Вавилон - читать онлайн книгу. Автор: Маргита Фигули cтр.№ 33

Солдаты бросились к убитому, но тут просвистела новая стрела, а за ней еще и еще. Стрелять могли только из Оливковой рощи, но там никого не было видно. Ни с берега канала, ни со стороны Евфрата стрела сюда не долетела бы. По всей видимости, лучники таились в густых кронах деревьев.

Размышлять было некогда. Стрелы продолжали лететь со свистом, стремительно и беспощадно. Жрецам пришлось отступить под защиту пальмовой рощи. Одни старались оттащить тело мертвого жреца, другие пробовали унести Нанаи. Им не удалось ни то, ни другое. Стрелы густо падали на пытавшихся подойти к Нанаи, и одна из стрел даже задела ее в раненое плечо. Она вскрикнула и потеряла сознание.

Первым пустился наутек жрец. Вавилонские воины Мардука не отличались доблестью и отвагой и побежали следом за ним под прикрытие пальмовой рощи. Оттуда они поспешили в Вавилон, чтобы тотчас известить верховного жреца о случившемся и требовать наказания преступников, если их удастся отыскать; если же они скроются, то в на задание покарать всю Деревню Золотых Колосьев. В их докладе происшествие выглядело как бунт всей деревни — тем большего наказания заслуживали ее жители.

Правда, Эсагиле ничего не удалось расследовать, и потому верховная коллегия Храмового Города постановила увеличить и без того невыносимые поборы. После бегства храмовников на опушку Оливковой рощи вышел высокий, статный человек в одежде персидского торговца. В руках он держал лук, к поясу был прицеплен колчан со стрелами.

У него было смуглое лицо. Выразительный взгляд темных глаз и высокий лоб, на который падали волнистые черные волосы, свидетельствовали о незаурядном уме и мужестве. Коротко подстриженная бородка в легких завитках придавала ему еще более мужественный и благородный вид.

Это был персидский князь Устига, возглавлявший тайную службу Кира в Вавилонии.

Его главный стан размещался в пещерах Оливковой рощи, неподалеку откуда стоял недостроенный дом Синиба. Дом сообщался с пещерами, но вход в подземное убежище был известен лишь Гамаданам. Двоюродный брат Нанаи Сурма. подружился с персидскими лазутчиками и показал им это укрытие. Сурма не был прямым потомком Гамаданов, его мать приходилась сестрой матери Нанаи. Подобно многим халдеям, он страстно ратовал за новые порядки, которые собирался ввести могущественный Кир. Кир освободит народ от рабства, даст ему права, даст хлеб — не уставали повторять посланцы Кира. Этими красивыми посулами они легко завоевали на свою сторону бедствующих крестьян, особенно в северной части страны, где земля была менее плодородной. Народ действительно мечтал высвободиться из кабалы знати, жрецов, алчных ростовщиков и управляющих царскими имениями. Довольно было искры, чтоб взметнулись языки ненависти, словно пламя над подожженным стогом соломы. А персидские смутьяны, надевшие личину торговцев, заверяли, что цель походов Кира, в отличие от войн других повелителей, — не господство над миром, а восстановление попранной правды и справедливости. Если другие завоеватели проливали кровь ради обогащения, то Кир, мол, хочет скрепить пролитой персидской кровью вечный мир. Другие домогались права властвовать над более слабыми народами, Кир же хочет взять под защиту слабых перед сильными. Кир не питает ненависти к другим народам и мечтает спаси всех, установив вечный мир.

Эти планы воодушевляли и Устигу, преданного приверженца Кира и ревностного глашатая его идей. Он обладал даром красноречия и мог, как о нем говорили, даже камень пробудить к жизни. В такие минуты взгляд его сияющих глаз воспламенял массы людей. Он повсюду без труда добивался успеха.

Поручив ему наладить сбор сведений о противнике в Вавилонии, Кир не мог сделать лучшего выбора. Князь Устига настроил всю страну против властителей. Простой люд Вавилонии с нетерпением ждал Кира как своего избавителя. В нем видел он поборника справедливости, его называл огненной птицей севера. Втайне ему поклонялись как новому богу. На него особенно уповали порабощенные народы, в первую очередь евреи, уведенные Навуходоносором в плен. Часть из них была поселена в еврейском квартале Вавилона, остальные — у канала Хебар.

Они верили в Кира — освободителя из-под вавилонского ярма. Устиге, отличавшемуся неутомимостью духа, удалось зажечь страждущие сердца, прежде чем спохватились в Вавилоне. На всех страдальцев производила большое впечатление повесть о трудной жизни самого Кира. Устига научил своих сподвижников рассказывать эту историю столь волнующе, что уже месяц спустя каждый житель Вавилонии знал ее наизусть. Персидские лазутчики не уставали твердить. что только тот поймет страждущих, кто сам страдал, и только тот восстанет против несправедливости, кто испытал ее на себе. Эти слова находили отклик в душах людей. Устига понимал, что голодному нужно дать хлеба, жаждущему — воды. томящегося в путах избавить от веревок, а истязаемого — от карающего бича. Все это он обещал именем Кира, которого сама жизнь назначила сокрушать прогнившие государства и заводить в них новые порядки.

Уже не один месяц Устига склонял к этому новому учению души халдейского люда. Ему сопутствовал успех, так как Вавилон дремал на своих сокровищах и думать не думал о надвигающейся опасности. Царя и вельмож убаюкивал звон золота. Один Набусардар каким-то чудом пробудился и, ни в ком не найдя поддержки, на свой страх и риск пытался положить конец деятельности персидских искусителей. Он, конечно, и не подозревал, что в тот день, когда его колесница останавливалась у Оливковой рощи, Устига, покинув пастухов, наблюдал за ним из укрытия. Он тотчас признал в нем верховного военачальника царя Валтасара, и ему достаточно было натянуть лук, чтобы лишить вавилонскую армию ее полководца. Устига стрелял без промаха, и его стрела наверняка поразила бы Набусардара так же, как только что поразила жреца Эсагилы. Но это была опасная затея, чреватая преждевременным переполохом и преследованиями персидских лазутчиков. Последнее не входило в его планы. Надо было спокойно дожидаться прихода Кира.

Иное дело — освобождение Нанаи из когтей эсагильских сборщиков дани. Когда отряд храмовых слуг направился к Нанаи. Устига нес караул у входа в пещеру. Он не мог слышать их разговора, но отлично видел все. Нанаи уже давно занимала его воображение. Он много слышал о ней от Сурмы, который обещал при удобном случае познакомить его с двоюродной сестрой.

Князь Устига часто видел ее, когда она пасла овец, занятая своими табличками, на которых любила рисовать халдейские божества. От Сурмы он узнал, что дядя Синиб собирался отправить ее учиться к борсиппским ваятелям, но смерть помешала ему осуществить задуманное. Нанаи остались только ее глиняные таблички, им безыскусно поверяла она игру своего воображения. Благородный и отзывчивый по натуре. Устига искренне желал, чтобы Нанаи когда-нибудь посчастливилось всерьез учиться. Красота ее поразила Устигу, но из осторожности он ни разу не сделал попытки приблизиться к ней, предупрежденный Сурмой, что Нанаи, как и все Гамаданы, не благоволит чужестранцами. Он же был перс, ныне их заклятый враг. Вполне вероятно, что Нанаи не поколебалась бы выдать его Вавилону, сорвав тем самым выполнение задачи, возложенной на него Киром. Но как часто жизнь смешивает планы и помыслы людей! Неожиданно для себя Устига стал спасителем Нанаи.