Набоков в Америке. По дороге к "Лолите" - читать онлайн книгу. Автор: Роберт Роупер cтр.№ 78

И Триллинг, и Набоков по-своему обаятельны. Триллинг, рассуждая о романе, сбрасывает привычную угрюмость: “Лолита” действительно задела его за живое, его тронул горестный жребий девочки, ее трагический жизненный путь и печальная нежность, с которой Набоков все это описал. А некоторые фрагменты наверняка его рассмешили. И Набоков находит с ним общий язык, несмотря на все свои ужимки. Даже в таких комических обстоятельствах, в роли высокомерного эстета, он то и дело выглядывает из-под маски, чтобы взглянуть на тех, кто на него смотрит. Он беззастенчиво играет великого человека, но то и дело очаровательная мальчишеская улыбка пробегает по его большому лицу – беззащитная, искренняя⁵⁸, улыбка человека, всегда готового разразиться беспомощным смехом.

Произошел случай, который всех немало шокировал (Веру-то уж точно – возможно, потому, что в деле оказался замешан ее сын). 25 ноября, во вторник, Набоковы ужинали в Нью-Йорке с издателем Уолтером Минтоном в любимом заведении театральной богемы – ресторане Café Chambord¹ на Третьей авеню, На ужине присутствовала и жена Минтона, Полли². Супруги были в ссоре. Издатель увлекся “субреткой-профурсеткой из ночного клуба Latin Quarter”³, а миссис Минтон узнала о романе всего лишь неделю назад из статьи в журнале Time. Полли была убита горем. “Она очень красивая девушка, – писала Вера в дневнике, – испуганная, растерянная”, добрая и хорошая мать троих детей. До выхода “Лолиты” супруги жили дружно и счастливо: по словам Полли, “после этого Уолтер завел множество новых знакомств и сбился с пути”^•4 из-за бури, разразившейся вокруг романа. История напоминала водевиль⁵: именно любовница Минтона впервые рассказала ему о “Лолите” (он ничего не знал о романе до 1957 года, несмотря на публикацию в Париже), так что, по законам издательства, ей полагалось вознаграждение за то, что она нашла интересную книгу.

Дмитрий и MGA 1957 года

Веру неприятно поразило, что Полли так откровенно рассказывает о своей беде “чужому человеку” (сама Вера была куда более сдержанна). Тут появился Дмитрий. Он был на еженедельном собрании резервистов; Набоковы, Минтоны и Толлеры завернули за угол, чтобы посмотреть на его новую машину, MG 1957 года⁶, которую даже его мать называла “красавицей”. Полли Минтон попросила ее прокатить. Дмитрий уехал с Полли, а Минтон и Набоковы взяли такси и отправились в гостиницу, где, как записала Вера в дневнике (впоследствии она вычеркнула эту запись), “втроем сидели и ждали, ждали, ждали”. Минтон, тоже человек откровенный, в такси признался им, что, кроме танцовщицы, у него есть еще одна любовница, а именно автор той самой разоблачительной статьи в журнале Time, которая таким образом решила разделаться с соперницей: назвала ее “престарелой… нимфеткой [с] глупой улыбкой”^•7. “Вот из-за этих двух потаскушек, – припечатала Вера, – М[интон] разрушил свой брак”^•. Причем рассказывал он об этом достаточно громко, так что и водитель такси наверняка все слышал. “Удивительные люди эти американцы!”^• – заключила Вера.

В общем, они сидели и ждали. Вдруг Дмитрий с Полли попали в аварию? “Наконец они приехали”. Минтоны ушли, и “Дмитрий, смущенно улыбаясь, сообщил нам, что из ресторана они поехали прямо к нему домой, поставили машину в гараж, потом – ему нужно было что-то забрать в квартире, Полли захотелось увидеть его квартиру (раз машину она уже видела), ну и так далее”^•.

