Проклятие свитера для бойфренда. Вязаные истории о жизни и о любви - читать онлайн книгу. Автор: Аланна Окан cтр.№ 26

«Не могу представить, что доживу до девяноста, – сказала моя бабушка в свое последнее Рождество. – Сколько еще дней осталось чистить эти чертовы зубы?»

Тела просто… есть. Они – боль и удовольствие, знание и непонимание, глубоко личное и весьма публичное, с вами или против вас, или же они совершенно равнодушны к вам. Но что им всем без исключения необходимо, по крайней мере, там, где я живу, – это одежда. Как будто недостаточно просто иметь тело, теперь еще приходится покупать одежду, в которую нужно облачить тело, чтобы можно было вывести его с собой в мир. Постоянно приходиться выслушивать, как вам твердят снова и снова, что вы не совсем правы, что вы не совсем взаправдашняя просто потому, что вы не можете выразить свое блистательное Я в произвольно выбранной серии мешков из ткани (сделанных кем-то, живущим на этой же планете в том же году, что и вы, но кто, скорее всего, не зарабатывает и близко к прожиточному минимуму; разработанных и навязчиво впариваемых, и доставляемых вам некоей безликой корпорацией, которой не интересны ваши человеческие качества, кроме дебетовой карты Red Sox в разваливающемся бумажнике, некоей корпорацией, которая на самом деле только выигрывает от вашего бесконечного чувства несовершенства).

На самом деле мне нравится одежда, и, в общем-то, у меня такой тип тела, доставшийся мне по наследству, которое достойно того, чтобы его наряжали: белое, стройное, женственное, из безбедного прошлого и безбедного настоящего. Я не могу даже представить себе борьбу тех, кому приходиться противостоять обществу, кого оно награждает гораздо худшими эпитетами, чем «Вот так шнобель!» или «Потрясающе, как вам так классно удается сочетать и прыщи, и морщины, Бенджамин, мать его, Баттон!» (Последнее – это учтивое замечание моего собственного мозгаю.)

В основном мне нравится, как я выгляжу. Мне нравятся мои плечи, прямые благодаря годам выступления в хоре, и моя улыбка, пусть она и превращает мои глаза в тонюсенькие щелочки на фотографиях. Мне нравится, что мои сиськи – маленькие, а моя задница – большая; мне даже нравятся мой нос и брови (и то и другое, по крайней мере, на размер больше, чем нужно), пусть они и вдохновляли многих отпускать достаточно гадкие комментарии, от которых я рыдала, когда была моложе. Мне нравится носить забавные комбинезоны и укороченные топы, и много сережек, и рисовать стрелки на глазах. Мне нравится краситься каждое утро, эти десять или пятнадцать минут противостояния со своим собственным лицом, его сглаживание. Мне нравится вооружаться нежно, мягко против стремительного натиска внешнего мира.

Но я все еще постоянно выслушиваю, в чем я не оправдала ожиданий, ведь я не мозг в колбе. Я выслушиваю это от парней и от девушек, и от объявлений в метро, и от шоу на канале HBO, и чаще всего – от самой себя. Я слышу, как об этом шепчет целлюлит на моих бедрах и обвисшая кожа на руках.

Я выслушиваю это от зеркал в раздевалках, куда я притащила с десяток разных вещей на примерку и не могу подобрать ни одной, которая бы не придавала моей нижней половине по мультяшному непропорциональные габариты.

«Да на тебя мешок надень, и ты все равно будешь прекрасно выглядеть», – говорила мне моя мама всю мою жизнь. Я ценю это больше, чем могу выразить словами, но расслышать это бывает порой сложно, особенно когда какофония голосов становится слишком громкой. И столь же долго, как она мне это говорит, кажется, столь же резко она критикует свое собственное тело, хотя она такая красивая, и я надеюсь, что тоже стану такой.

«Куплю это, когда похудею килограмм на пять», – говорит она почти так же часто, как и утешает меня. Я не вижу, где скрываются эти лишние пять килограммов, но я знаю, что она видит.

Что вы делаете, когда выясняете, что мир не создан только для вас? Переделываете себя, чтобы он вам подходил. Или, по крайней мере, чтобы подходил хоть маленький уголок этого мира. Я была поражена, когда впервые начала рассматривать вязальные проекты бóльшие, чем шарфы, и более сложные, чем шапки; каждое описание, которое я читала, подчеркивало не только важность измерений, сверку с контрольным образцом пряжи и ярлыком, но и необходимость знать точно, сколько сантиметров содержится в разных частях вашего тела. Как только дело дошло до моего Я-физического, я приняла этакую линию поведения ничо-не-слышу-ничо-не-знаю. Я знаю, сколько я вешу, смутно и приблизительно, но мне не нравится смотреть на весы. Однажды я сказала подруге, что иногда мне нравится забывать, о своем теле, за исключением тех моментов, когда я использую его в качестве вместилища шоколадок Kit-Kat.

Но когда я начала вязать спицами и крючком для себя, мне пришлось столкнуться с этим лицом к лицу или же рискнуть и сделать предмет одежды, который либо не пролез бы через плечи, либо получился бы слишком объемным, чтобы удалось впихнуть его под зимнее пальто.

Впервые я сняла с себя мерки, когда мне было лет семнадцать или восемнадцать. Я нашла описание простого свитера со свободно свисающим воротом-хомутом и купила фиолетовую шелково-мериносовую пряжу, она обошлась мне значительно дороже, чем стоимость точно такого же свитера в торговом центре. Это было простое и незамысловатое вязание, свитер был свободным и давал простор для погрешностей, как в технике, так и в измерениях, но все же он поставил меня перед фактом, что придется встать перед зеркалом в спальне и обернуть сантиметр вокруг груди, талии и бедер.

На какое-то мгновение я перестала думать о теле, как о чем-либо еще, кроме как о вешалке для этой прекрасной вещи, которую я так хотела произвести на свет. Я перестала думать, что мое тело должно выглядеть или быть чем-то иным, кроме того, что оно есть, потому что свитер, в какой-то мере, будет соответствовать именно его запросам. Мое тело не имело ничего общего в тот момент с сексом, едой, болью, достоинством или ценностью. Оно просто было, и оно было моим так же, как и свитер.

Модель, которую я выбрала, называлась «реглан сверху вниз», и спустя десяток лет это до сих пор моя самая любимая техника вязания. Начинается свитер с горловины, а работа идет вниз и к кромкам, создавая некое подобие грудной клетки – полотна, которое в конечном итоге разделяется на разрезы для рук и тела. Очень-очень долго он выглядит совершенно несвитероподобно, но его итоговый внешний вид все же можно определить, примеряя свитер в процессе вязания.

При желании можно сделать проймы рукавов более свободными или горловину более глубокой, можно менять фасон без необходимости начинать все заново. (Возможные альтернативы такому способу, например, свитера, связанные «снизу вверх и наружу», а также свитера из отдельных деталей, которые нужно потом сшивать вместе в конце, прощают гораздо меньше ошибок.)

Вот так я и сделала. За три недели вязания я искрутилась перед зеркалом, постоянно залезая в свитер и вылезая из него, внося изменения, когда обнаружила, что он слишком широк в груди (обычное дело), и когда решила, что хочу сделать его покороче (что тоже обычное дело). Когда он был готов, практически никакой дополнительной работы делать и не пришлось, всего несколько стежков под мышками, чтобы соединить полочки вместе, и обрезать несколько свободных концов нитей.