Ночная таксистка - читать онлайн книгу. Автор: Олеся Шалюкова cтр.№ 84

Господа, делайте ваши ставки!»

— Очуметь, — ухмыльнулся Фил. — Чистая работа! Я даже ничего не почувствовал!

Ира сжала кулаки.

— Этот козлина опять покушается на моего брата? Да я ж ему… я ж его! — в серых глазах полыхнула злость. — Подойдет ближе чем на пару метров, не посмотрю, что это нарушение маскарада, пристрелю как бешеную собаку!

Айри хмыкнула.

— Влад вне закона. Защищаясь от него, ты можешь применять для своей защиты и защиты близких, которым ты приходишься старшей родственницей, все что посчитаешь нужным.

— Мне это нравится, — злобно улыбнулась Ира.

— Никогда не покушайся на близкого человека такой девушки, как наша Ира. Отвертит голову в запале и еще виноватым сделает, — тихо сказал Фил.

Тайфин «угостил» его легким подзатыльником. Полудемон развел руками и посмотрел на часы.

— Может, все же по домам? — предложил он. — А то времени уже не мало. А завтра начальник сказал, что мы четверо должны быть у него в офисе в семь утра.

Ира застонала.

— Я не хочу подниматься так рано!

— Придется, — кивнул Тайфин.

Помахав рукой Илии и Сергею, четверка покинула территорию блуждающего кафе. Около ворот стояли две машины — Иры и Айри.

Фил подошел к машине демоницы и остановился:

— Я веду! — крикнул он.

Не поворачиваясь, Айри кинула ему ключи, полудемон поймал и тут же устроился в машине. Тайфин сел в машину Иру.

Девушки остались вдвоем.

— Наконец-то все устаканилось? — спросила тихо брюнетка.

Айри кивнула, стянула перчатку, показывая массивный браслет на запястье.

Странная витая полоска обнимала запястье и спускалась вниз, образуя на внешней стороне ладони руну верности.

— Это то, что я думаю?

— Да, — кивнула демоница. — Браслет первого «да». То, что одевается на церемонии смотрин. Довольно давно я вышвырнула его. А Фил нашел. Хотя я даже не знаю, как ему это удалось.

«Грязно», — подумала Ира, вспомнив, как вытаскивала Фила с одной небольшой складки, а главное сколько потом мусора пришлось выгребать из машины.

— Я рада за тебя, — сказала она вслух.

Айри улыбнулась.

— Спасибо. Ну что, по машинам и по домам?

— Поехали, — кивнула брюнетка.

Через минуту на перекрестке никого не осталось. Спрыгнув со столба, Аллочка принюхалась к воздуху и двинулась вслед за темно-зеленой машиной. За ночь задачей вампирши было распотрошить защиту дома Иры так, чтобы Влад мог добраться вначале до дампира, а затем и до самой девчонки.

Подумав: — «Надеюсь, он со мной поделится», — Алла сорвалась с места.

В офисе НДП отдел коррекции памяти одновременно уважали и боялись. Сложно не уважать того, благодаря кому удается сохранять секретность инфернального мира. Но при этом ее сложнее не бояться тех сил, которые находятся в распоряжении этого отдела.

Специалисты отдела ОКП должны были быть неплохими психологами, ведь созданная память не должна была вызывать отторжения у клиента.

Мало кто знал (а точнее только высшей руководство всей НДП и создатели методики), что с помощью этого отдела можно не только переписать воспоминания, но еще и просмотреть любую память. Нельзя только что записать на информационный носитель. Впрочем, над этим уже работали.

В пасмурное утро, Марина, пришедшая в отдел корректоров, была тиха и грустна. Обычно с ней работал другой человек, но именно в тот день он заболел, ми девушка оказалась на приеме у Доктора Жабы.

Невысокий грузный мужчина с несколькими подбородками, толстыми мясистыми пальцами, огромным животом несколько пугал.

Громкий бас ситуацию только усугублял, как и его манера разговора.

— Ну-тес, что у вас случилось, милочка? — добродушно спросил мужчина, устраиваясь за столом. Стул подозрительно крякнул, но выдержал.

Марина перевела дыхание и осторожно села на самый краешек стула для посетителей.

— Да вы не переживайте, милочка. Мы не кусаемся и даже не пробуем на зуб. Так что садитесь нормально. Процедура нам с вами предстоит долгая.

— Я… я вот…

— Что такое, милочка? Не мямлите, говорите прямо.

— Я хочу отказаться от коррекции памяти! — выпалила Марина. — Я точно знаю, что есть специальная методика, которая заблокирует некоторые центры мозга, в результате я не смогу никому рассказать ничего лишнего, или написать, или показать… я даже нарисовать не смогу!

— Так, — весело сказал врач. — А что же у вас, милочка, такое случилось? Мы признаться в смятении. Подчиненные доложили нам, что вы успешно прошли уже первый этап коррекции памяти.

— Он… он вчера разрушился.

— Вот так… а что его подтолкнуло к разрушению, милочка?

— На меня кто-то напал… магически. Мне нужна была моя сила, чтобы убежать… и я… вот…

— Ну-тес, договаривайте, милочка. Страх за ребенка, верно?

— Да. Я испугалась за своего малыша и себя. Сила вернулась, а блок с памяти слетел. Ия… в тот момент я поняла, что поступаю как трусиха.

— Отчего же?

— Все эти года, мои друзья, мои чувства. Я не сразу поняла, что стирая память, я сотру и воспоминания о тех светлых днях, что у меня были!

— Продолжайте, милочка.

— Я стояла на пороге своего дома и думала о том, что если я откажусь от своих воспоминаний… не получится ли, что я откажусь от чего-то гораздо более важного? Я знаю, что после обряда коррекции памяти, Яне просто не смогла бы узнать важных прежде мне людей. Я бы вообще их не увидела! Но это не то, чего бы я хотела.

— Насколько нам известно, наша подчиненная разговаривала с вами на предмет сохранения памяти, но вы отчаянно сопротивлялись. С чего бы так?

— Мне… мне… — Марина опустила голову. — Мне было стыдно.

— Стыдно? — на прежде непроницаемом лице Доктора мелькнуло слабое подобие изумления. — Позвольте узнать почему?

— Мои подруги из инфернальной части… и всем на долю выпало гораздо больше проблем, чем мне. Но я, как только почуяла, что что-то может сложиться не так… Как только я поняла, что все это для меня безнадежно, я сдалась. Мне и в голову не пришло сражаться, как каждый день сражаются они! И от этого мне стыдно. Я понимала, что не достойна их дружбы, поэтому и хотела, чтобы в памяти у меня ничего не осталось. Я трусиха, правда?

— Нет, — Доктор покачал головой. — Все закономерно, милочка. Вы стремились к комфорту для себя. Поэтому забудьте. Никто и ничто не вправе вас упрекать в том, насколько правильным или наоборот неправильным было ваше решение.