Воскресни за 40 дней - читать онлайн книгу. Автор: Медина Мирай cтр.№ 18

Когда я проснулся, то не увидел Алексиса на кровати. Она была аккуратно заправлена, а окно раскрыто нараспашку. За ночь комната выхолодилась, одеяло уже не спасало. Я оделся и бесшумно вышел. Где-то внизу работал телевизор, слышались торопливые шаги и голоса:

– Опять опаздываешь!

– Да плевать.

Из кухни показался Алексис с рюкзаком ядерно-зеленого цвета. Такого, что его без труда можно было увидеть за километр.

– Как спалось? – неожиданно воодушевленно спросил он, и от этого приятного, даже немного звонкого голоса на душе у меня потеплело.

– Хорошо, спасибо.

Тут из кухни выглянула изумленная сестра с мокрой тарелкой и полотенцем в руках.

– С кем ты разговариваешь?

– Со стеной.

Я аккуратными шажками поплелся за ним, чтобы ни одна доска на лестнице не скрипнула подо мной. Алексис достал из шкафа черное пальто до колен, которое безумно шло его образу: серый свитшот с широким горлом, обтягивающие темно-серые джинсы с дырками и черно- серые кеды. Опять почти все серое. Да, я обречен по жизни натыкаться на этот цвет!

Алексис пристально посмотрел на меня и открыл дверь. Намек понят – я вышел из дома первым, а следующим – Алексис, провожаемый бесконечными наказами заботливой сестры.

– Ты в школу? – начал я разговор, когда мы оказались за пределами двора.

– Да, в этот гадюшник. Ненавижу его!

– А где твой отец сейчас?

– Не знаю, с утра уехал куда-то.

И тут произошло то, чего мы так стесняемся, когда оно случается, допустим, на уроке в гробовой тишине, – у меня заурчало в животе. Мне вдруг стало так стыдно, что лицо запылало. И этот звук только усилился от ухмылки Алексиса.

Он остановился. Пошарил в рюкзаке и вытащил что-то, завернутое в плотную пищевую бумагу.

– Бутерброд. Он свежий, так что ешь.

– Но ведь…

– Ешь.

– Спасибо.

Признаюсь, я даже не собирался отказываться от такого предложения. Единственное, что меня волновало, так это то, как выглядело поедание бутерброда со стороны, пусть здесь никого и не было. Я представил маленькую бабушку, выходящую из-за угла, а мимо нее пролетает откусанный бутерброд. Была старушка – и нет старушки.

Мы дошли до частной старшей школы «Мишниль». При жизни я всегда старался обходить стороной это заведение. Дело даже не в учениках, которые спокойно курили за углом и торговали наркотиками, а в отталкивающей энергетике самого здания. Оно настолько вобрало дух своих детишек, что учащиеся из других школ и близко не желали к нему подходить.

Сейчас за воротами царил беспредел: двое подростков набросились на третьего и пинали его ногами на земле, пока тот закрывал лицо руками; три девушки стояли в сторонке и курили, пуская дым; где-то у стенки целовалась пара.

Алексис заметил, как сильно изменилось выражение моего лица при виде всего этого. Я стоял, слегка прищурив глаза, нахмурив брови, и даже не заметил, как бешено оскалился.

– Это школа для детишек богачей, которые живут не во Фризенвейне, поэтому здесь все вольны делать, что вздумается.

– А учителя?

– Они даже боятся заходить в класс. Пусть им и платят гораздо больше, чем в других школах, некоторые уходят. Сложно выдержать такое.

– Какое?

– Так, сегодня должно быть кое-что особенное на уроке английского…

Прозвенел звонок. Ни один ученик даже не шелохнулся, не двинулся на занятия. Все продолжали заниматься своими делами. Мы с Алексисом первыми зашли в здание. Девушки заинтересованно оглядывались ему вслед.

В классе все было обустроено так, что первая парта начиналась не от уровня дверей, а с середины помещения, гораздо дальше от учительского стола, чем обычно. На доску, которая занимала полстены, был выведен слайд с текстом с проектора у потолка. Алексис сел за предпоследнюю парту у окна и сразу закинул ноги на стол. Я встал рядом.

В кабинет зашла высокая девушка в черной юбке-карандаше и белой блузке. Волосы собраны сзади в маленький пучок. Она старалась вести себя спокойно, даже когда парни начали свистеть и в голос восхищаться ею. Было видно, что она немного нервничает.

– Здравствуйте, класс!

В ответ посыпались неразборчивые слова, из которых я разобрал только «Доброе утро».

– Вижу, все на месте…

– Мисс Абида, а у вас есть парень? – заигрывая, спросил какой-то ученик. Класс дружно захихикал, пока девушка не ответила:

– Я обязательно отвечу тебе на родительском собрании.

– Какая вы дерзкая, – отозвался Джесси… Стоп, Джесси? Почему я раньше его не заметил? – Мы знаем, вы одиноки.

– Моя личная жизнь вас не касается. Зато меня интересует, выполнили ли вы домашнее задание, – сдержанно продолжала она.

Джесси встал из-за стола. Походкой решительного мужчины он двинулся с тетрадкой в руке к мисс Абиде. Парень небрежно бросил ее на стол. Она проглотила это и как ни в чем не бывало взяла тетрадь.

Мне было искренне жаль эту девушку. Она была красива, скромна и явно умна. И не заслуживала подобной жизни, работы и отношения к себе.

Алексис продолжал сидеть с ногами на парте. По его равнодушному взгляду я понял, что такое происходит не в первый раз.

– У тебя тут сделано не все, – заметила Абида.

– Я единственный в классе, кто вообще что-то делает, – прошептал ей Джесси в самое ухо.

Послышались смешки.

– Да я знаю, что вы все… не учите, – наверное, перед последними словами должно было следовать «идиоты», ибо это определение подходило идеально.

– Какой у вас красивый кулончик… – Джесси протянул руку якобы к украшению, но я увидел, как пальцы цепляются за воротник.

– Что ты делаешь?! – вскрикнула девушка.

Абида вскочила. Пуговицы полетели с блузки в разные стороны, а ворот распахнулся. Девушка постаралась прикрыться, но за ту малую секунду все, даже я, успели разглядеть ее серый, с серебряным отливом бюстгальтер.

Все засмеялись. Так громко, что гогот слышался во дворе и за его пределами. Уверенное выражение на лице Абиды разбилось, как фарфоровая статуэтка о каменный пол – вдребезги.

– Замолчите!

Я мог представить, что она испытывала. Ей пришлось спрятаться за столом, прикрывая руками грудь. Девушки и парни подбегали к ней и делали фото, кто-то снимал видео.

В тот момент я испытал самый сильный приступ ненависти в своей жизни. Злился не столько на этих уродов, сколько на себя и свою слабость. Если бы я мог касаться других, то, не раздумывая, впечатал бы Джесси в стенку.