Собаки Европы  - читать онлайн книгу. Автор: Альгерд Бахаревич cтр.№ 43

«Как же это я… — Каковский сокрушённо сел прямо на грядку. — Как же это я не заметил… вывалился топор. Нечем тебя убить, если дорогу показать откажешься. Но я найду! Как-нибудь да убью…»

Молчун покачал головой.

«Идём! — пан Каковский вскинулся, схватил Молчуна за руку и потащил в сторону леса. — Беру тебя в заложники. Я террорист, мне можно!»

Кривые пальцы пана Каковского вцепились ему в ладонь. Молчун послушно двинулся в сторону леса вместе со своим захватчиком, следя, чтобы тот не споткнулся о край колеи, оставленной здесь трактором.

«Как же это так вышло, а? — бормотал Каковски. — Какая трагическая ошибка… Но я как-нибудь. Я, может, топор и потерял, но я не потерял веры в себя! Как-нибудь соберусь…»

«Одиннадцатый раз уже в этом году собираетесь, — спокойно сказал Молчун. — Знаете же, чем всё закончится. Может, домой? Я вас спать уложу…»

«Молчать! — выпучил глаза пан Каковский, волоча Молчуна вперёд, к лесу. — Как-нибудь без тебя разберусь, молокосос!»

Они дошли до первых, тёмных, похожих на стражников, деревьев, пан Каковский потянул Молчуна дальше, Молчун это место хорошо знал, здесь начинались все их с отцом лесные вылазки, а пан Каковский сразу же попал в лапы к веткам, то в глаз от них получал, то в живот. И всё же лез вперёд, как одержимый. Молчун сначала раздвигал кусты да заросли для пана Каковского, словно двери перед ним открывал, но потом надоело — хочет, пусть себе всю кожу обдирает.

Дошли до лесной дороги, перешли на другую сторону, тут уж совсем густой лес начался, а пан Каковский всё тянул Молчуна вперёд, в темноту. Бросить его здесь — неделю бродить будет, если солдаты раньше не найдут.

«Ты мне правильно дорогу показывай! — хрипел где-то рядом невидимый пан Каковский. — А иначе привяжу к дереву и оставлю здесь диким зверям!»

Так они, может, целый час шли куда глаза глядят. Пока вдруг яркий свет не перерезал им путь. Пан Каковский закрыл глаза и бросился бежать, споткнулся, упал на колени, достал из рюкзака верёвку и обвязал вокруг шеи.

«Живым не дамся!» — крикнул он и потащил левой рукой верёвку вверх.

Из леса вышли двое солдат, лица до глаз закрытые, фонарики острые, будто ножами темноту рубят.

«Мы из Белых Рос, — сказал Молчун, закрывая глаза от ослепительного света. — Опять наш пан Каковский разошёлся».

Один из солдат достал мобилку. Второй опустил автомат и показал на тропинку, высеченную в чаще нестерпимо белым лучом фонарика.

Сейчас нас на уазике в деревню отвезут, подумал Молчун. Полицай около Тэклиного дома встретит, Каковского домой потащит, проспаться… Ну, может, плетей ещё выпишет. Ну, это не беда. Сколько раз пан Каковский уже режим нарушал, чудак этот неисправимый. А его, Молчуна, к отцу. Привезут на уазике, как важную персону. Сколько раз такое уже бывало.

Долго они с паном Каковским шли… Если по часам на мобилке считать, то часа полтора. Пока на пост не наткнулись. Так и живут они здесь, как на острове. Гуси на болоте. Один русский писатель когда-то такую книжку написал. Дед, пока живой был, рассказывал. Гуси — это якобы о них, сельчанах. Да какие же они гуси? Гусь — животное красивое, крепкое, совершенное в своей прелести. А вокруг — паноптикум. Понатыкал Господь Бог людей, склеив из чего попало, в землю и сказал: живите.

И какое ж тут болото… Море тут. Зелёное море, из которого в серое небо торчат узкие горы военных вышек. Лёжа ничком между сплошных елей и сосен, всматриваются в эту серую высь острова малолюдных деревень… Тоска…

Остров, как их учили в школе, — суша, со всех краёв окружённая лесом. Стратегическим лесом, который начинается здесь и повсюду и нигде не кончается. Шумит лес. Скрывает что-то. Гудит. Сердится.