“А на следующий день, – писала Вера, – Минтон сказал В.: «Я слышал, Дмитрий вчера неплохо развлек Полли». И, сконфуженная, завершила: – Неужели такое поведение нынче в Америке в порядке вещей? Как будто в плохом романе какого-нибудь О’Хара или Козенса”^•8.

Да уж, вихрь славы кружит головы. Когда твои книги занимают первое место в списке бестселлеров, а придуманные тобой слова входят в язык (например, “нимфетка”)⁹, последствия могут оказаться самыми непредсказуемыми. Эдмунд Уилсон упоминал о невиданном “разгуле”¹⁰ “Лолиты”, которая “явно задела потаенные струны широкой американской души”. Читателей привлекло ее скандальное содержание, которое многим могло показаться настоящим откровением. Америка в некотором смысле строилась на скандалах: ее литература на протяжении долгого времени служила источником сенсаций, в частности сенсаций сексуальных. Бестселлер в Америке 1950-х, “Пейтон-Плейс”¹¹ Грейс Металиус, вышедший в 1956 году, – Набоков, как ни странно, утверждал, будто слыхом не слыхивал об этом романе, – порнографический двойник “Лолиты”. И в том и в другом произведении сексуальные тайны прячутся за видимостью приличия, и в том и в другом отец насилует приемную дочь, а городки, в которых развиваются события обоих романов, находятся в штате Нью-Гэмпшир¹². В обеих книгах описаны убийства и животная похоть. Комизм “Лолиты” отчасти в том, что утонченный европеец Гумберт Гумберт попадает в сюжет, характерный, скорее, для какого-нибудь бульварного романа. Не все обратили внимание, что книга Набокова на самом деле пародия.

Интервью, регулярные поездки в Нью-Йорк, новые заботы – о зарубежных изданиях, о том, как лучше распорядиться внезапно свалившимся на семью богатством, – привели Набокова к мысли сложить с себя груз преподавания. Он попросил в Корнелле отпуск на год и получил его на условии, что найдет себе замену¹³. 16 ноября первое место в списке бестселлеров Times занял “Доктор Живаго”. В октябре Пастернаку вручили Нобелевскую премию¹⁴, что подстегнуло продажи, так что следующие несколько месяцев “Лолита” занимала второе место после “Доктора Живаго”. В середине ноября Набокову выплатили очередную круглую сумму – еще 100 тысяч долларов¹⁵ за права на публикацию “Лолиты” в мягкой обложке, и Вера обратилась к преподавателям юриспруденции из Корнелла¹⁶ и к специалистам по контрактам издательства Putnam’s за советом, как лучше поступить с правами на экранизацию “Лолиты” (там был какой-то головоломный контракт) и разобраться с налогами. В начале 1959 года она обратилась за консультацией в находившуюся на Манхэттене адвокатскую контору Paul, Weiss, Rifkind, Wharton&Garrison¹⁷. Набоковых беспокоил не только предстоящий переход в другой налоговый класс. Они пережили две инфляции, во время которых потеряли все сбережения, – первый раз сразу после революции, а второй – в Берлине периода Веймарской республики, поэтому вскоре после продажи прав на экранизацию Набоков потребовал, чтобы его издатель выплатил ему половину причитавшихся денег “в государственных облигациях или других надежных ценных бумагах”¹⁸ в качестве страховки от инфляции.

Даже в вихре деятельности Набоковы не забывали о Дмитрии. Работа над переводом “Героя нашего времени” пошла вовсе не так, как они рассчитывали, и все равно Набоков, улучив минутку пообщаться с издателем в суматошные дни перед публикацией “Лолиты” и последовавшей за этим шумихой, заговорил о переводе “Приглашения на казнь”. Писатель настаивал, что “переводчик должен быть: 1) мужчина 2) коренной американец или англичанин. Также он должен хорошо владеть русским языком и профессионально в нем разбираться. Не знаю никого, кто бы отвечал этим требованиям, кроме моего сына, – но он, к сожалению, слишком занят”¹⁹.