Пой,даже если не знаешь слов - читать онлайн книгу. Автор: Бьянка Мараис cтр.№ 26

Эдит швырнула трубку на рычаг, и Элвис завопил: “В толстую голландскую задницу! В толстую голландскую задницу!”

Тетка затянулась в последний раз, яростно раздавила окурок и велела мне одеваться – пойдем за покупками, готовиться к церемонии.

– Господи, откуда в людях столько консерватизма и чопорности! Ну мы им покажем, правда? Явимся в самом ярком, мать его, желтом, какой только найдем. В жопу миссис ван дер Вальт и ее слонов в посудной лавке.

Мне не понравилось про желтые наряды – слишком похоже на мою школьную форму, но при упоминании о слонах я воспрянула духом.

– Думаешь, она их приведет? – спросила я.

– Кого?

– Слонов. Думаешь, миссис ван дер Вальт приведет в церковь слонов?

Эдит на секунду замолчала, а потом рассмеялась:

– Заяц, со смеху с тобой помрешь.

Я сомневалась, что это так уж смешно, однако с надеждами на слонов не распрощалась.

21 июня 1976 года

Соуэто, Йоханнесбург, Южная Африка

Моим глазам нужно какое-то время, чтобы привыкнуть к темноте в комнате. Сначала, после ярко освещенного двора, я вижу только круги света, но потом гало выцветают и на их месте проявляются лица – встревоженные. Они образуют круг и обращены к двери, через которую я вошла; они словно несут стражу.

Я догадываюсь, что прервала какой-то разговор, касающийся меня, – когда я переступаю порог, в комнате воцаряется тишина. Необычная для африканцев. Мы говорим, говорим и смеемся. Наши голоса всегда наслаиваются один на другой; даже в скорби мы говорим, стенаем, поем погребальные песни. Молчание чуждо нам – молчание для белого мужчины, но не для черной женщины, – так что это дурной знак, если при твоем появлении десятки голосов глохнут в гортанях.

Я традиционно приветствую собравшихся – Molweni ^[40], после чего прохожу в комнату, прямо к хозяйке дома, Нотандо Ндлову, матери тоже пропавшей девочки.

Когда женщина в церкви произнесла имя девочки, оно показалось мне знакомым. Возвращаясь в дом брата, я припомнила наш с ним разговор утром после восстания, он тогда помянул подружку Номсы. Андиль подтвердил, что Фумла Ндлову – лучшая подруга Номсы и что она тоже исчезла. Ее нет ни в больницах, ни дома у других детей.

Я приветствую Нотандо Ндлову и представляюсь:

– Molo. Igama lam ndingu Beauty ^[41].

– Ndiyakwazi ^[42].

Я хочу взять ее за руку, подержать в своей, но она протягивает мне какой-то бумажный клочок, зажатый в ладони. Я поднимаю листок, чтобы на него упал свет из окна, – это фотография миловидной девушки лет семнадцати со светлым родимым пятном, стекающим от губы на шею. Девушка улыбается, губы сжаты, словно она стесняется своих зубов, но в глазах светится смех.

Прежде чем я успеваю сказать Нотандо, что ее дочь красива и что я не успокоюсь, пока мы не найдем девочек, полный страдания стон проносится по комнате. Все глаза обращаются в угол, где темнота особенно плотная, свет туда почти не проникает. Я вглядываюсь во мрак и различаю очертания тела, лежащего на матрасе на полу; человек укрыт одеялами и все же мелко дрожит. Из-под вороха тряпья снова раздается стон, на этот раз громче, и я перевожу взгляд на хозяйку, надеясь получить объяснение.

– Это Сифо, сын моей подруги Лунгиле. Полицейские ранили его в ногу.

Я подхожу к постели, сдвигаю одеяла, чтобы увидеть лицо мальчика. Я так и думала.

– Ему больно.

Я вздрагиваю от неожиданности – я не заметила мальчика, сидящего по другую сторону постели; неподвижный, как статуя, он прислонился к стене. Он поразительно похож на мальчика, лежащего на матрасе. Они словно отражения друг друга.

– Ты его брат?

Мальчик кивает:

– Мы близнецы.

На вид мальчикам лет тринадцать. У них все еще ангельски припухлые лица детей, но голос ломкий, вот-вот готовый обратиться в мужской.

– Как тебя зовут?

– Асанда. Я должен был там быть, с ним, защищать его.

– Вы потеряли друг друга?

– Нет, я не пошел на марш. Считал, что слишком опасно, но он меня не послушал. Решил пойти, его в это втянули. – Помолчав недолго, Асанда продолжает: – Я все время представляю, как его ранили, как он лежал на улице, как истекал кровью. Он был совсем один, а близнецам нельзя быть поодиночке. – Голос мальчика отяжелел от боли и раскаяния. – Я должен был там быть, – повторяет он.

– Он не был один.

– Откуда вы знаете?

– С ним была я.

Я сразу узнала этого мальчика. Он был одним из тех, с кем я говорила – там, в кровавой реке.

– Вы? Вы были с ним?

Меня не обижает его недоверие. Я и сама не верю, что была там. Это как сон.

– Да, я искала свою дочь. Искала ее, а нашла его. Он сказал, что его зовут Сифо, я держала его за руку и гладила его лоб. Он говорил, что никогда не видел своего отца, а я говорила ему, что мама любит его и скоро придет.

Мальчик начинает беззвучно плакать, и я поворачиваюсь к женщинам. Мне понятно, что он не хочет, чтобы я видела его слезы.

– Полиция приказала персоналу во всех больницах докладывать о каждом, кто обратится с пулевым ранением, – говорит Нотандо. – Вот почему нельзя отвезти его в больницу. Сюда его принесли, потому что дом Лунгиле слишком далеко.

– Я слышала, что врачи отказываются доносить, – отвечаю я. Кладу руку на лоб раненого мальчика. В нем жар ста огней. – Ему нужна медицинская помощь.

– Ты думаешь, полиция не вломится в больницу, не выдернет детей из коек? Думаешь, белым врачам можно доверять?

Ее слова – отражение мысли, что посетила меня, когда маршрутка, на которой я прибыла в Соуэто, ехала мимо больницы Барагвана.

Мальчик снова громко стонет, глаза у него закатываются.

– Возможно, у ребенка заражение, надо, чтобы его осмотрел врач.

– Здесь был nyanga ^[43]. Он удалил пулю и наложил припарку.

– Припарка не действует. У мальчика жар.

– Мы заварили травы, которые оставил nyanga. Даем их каждый час.

– Сколько этого настоя вы уже влили в него?

Нотандо отводит глаза, подтверждая мои подозрения.

– Если вы не отвезете мальчика в больницу, он умрет до наступления ночи.