Имя Зверя. Ересиарх. История жизни Франсуа Вийона, или Деяния поэта и убийцы - читать онлайн книгу. Автор: Яцек Комуда cтр.№ 56

Он взлетел выше, над линией облаков, держа в руке чистый шар синевы, добрался до спокойных солнечных пространств над морем клубящихся испарений. Не смотрел уже на далекую землю внизу. Несся вверх, чтобы узнать, что там, на бескрайних просторах, на огромных небесных пажитях. Несся к солнцу, чтобы насытиться его золотистым светом. Потом почувствовал, как отворяются перед ним ворота. Скорее почувствовал, чем увидел присутствие кого-то близкого, кто ждал его тут, в месте, не запятнанном сажей или злобой. Он протянул к этому кому-то руки, но небосклон вдруг свалился ему на голову. Все с лязгом распалось на тысячи кусочков неба.

Фарамон открыл припухшие веки. Сквозь разбитое окно в комнату врывался свистящий, холодный ветер. Завесы у постели громко хлопали. Он увидел камень на полу – кто-то выбил окно, пока он спал. Наверняка один из злонамеренных бродяг или нищих, которым нечего было делать, кроме как только пить, плодить себе подобных и вредить другим. Были они несчастливыми людьми. Когда-то Фарамон пытался помогать им. Но на месте одного, получившего милостыню, возникала дюжина других.

Он встал и затворил ставни. Над мрачными острыми крышами Ренна медленно вставало туманное, дождливое утро. Фарамон уселся за инкрустированный золотом секретер. Свеча, которую он поставил вечером подле бумаг, все еще горела. Он медленно выдвинул ящик. Изукрашенный клинок сам лег в его руку. Время утекало. Фарамон знал, что до новолуния еще несколько дней. Он должен был их выдержать. А может, стоит попытаться сейчас?

Он осторожно раскрыл на груди рубаху. Приставил клинок к телу, почувствовал холод и боль на сердце. Хотел нажать сильнее, но рука была скользкой от пота. Не мог, не мог ткнуть в себя этим стилетом. Все в нем одеревенело. К освобождению был всего один шаг, но он не мог решиться на то, чтобы покинуть этот мир. Просто перепрыгнуть из жизни в вечность – это было выше его сил.

– Ты трус! – прошептал он. – Даже покончить с собой не можешь!

* * *

Дом, перед которым остановился Вийон, был не из самых богатых в Ренне. Впрочем, разве впустили бы в богатую усадьбу такого вора, шельму и окаянника? Да и это была не усадьба или богатый купеческий дом, а грязная развалюха.

Был вечер – улочка темная, слабо освещенная. Только из щелей в не прикрытых до конца ставнях вырывались узкие лучики света. Подворотня смердела мочой и помоями. Вийон равнодушно обошел пьяного бродягу, что держался за выступ стены. Когда поднимался по скрипучей лестнице, услышал попискивание убегающих крыс. Он их не боялся. Это были дети ночи, как и он.

Остановился перед первой дверью на втором этаже и постучал. Через минуту в помещении раздались тихие шаги. Потом клацнул засов – и дверь отворилась, выпуская в коридор полосу желтого цвета. Вийон улыбнулся стоящей на пороге старухе.

– И что вы так надрываетесь и шумите? – спросила та. – Тише не можете?

– Пасть заткни, Куше! Это я, Вийон.

– А-а-а… Вийон. Наверняка к Мальви. Войди и подожди. Минутку.

Он послушно вошел в темную кухню. Было тут мрачно и жарко. Огонь в каменной печи напоминал огни бездны, которая, согласно новокрещенцам, ждет всякого человека после смерти, чтобы выжечь из него все чувства, соединявшие его с миром, прежде чем благословенные отцы примут его в свою свиту. Церковь называла это место адом. Стоящая на плите посуда напоминала сверкающие колонны, наполненные белыми, мутными взвесями и золотисто-желтыми порошками. Когда Куше вернулась, Вийон держал в руках небольшую баночку с липкой мазью. Понюхал.

– Лучше бы Вийону этого не трогать.

– Да? А почему?

– Потому что от этого его член может сразу отвалиться.

Вор чуть не выпустил склянку. Поспешно поставил ее на полку, вытер руки о кафтан.

– Ну, входите уже.

Он быстро вошел в комнату. Тут царил беспорядок, как и в кабинете любого ученого. На столах громоздились стеклянные шары, реторты и алембики. В большом атаноре ^[70] горел огонь, в алюделях ^[71], подвешенных прямо над огнем, кипели беловатые жидкости. Широко отворенное остроконечное окно и днем давало немного света, поэтому на столе горели свечи. Их света – дрожащего, мглистого и тусклого – хватало, однако, чтобы Вийон разглядел сгорбившегося на стуле Мальви. Обитатель жилища выглядел так, как и должен выглядеть алхимик: согбенный, с желтоватым, битым испарениями лицом, нервный и болезненный, хотя был он ровесником поэта.

– Королевство Дианы… – бормотал он, не обращая внимания на вошедшего. – Яйцо трескается уже при Меркурии… А может, Азот не подходит… Авистелем клянусь!

– Что, старый? Снова спасаешь мир?

Алхимик бросил на него короткий взгляд. Поднялся и захлопнул толстенную книгу.

– Ты, Вийон? Еще не пляшешь в петле?

– Да уж, Петр Крутиворот еще со мной не встретился. А ты что? Все слепнешь над книгами? Ох, Мальви, Мальви… Лучше пошли к девкам. У меня сейчас одна есть. Или знаешь что? Пойдем выпьем вина у Слепого Ганса!

– Вина. Нет… – Мальви сухо закашлялся. – Я уже не могу пить вино. И у меня хватает работы.

Вийон взглянул на обложку книги. Красные линии названия вились, словно драконы. «Grymoar summum perfectionis» ^[72] – прочел он. Взглянул на алхимические рисунки на листке, на символы соединения субстанций – сиречь, на встречу Дианы и Азота. Покачал головой.

– И зачем это вообще нужно?

– Красная тинктура ^[73],– ответил Мальви. – Все мечтают о ней, потому что…

– …она трансмутирует любой металл в золото, продлевает жизнь и является сокровищницей всякой мудрости, – закончил Вийон. – Вот если бы она трансмутировала воду в водку – вот было бы дело. А золота больше всего в карманах купцов. Вон тех, – махнул в сторону окна, за которым был слышен уличный шум. – А может, она умеет трансмутировать совесть? Сделает так, чтобы те, у кого ее побольше, могли уделять ее убогим? А может, она поможет нам, чтобы мы наконец-то вырезали всех богачей?

– Если вырежете одних, то скоро появятся и другие. И, вероятней всего, станут ими те, кто вырезал предыдущих.

– Тоже верно.

Алхимик подошел к окну. Взглянул на улицу. Отсюда, с самого низа, будто со дна распадка, она напоминала мрачное, едва освещенное ущелье с гладкими кирпичными стенами, продырявленными окнами и круглыми розетками. Мальви остановил взгляд на ободранной толпе нищих и на стоящих под домами распутниц.

– Все распадается, – сказал он. – Старый мир рушится. На его останках родится новый. А я уже много лет думаю, что алхимия могла бы оздоровить людей. Исцелить больных. И дать им счастье, дать нечто большее, чем только холод, грязь и разврат. Дать им богатство…