Самая страшная книга. Призраки - читать онлайн книгу. Автор: Максим Кабир cтр.№ 23

Коля словно бы поклонился намалеванному существу.

Теплишина снова помянула имя Господа. Она увидела забор и дом под сенью яблони. Сарай и курятник. Мигающий лампочкой генератор. Обычный сельский дворик, если бы не марсианский кошмар вокруг. И не плацкартный вагон во дворе. Вагон был целым и обжитым, с сиреневыми занавесками на оконцах.

Около него на деревянной колоде две женщины лущили грецкие орехи. Худощавые, сутулые, с мышиными мордочками. Та, что помладше, была беременна. Пятый-шестой месяц.

– Галя, – окликнул инвалид, – к тебе учительница.

Женщина лет тридцати пяти привстала, морщась. В спортивных штанах и футболке с фотографией певиц из «Спайс герлз». Приблизилась, и Теплишина рассмотрела задубевшие шрамы на смуглых костлявых предплечьях.

Настя представилась.

– Вы по поводу моего балбеса? Что он натворил?

– Я просто хотела с вами познакомиться.

– Ну что ж, – сказала Галя, – пройдем в дом.

Настя приготовилась узреть опутанное паутиной логово, под стать обитателям свалки, но очутилась на вполне типичной деревенской кухоньке с цветочным орнаментом обоев, низким потолком и печью. Вешалка у порога, за ней плита, газовый баллон, потрескавшийся шкафчик. В центре – стол, на клеенке – солонка и перечница. Под столом – шеренга банок.

Печь закрывала фиалковая штора, но Настя заметила фрагмент рисунка на глиняном боку.

Две запертые двери вели вглубь дома.

«Не так катастрофично», – подумала Настя.

– Ну? – весьма грубо напомнила о себе Митина мама.

– Гм, да. Митя. Хороший мальчик. Прилежный. Не все выходит у него сразу, но при определенной помощи. С моей и вашей стороны…

– Я была против школы, – сказала Галя, потупив блеклые глаза. – Мой брат ходил в школу, потому что так велит закон. Но у нас свой закон. И брат ничему не научился там. Дети не любили его. Мы отличаемся от прочих.

– Галина, – произнесла Теплишина, отойдя от шока. В голосе ее клокотало возмущение, – ваш брат мог получить аттестат, окончить училище, найти работу. Он не стал бы инвалидом.

Галя ухмыльнулась зло. Сверкнула золотыми коронками.

– Брат имеет то, что и не снилось вам. Мы счастливы здесь.

– Возможно, – смягчилась Настя, – но Митя – ребенок. И он другой. Он славный парень, ему необходимы знания, образование, профессия, простор. Эта добровольная изоляция, – учительница обвела жестом кухню, – эта резервация без электричества…

Митина мама покачала головой.

– Мы поселились тут, когда еще не было вашего города. Это вы загнали нас на свалку. Спилили лес. Построили мост и дорогу, а после бросили их ржаветь. Вы изгадили землю моего деда. А теперь вините нас, что мы живем на помойке?

– Я не… – Настя запнулась. Монолог Гали смотрелся бы естественно в фильме об индейцах, отчеканенный вождем Оленья Скала. – Я понимаю. Но мальчик не вырастет полноценным на сортировочной. У него уже появляются странные идеи. У него нет друзей.

– Ошибаетесь, – фыркнула Галя, таращась на дощатый настил пола, – у него будет много друзей. Он уезжает.

– Что? – встрепенулась Теплишина, – куда?

– К родне. Там… там гораздо чище.

– А школа?

Галя продемонстрировала гостье сутулую спину. С футболки улыбались молоденькие Мелани, Джери, Эмма и Виктория. Зазвенел чайник, щелкнув, зажглась конфорка.

Настя прокашлялась, собираясь с мыслями. Она была убеждена, что бездельники из области, от санстанции до службы опеки, разворошат жучиное гнездо. И она костьми ляжет, чтобы ускорить процесс.

– Девушка во дворе – ваша родственница?

– Мы все, – прокряхтела Галя, – родственники.

«Не сомневаюсь», – черство подумала Настя, а вслух сказала:

– Она состоит на учете в роддоме? Где она будет рожать?

– Мы не бомжи, – Галя ошпарила учительницу пренебрежительным взглядом. – У нас есть паспорта и прививки, и разные полезные навыки. Но наши ценности… находятся глубже ваших. Эта земля оберегает нас от зевак, ваших врачей и чиновников.

– И что это объясняет?

– Вы не поймете. Будете пить чай?

– Нет, спасибо. Мне надо поговорить с Митей.

– Позже.

– Сейчас же, – потребовала Настя. Грудь невыносимо чесалась, но она не обращала внимания.

Галя пожала острыми плечами и молча вышла из избы.

Настя покосилась на фиалковую шторку. На уголок рисунка. Шагнула вперед, отдернула штору, обнажая белую громадину печи.

Глиняную поверхность от лежанки до зольника опоясывал ровный круг и второй, поменьше, вписанный в его сердцевину. Внешний круг щетинился деревцами, схематичными елями. Наружу – кроны, корни внутрь.

«Планета в разрезе», – озарило Теплишину.

В маленьком круге, в условном земном ядре, сидело знакомое Насте чудовище с пастью-звездой и звездами-лапами. Зона между кольцами была испещрена подобием туннелей, по ним к существу ползли крошечные черные фигурки.

У фигурок отсутствовали ноги.

Засвистел чайник, Настя вздрогнула от неожиданности. Узловатые пальцы вцепились ей в волосы.

Учительница заверещала. Сердце ухнуло в пятки. С печи свешивалась рука, тощая и дряблая, заляпанная пятнами лишая. Клешня с силой тянула вверх, и Насте пришлось встать на цыпочки. Скальп горел огнем. Из темноты на нее смотрели пышущие ненавистью глаза. Старуха чавкнула ввалившимся слюнявым ртом. Не голова, а череп, драпированный желтым пергаментом. Золушка.

– Нет, мама! – заорала, врываясь на кухню, Галя.

Старуха продолжала тащить к себе жертву. Лицо Насти уперлось в глину, и угольный человечек отпечатался на ее щеке.

– Мама, не смей!

Клешня с неохотой отпустила шевелюру гостьи и убралась во тьму.

– Заройте меня, – прохрипела старуха, – положите меня в домовину без дна.

– Вы как? – Галя потормошила перепуганную Настю. Та отплевывалась и тяжело дышала.

– Нормально, – наконец вымолвила учительница. Привела в относительный порядок платье и прическу. Даже сумела улыбнуться.

Галя зашторила печь, спрятала безумную старуху и рисунок.

– Мама не в себе, – сказала она извиняющимся тоном.

– Моя тоже, – вздохнула Настя.

Галя выключила кипящий чайник.

– Митя на улице. Он проводит вас до моста. Вам пора. Передайте тем, кто вас послал…

– Никто меня не посылал, – обронила Настя устало. – Никто не знает, что я к вам ходила.

Мальчик топтался у курятника. Исподлобья взглянул на учительницу.