Сеть Сирано - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Потёмина cтр.№ 50

Справедливости ради следует заметить, что две с половиной встречи оставили в моей памяти некоторые воспоминания. На одной из них мной вероломно воспользовались на заднем сиденье моего собственного автомобиля. Эффект внезапности и умопомрачительные способности далеко не юной профессионалки сделали свое привычное дело, и я, с заметно облегченным бумажником, отправился восвояси.

В следующий раз уже я, вооруженным некоторым опытом, сам был вероломен и груб, но моя противница даже и не пыталась сопротивляться. Ее покорность, граничащая с пофигизмом, вызвала во мне, скорее, бешенство, нежели желание. А потом еще и раздражение, от не понимая того, что я при всем том испытывал: радость победы или горечь поражения.

Была еще одна «половинка», которая тоже оказалась ничего, но «ничего», как ты сам понимаешь, не считается, поэтому опустим этот эпизод, а все остальные, как я и говорил тебе раньше, тем более не привлекут твоего искушенного внимания. Поговорить, в прямом смысле этого слова было, в общем-то, не с кем.

А чего я ждал от этих встреч? На что надеялся? На чудо? На удачу? На судьбу? Но все эти три непокорных стихии дружно повернулись ко мне задом и довольно долго держали круговую оборону, пока я, уже порядком обескровленный, не отполз на свои запасные позиции. Месяц я там сидел, носа не показывал, но в один прекрасный, я повторю, прекрасный день, я вышел на очередную охоту, и по глупости или неосторожности сам подставил свое сердце под острую стрелу Амура.

Оцени стиль, Вован: «стрела проказника Амура». Да это еще что! Это все мелочи. Почти два месяца, два долгих благословенных месяца, я, Вован, был доблестным рыцарем у одной юной принцессы с редким для наших среднерусских широт именем Джоанна. Прикинь, Вован, где — я, где — рыцарь?

А теперь ты спроси меня, как я докатился до жизни такой? Спроси меня с пристрастием, и я, может быть, тебе отвечу. Одно знаю точно, что докатился я до нее не сразу, а медленно и постепенно. И тут опять надо с самого начала. Что заставило, что подстегнуло, что погнало в этот интернет, меня, успешного во всех отношениях пацана, на первый сторонний взгляд вполне довольного собой и окружающими его людьми?

Приходилось ли тебе, Вован, проснуться однажды ночью ни для оправления естественной, вполне уместной после пивопития нужды, а просто так, ни с того, ни с сего? Открыть, например, глаза и вдруг почувствовать странный, малоприятный взгляд за спиной? Или в темном углу комнаты? В глубине зеркального шкафа? За шторой? И снова за спиной.

Ты знаешь, Вован, мне приходилось бывать во многих переделках. И, «сори» за пафос, но пули в сантиметре пролетали, мины в трех шагах подскакивали, и другие еще более крупные страшилки случались, но такого, чтоб волосы на голове реально шевелились — что-то не припоминаю. А тут еще, не в сказке сказать, а прямо у меня дома.

Раз повторилась, два, а потом как по накатанной поехало. Хватит, думаю, с этим надо что-то делать. Кого-то надо рядом уложить и посмотреть, что будет. И девчонок вроде знакомых много, только свистни, только рукой махни и можно на месяц вперед график составлять. Но не было во мне интереса, азарта спортивного, желания ни малейшего не возникало. Все так знакомо, так пресно, так известно заранее, что не пропитое мастерство собственной руки, казалось мне на тот момент гораздо предпочтительней долгих и изнурительных потуг всех моих старых знакомых барышень вместе взятых.

И если бы дело было только в сексе, все можно было бы и устроить. Но мне, видимо, хотелось большего. Влюбиться что ли? Или, чем черт не шутит, может даже полюбить?

И вот, прикинь, Вован, мое еще плохо сформулированное желание, поддерживаемое ночными, ставшими почти привычными страхами, оформилось в стремление найти во что бы то ни стало ту единственную, которая смогла бы только одним легким взмахом ресниц убить сразу всех зайцев.

А дуракам, как повелось, везет. Их не надо трудиться завоевывать, они сами обманываться рады.

Какой-то туман небрежный, кружевная паутина, легкий тополиный пух и сквозь них — лицо! Белое, розовое, почти прозрачное, с огромными голубыми глазами, в которых столько всего очевидного и… невероятного! И детскость ранняя и явное бесстыдство, наивность, девственность, а вместе все — порок.

