Имя Зверя. Ересиарх. История жизни Франсуа Вийона, или Деяния поэта и убийцы - читать онлайн книгу. Автор: Яцек Комуда cтр.№ 107

Он отчаянно оттолкнул нападавшего, опрокинул его. Костистые пальцы старика схватили поэта за рукав робы, разодрали ткань аж до подмышки, когда поэт дернулся назад, вырываясь из хватки ледяных пальцев.

Мещане… Они направлялись к нему, идя на помощь его преследователю. Босой и грязный фамулюс ^[156] в вытертом кафтане и черной, выбившейся рубахе заходил слева. Справа двигался толстый, приземистый фертик в кармазиновом вамсе, в берете на мастерски завитых волосах. В боку его торчал кусок железа – наконечник сулицы, сломанной сразу за кривым крюком.

Вийон развернулся на пятке, уклонился от леса воздетых рук, ушел от каменных взглядов уродливых оборотней, что шагали по его пятам, раскачиваясь и спотыкаясь.

Крикнул от страха, когда заметил, что круг смыкается, и в тот же миг поскользнулся на болотистой дорожке, упал на колени и рухнул прямо в центр лужи, заправленной солидной порцией размоченного конского навоза. С воплем вскочил, видя, как идут в его сторону, и одновременно услышал посвист клинка; человек в кармазиновом вамсе качнулся назад после рубленого удара по плечу, шее и через лопатку. Вийон услышал хруст, с которым меч перерубил кости и сухожилия. А потом увидал мрачное лицо Яна из Дыдни, державшего меч.

– Вставай! – крикнул поляк. – Бери жопу в руки, французик!

И дернул его с земли с такой силой, какой Вийон от него и не ожидал. Поволок его следом за собой, словно тряпичную куклу, махая мечом направо и налево. Рубанул склоненную башку мещанина, одним коротким хлестким ударом отрубил руку, протянувшуюся в их сторону. Вийон выругался. Отрубленная рука упала в грязь, словно ветка, отделенная от ствола дерева. Но из обрубка не хлестнула кровь, а у человека, которому руку отрубили, вид был такой, словно он и вовсе не заметил потери. Продолжал идти к ним раскачивающимся шагом с вытянутой левой рукою и стеклянными, будто у трупа, глазами.

– Что с ними?! – простонал Вийон. – Как это… Боже Святый!

– К воротам! – крикнул Ян из Дыдни. – Двигай, дурачина!

– А они?

– Они мертвы! Это упыри! Вперед!

Вийону не нужно было повторять дважды. Он понесся в сторону башни как преследуемый заяц, спиной чувствуя мертвые взгляды саарбуржцев, а в ушах слыша пробивающиеся сквозь обезумевший стук сердца шорох и топот мертвых ног мещан. Схватил за плечо онемевшего Юргена и толкнул его к проходу.

Эти несколько шагов были длинны, словно путь в Катай. Задыхаясь, они ворвались под башню. Стражник, возвестивший с башни о приближении процессии, теперь стоял подле отворенных ворот с вытаращенными глазами, молитвенно сложив руки.

– Поднимай мост! Давай! – заорал на него поляк. – Мы не можем их впустить!

Стражник затрясся, зарыдал, пал на колени и принялся сплетать трясущиеся пальцы к молитве. Ян из Дыдни выругался сочно по-польски. Развернулся и увидел, что первые мещане уже входят на деревянный рукав моста, поднимаемый противовесом на башне.

– К воротам! – прошипел. – Закрываем их немедля! Нельзя их впускать в город!

Сам первым прыгнул к огромной створке, уперся, не выпуская меч из рук, толкнул ворота, ответившие скрипом и хрустом. Вийон пришел ему на помощь. Поспешая так, словно через миг-другой ожидался потоп, они передвинули правую створку, наполовину блокируя проход. Ян из Дыдни подскочил к другой половине ворот. Толкнул створку – тщетно. Вийон встал рядом, дернул; напирали плечом к плечу, но без толку. Левая створка чуть-чуть подалась вперед, а потом остановилась с хрустом.

– Заблокировалась! – рыкнул поляк. – Тут должна быть какая-то цепь! Вот она! – крикнул, нащупав ржавые звенья. – Жди-и-и-и!

Размахнулся, рубанул по железу со звоном – лопнувшее звено цепи, удерживавшей у стены левую створку ворот, на волос разминулось с носом Вийона, отскочило от дубовых досок, упало, крутясь, в грязь. Теперь они толкали изо всех сил, упираясь ногами, только бы побыстрее их затворить, успеть раньше врага, который неумолимо приближался, шурша и шелестя, топоча тысячью ног…

Почти удалось. Почти! Потому что за пару дюймов, а может, за полфута до того как закрыть обе створки, они наткнулись на сопротивление. Сперва мягкое, уступчивое, потом – все более усиливающееся.

– Толкай, шельма! – рычал поляк. – Остановим их! Должны-ы-ы…

Но напрасно напрягали они все силы, упирались спиной. Грязь, разъезженная колесами повозок, не давала ногам опоры, ворота не уступали.

Синяя, окровавленная рука со сломанными ногтями с грохотом ударила в дерево рядом с головой Вийона. Поэт вскрикнул, отскочил. Упыри ударили во вторую створку, и огромные ворота стали поддаваться.

– Не выдержим! – стонал Вийон. – Не закроем ворота!

– Юрген! – рявкнул рыцарь, увидев, что остолбеневший подмастерье все еще стоит рядом. – Помоги нам, дьявол тебя дери!

Юрген не двигался. Всматривался в горожан, с раззявленным ртом, из которого сочилась кровь и свисали нитки слюны.

Проклятые уже проходили ворота. Шли бесконечной чередой призраков, некоторые спотыкались и падали, и собратья затаптывали их тела. Они продолжали напирать, бесконечно, без передышки, без следа усталости.

– Вийон! – крикнул поляк. – В трактир! Приведи моих слуг! Передай, что случилось.

Во все шире распахивающихся воротах поляк отмечал бледные трупные лица, вытаращенные глаза, глядящие на них с мертвым спокойствием, словно буркалы покойников.

– В ад! Ступайте все в ад! – взвыл рыцарь. Рубанул мечом одного из них, распорол бок до самой кости, отрубил еще одну ладонь, ударил низко, с полуоборота, горизонтально – и одним движением перерубил обе ноги молодому пареньку, который хромал к нему, приволакивая левую ногу. Отрок упал на грудь, заскулил тихо, а потом, словно ничего и не случилось, пополз через грязь, опираясь на руки. Тут же рядом проталкивался, словно слепец, невысокий мужчина в окровавленном фартуке. В левой руке держал мясницкий топор. А за ним тянулись еще и еще: молодые и старые, красивые и горбатые, богатые и бедные, мерзкие и симпатичные. Словно на церковных картинах. Словно в конце света и жизни. Словно на Последнем суде!

Это было как конец света… Как Danse Macabre с епископских хоругвей.

Ян из Дыдни отступил перед напиравшими на него упырями. Дернул завязки акнетона и вырвал из-под него маленький золотой крест. Заслонился им от призраков, что перли сквозь ворота, огородился, будто каменной стеной, и свел в гневе брови.

– Ступайте, проклятые, в огонь вечный, приуготованный дьяволу и ангелам его! – выкрикнул. – Прочь от меня! Прочь! Во имя Отца и Сына, и Святого Духа!

Мещане – проклятье, у Вийона не было времени искать в своей кругом идущей голове соответствующее слово, которым можно было назвать бредущую процессию, – шли лавой, нечувствительные, словно карпатские скалы, к символу Страстей Господних.