Прямо под его, Молчуна, ногами.

3.

В воскресенье Молчун с отцом отправились на охоту.

Поднялись рано, как и полагается, у Молчуна ещё сны по спине лазили, а отец уже горячую картошку ему под нос суёт и молоко наливает: давай, сынок, пей — и пойдём. Вышли из дома на рассвете, отец с двустволкой на плече, старой, дедовской, а Молчун сетку несёт и снова, как когда-то, удивляется отцовской ловкости. Однорукому из двустволки выстрелить — это непростая задача, а отец, как что, сбрасывает ружьё, сжимает возле курка, взводит и бах! — рука даже не дрогнет. Такую вещь одной рукой удержать — это же какая сила нужна. Крепкий у Молчуна батька. Но сына не лупил никогда, ни разу тяжёлую свою единственную лапу на него не поднял, чтоб до Молчуна лучше доходило, кто кого слушаться должен. Поэтому, поговаривают в Белых Росах, и растёт Молчун таким странным — мало отец ему всыпал в своё время. Ну, что поделаешь — однорукий да без жены: где ж ты хлопца как следует воспитаешь…

«А на кого идём сегодня, татка?» — насупившись и зевая, спросил Молчун. Шаркающим шагом он шёл по дороге рядом с отцом и никак не мог проснуться.

Отец посмотрел на него, как на дурака.

«На панду, на кого же ещё».

Молчун вздохнул. Сколько раз они на панду ходили, так ни разу и не добыли. Хотя время, конечно, самое подходящее. После Покрова холод панду из чащи гонит, ютится тот панда поближе к человеческому жилью, из леса еду себе высматривает, с деревьев слезает. Казалось бы, тут-то его и лови голыми руками. Да только хитрый зверь панда, умеет притвориться — то белкой, то пнём, то кучкой мха, а то и человеком. Учитель им рассказывал, как пошёл однажды в лес на зайца, пострелял немного, домой возвращается, а тут на поляне какой-то мужичок сидит, малину дикую щиплет. Метров за десять от учителя. Учитель с ним заговорил, осторожно так — ведь каждый знает, что, чужого завидев, не паниковать надо, а постараться его в деревню заманить и там полицаю сдать. Мужичок повернулся к охотнику и, улыбаясь, говорит: «Да не ссы, у меня документы есть, иди сюда, я тебе покажу, вот лицензия райпотребсоюза на сбор ягод, грибов и корнеплодов… А ещё чекушку имею, иди сюда, вместе дёрнем…» И что-то издалека учителю показывает, бумажку какую-то. Учитель поверил, начал к тому мужичку сквозь кусты и ветви продираться, ружьё опустил, а мужичок ему улыбается так ласково — мол, свой я, свой… Давай сюда… Чекушечка в малиннике блеснула, учитель лезет к мужичку, а тот всё как был за десять метров, так и стоит там, да малину щиплет… Долго продирался учитель через лесок, гимнастёрку порвал, щёку веткой чуть не проткнул, мобилку потерял, только к вечеру на какую-то дорогу вышел — всего и успел, что зад того мужичка разглядеть, а зад у него не человеческий, а с коротким хвостом и круглый такой, красный…

Обманул учителя тот проклятый панда. Но это летом было. К зиме панда уже не такой хитрый, голод не тётка, лезет панда к человеку, надеется что-то с поля ухватить, бродит по опушке, поздний гриб ищет, или то, что на поле осталось, подбирает…

Один только старый Космач хвастался, что ему панду удалось подстрелить. Правда, уже тогда, когда проверить невозможно было. «Где же тот панда, дядька?» — «В брюхе твоём!» — тряс кадыком Космач. «Что, вкусно было? А то!» Космач всех мясом угощал, да так щедро, словно по доброте своей, а на самом деле платили ему, каждый платил — и каждый своей услугой. Молчун как-то у младшего Космача спросил: «А правда, что отец твой панду уполевал и мы его все ели?»