгляд у этих двоих и правда было много общего. Ники был за нее рад. В конце концов, приобретение ею долгожданной надежности в соответствующем браке оказалось еще одной индульгенцией, за которую Ники заплатил на пути к спасению, или, как гласит реклама «Стейнвей и сыновья»: «Еще одно фортепьяно с плеч долой».

11

В сумерках цветки на деревьях вдоль Риверсайд-драйв раскачивались под ветром, как перья марабу. Окна в театре «Абби» были распахнуты настежь, поскольку Ники как раз их помыл. С улицы до него доносились приглушенные крики и свист болельщиков софтбола в Риверсайд-парке. Прожектора над полем вспыхнули и мерцали на деревьях, словно белые луны, пока Ники вытирал пыль с подоконников. Когда он справился с работой, то собрал тексты ролей, оставленные актерами, пришедшими на пробы для летней постановки – «О мышах и людях».

Последний студент покинул театр, оставив Ники вволю подметать и пылесосить большую студию, фойе и офис. Он собирал ведра, швабры и тряпки, когда его босс, Глория Монти, вышла из студии, засовывая в сумку сценарий и собственные закладки с пометками, которые выпирали из папки и свисали словно конфетти.

Глория представляла собой высокоэффективную динамо-машину, поджарая, холеная, небольшого роста, подтянутая, как сигарета. Выругавшись, она затолкала бумаги в сумку и защелкнула на ней замок.

– Простите, что вам пришлось это слышать, – засмеялась Глория.

Глаза у нее были карие и очень выразительные, каштановые волосы острижены в короткое каре. Она одевалась, как студентка, предпочитая платьям узкие прямые юбки, свитера и обувь на низком каблуке. И хотя она носила простые разлетающиеся пальто, ее шляпки были произведениями искусства. Она могла обвить тулью лентой от печатной машинки и обрамить края шляпы зубочистками. В ее вполне заурядной одежде местами неожиданно, как яркая соломинка в коктейле, проглядывала авангардная смелость Эльзы Скиапарелли ^[101].

Ники заметил, что лучшие режиссеры, включая Глорию, обладали собственным стилем. Сэм Борелли на каждую репетицию носил один и тот же черно-коричневый твидовый пиджак, но зато его галстуки были незабываемы. Ручная работа Винченцы, они были сшиты из яркого бирюзового, сиреневого или пурпурного шелка. Да и у Каллы определенно был нюх на моду. Режиссеры, преподававшие в школе «Абби», тоже отличались оригинальностью. Профессор, ставивший этюды, носил шелковые туники и индийские пиджаки в стиле Джавахарлала Неру.

Ники окунул швабру в свежую мыльную воду.

– Так принц превращается в Золушку, – пошутила Глория.

– Пока я могу становиться принцем хоть иногда, я согласен и на Золушку или даже на ее дублершу, – ухмыльнулся Ник.

– Вы тут не единственный, кто работает в две смены. Мне надо идти домой и готовить ужин Роберту.

– Вы отличная жена.

– Как режиссер я лучше.

Глория села на стол секретарши в пальто и шляпе и приподняла ноги так, чтобы Ники мог протереть пол под ними.

– Давно актерствуете?

– Я работал в одном филадельфийском театре, до того как переехал сюда. Делал всего понемножку.

– Вот почему вы беретесь у нас за все, что ни попросят.

– Для меня это храм. И я здесь – служка.

– Вы очень великодушны. И естественны.

– Это не моя заслуга. Всему, что я умею, я выучился в той шекспировской труппе.

– О, так вот откуда вы знаете, как читать с актерами. И знакомы с классикой.

– Я благодарен вам за то, что разрешаете мне сидеть на пробах.

– Вы первый, кто благодарит меня за такое. Большинство актеров терпеть не могут сидеть на пробах. Для них это тяжкая повинность.

– Не для меня. Слова меняют цвет каждый раз, когда их произносит другой актер.

– Вам хорошо удаются любовные сцены. Много практиковались?

– Достаточно, чтобы быть благодарным.

– И у вас нет хорошей девушки?

– Я был помолвлен семь лет.

– И что случилось?

– Я не любил ее достаточно сильно.

Ники выкрутил тряпку и отодвинул ведро в сторону.

– И тогда вы услышали русалочью песнь американского театра.

– Эту часть я обычно опускаю, – признал Ники.

– Я сейчас кое над чем работаю и полагаю, это как раз для вас.

– Пьеса?

– Не совсем. Это телесериал.

– Телевидение?

– Я ставлю нечто новое в Мидтауне. Это сага. Мы снимаем каждый день. Сериалы крайне популярны. Снимаем как фильм, но они выходят как в театре – в прямом эфире.

– Я никогда такого не делал.

– Я думаю, вы сможете. Мой муж со мной согласен.

– Если вы считаете, что я справлюсь…

– Это небольшая роль. Но я ее называю «склейка». Вы будете играть таксиста. Водилу. Он развозит персонажей пьесы, когда не идет основное действие. Эта идея, я думаю, должна сработать.

– Я знаю, как играть водилу. Я достаточно долго им был.

– Сериал называется «Любовь к жизни». – Глория покопалась в сумке в поисках жетона на метро. – Вам придется сменить имя.

– Зачем?

– В телевизоре за неделю вас увидит такое количество людей, что не снилось и Шекспиру при жизни, да и потом.

– Не может быть.

– Может. Вам необходимо имя, которое они смогут произносить и которым вы сможете одарять, его не теряя. Оставьте Ники Кастоне для себя. И вы не пожалеете, что сменили имя.