Все, попалась, птичка, стой, не уйдешь из сети. Сеть, Вован! Слово какое придумали… Как знали, суки, раскинули… И я как мудак повелся…

Нет, сначала было все хорошо. Настолько хорошо, что я фигу в кармане держал, чтоб не сглазить, не спугнуть счастье на голову упавшее, не потерять его, не потеряться самому. Все чего-то ждал, на что-то надеялся, встречу нашу не торопил, а наоборот, откладывал. Общался с ней на придуманном, птичьем языке. Она, не поверишь, принцесса, я, никому не говори, ейный паж. Или рыцарь, или кто другой, коленопреклоненный…

Вован! Я краснею, но я испытывал от всего этого кайф… И какой! Умопомрачительный! Какие ночные страхи, шорохи, кошмары? Ушло все, как и не бывало. Сплю ночь напролет. Ем, пью, курю и все с прекрасным аппетитом… Не сохну по ней, не страдаю, не мучаюсь, а просто балдею… Балдею, Вован, значит, живу! Офигительное, хочу тебе признаться, состояние.

И вот час встречи пробил. Сказать тебе, что я зассал, значит, не сказать ничего. Слишком свежи были разочарования от очных ставок с моими прежними подружками по переписке. А тут еще фотография какая-то мутная, а я себе такого напридумывал, мама, не горюй… Хорошо, если нимфоманка очередная явится, а вдруг какая-нибудь грымзы с пропитым голосом, или просто дурочка с переулочка, с которой на одной лавке семечки лузгать постесняешься. Не хотелось, знаешь, снова рожей об асфальт.

Но мое любопытство было сильнее. Тянуло меня к ней, принцессе моей, недотроге на горошине. Два месяца подряд трясло не по-детски, душу выворачивало. Надо было уже или точку ставить, или переходить на другой не то более высокий, не то более низкий уровень. Когда я говорю «низкий», я подразумеваю постель, когда я говорю «высокий», я имею ввиду то же самое. Наступило предгрозовое состояние предвкушения и нетерпежа, и надо было с ним как-то разделываться.

Короче, Вован, я признался ей в любви. По-дурацки признался, по-глупому, но, в общем, в стиле нашей безумной переписки. «ЯЧСМИТЬБЮ» — написал я ей, что для любого смертного звучит как абракадабра. Но мне в этом буквосочетании слышалась музыка. «ЯТЕБЯЛЮБЛЮ» — пелось мне, и моя любимая меня услышала. «ФЫВАПРОЛДЖЭ» — таков был ответ, что означало — и я тебя тоже.

Она поняла меня! А разве могло быть иначе? Столько долгих дней и ночей мы говорили, думали и мечтали на одном, только нам понятном языке. И все! Все встало на места. Жизнь нашла, наконец, давно потерянный смысл, будущее засверкало яркими красками, и вскоре я написал своей девочке, что не могу больше. Что нашей переписке грозит истощение, и надо спасать бедняжку путем подпитки ее новыми визуально-тактильными переживаниями. Короче, дай мне свой телефон, крошка, пора забивать стрелку.

Ну что тебе сказать, Вован? Век живи, век учись, мудаком останешься. А чего я собственно ждал? Что она так сразу и откроет мне свои широкие объятья? Или на грудь с разбегу бросится? В ноги падет? Заждалась, мол, умучилась, уж и не думала, и не чаяла! А хрен тебе со смыком! В этом инете любительниц даром постебаться — пруд пруди. Какая-нибудь домохозяйка стопудовая вставит фотографию красивую и под ее прикрытием такие чудеса вытворяет, мало не покажется. Вот, думаю, кретин, вляпался! Но, нет! Не может быть! Невозможно, чтобы такое точное попадание, совпадение и взаимопроникновение было лишь случайным или злонамеренным. Простому человеку не дано так сыграть, и просчитать это невозможно. Я верил — произошло чудо. Сложился на небе какой-то пазл, два облака встретились и слились в одно, и поплыли, взявшись за руки, по самому краю вселенной. А внизу земля все еще вертится, и миллионы придурков стоят с затекшими шеями и наблюдают, как высоко и красиво плывет эта группа в полосатых купальниках. Откуда взялась такая картинка, уверенность такая появилась, я сам тогда еще не понимал.