Биологическая война. Введение в эпидемиологию искусственных эпидемических процессов и биологических поражений - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Супотницкий cтр.№ 26

Забирал из «лаборатории Тони» («Tony's lab») культуры бактерий сибирской язвы и сапа некий капитан Хинш (Frederick Hinsch). Он жил в Балтиморе (штат Мериленд) на пересечении улиц Charles и Redwood. Хинш инфицировал ими лошадей, которых собирали в Балтиморе перед отправкой в Европу. Дилгер попытался создать вторую лабораторию по производству биоагентов в St. Louis (Миссури), но отказался от этой идеи после того, как из-за холодной зимы все его бактериальные культуры замерзли и погибли. О бактериологических лабораториях и диверсиях немцев в США стало известно только после войны (Sidel F. R. et al., 1997).

Россия. Дориан Блер, во время войны выполнявший в России задания разведок Антанты, в своих «Записках шпиона и диверсанта» (1937) утверждал, что в 1915 г. в Россию неким Грегерсеном, немецким агентом, прибывшим из США в Архангельск, были доставлены культуры возбудителя чумы. В дальнейшем предполагалось в лаборатории Самарского университета ими заразить крыс и выпустить их в Петрограде. Блер, являвшийся участником этого заговора, одновременно работал и на русскую контрразведку, поэтому проект заражения чумой населения Петрограда не был осуществлен.

В декабре 1916 г. норвежская полиция арестовала на границе с Россией бывшего офицера шведской лейб-гвардии барона Розена и еще нескольких лиц. При них были обнаружены 10 пачек взрывчатого вещества в виде плотничьих карандашей и трубочки с возбудителем сапа (Звонарев К. К., 2005).

Румыния. По данным Марценака (1935), в августе 1916 г., накануне объявления войны Румынией Австрии, немецкий консул австрийского, пограничного с Румынией, городка Кронштадта (ныне румынский Брассов), через специального курьера дипломатической почты отправил посылку из нескольких ящиков и одной коробки в адрес болгарского посольства в Бухаресте под официальными печатями своего консульства. На багаже имелась надпись на немецком языке: «Совершенно секретно. Сверхосторожно. Господину М. Костовудля военного атташе при императорской болгарской миссии в Бухаресте, господину полковнику А. М. Самаржиеву». Посылку сопровождало запечатанное письмо с такой же надписью: «Совершенно секретно», адресованное атташе при германской миссии полковнику А. М. фон Гаммерштейну.

Таким образом, окольными путями, через болгарское посольство, ящики пришли германскому военному атташе. Они не привлекли внимания румынских властей к германским агентам и были спрятаны в подвальном помещении германского посольства.

Но неожиданно, на 8 дней раньше, чем это предполагали, началась война между Румынией и Германией. Спешный отъезд персонала немецкого посольства не позволил использовать таинственную посылку или передать ее в надежные руки для соответствующего применения. Защита германских интересов в Румынии, помещения и архивы посольства были переданы представителю САСШ (США) в Бухаресте, а обременительные и компрометирующие ящики наспех зарыты в саду посольства.

Получив туманные сведения об этих действиях от оставшегося неизвестным источника, префект полиции в Бухаресте Корбеско после длительных переговоров получил 5 октября 1916 г. разрешение на производство обыска в помещении германского посольства. Обыск был произведен немедленно в присутствии первого секретаря американского посольства М. Виллиама Эндрюса.

Агенты М. Маркус и А. Марфтей, оставленные для охраны германских материальных ценностей, выкопали в присутствии представителей властей спрятанные предметы, которые тут же были отправлены в компетентные лаборатории для анализа.

В ящиках оказалось взрывчатое вещество — тринитротолуол (50 шашек по килограмму каждая и шнуры Бикфорда); назначение его для диверсионных целей вполне очевидно. В коробке же под слоем ваты находились продолговатые деревянные футлярчики, и в каждом из них была стеклянная ампула, наполненная желтоватой жидкостью. В сопроводительной бумаге на немецком языке разъяснялось следующее: «Здесь прилагается одна склянка для лошадей и четыре — для рогатого скота. Применять — как согласовано. Каждая ампула рассчитана на 200 животных. По возможности прививать прямо в рот; если это невыполнимо — примешивать к корму. Просьба — кратко известить о результате. Приезд г-на М. К. (Костова) на один день желателен».

Вторая находка также не представляла никаких двусмысленностей для полиции и контрразведки Румынии. Такие указания, как вирулентные свойства для разных животных, дозировка, способ употребления, позволили им сделать вывод, что здесь идет речь не о лабораторных опытах, а о подготовке бактериологической диверсии. На это же указывали способ пересылки, секретная сопроводительная и соседство с взрывчатыми веществами. Требуемый отчет о достигнутых результатах позволил сделать предположение, что лица, которые должны были использовать данные материалы, играли лишь роль апробаторов нового метода войны. Попытки же бактериологических диверсий должны были расширяться, и в какой-то мере масштаб этого расширения зависел от полученных результатов.

Исследование содержимого ампул было поручено румынским правительством доктору Бабешу (V. Babes, 1854–1926) — известному ученому и директору Института патологии и бактериологии в Бухаресте. В своем докладе Бабеш дал следующее заключение: «Присланные для исследования образцы содержат: один — культуру сибиреязвенной палочки, другой — культуру бацилл сапа». По мнению Марценака, эти находки представляют собой первые, ставшие известными и точно установленные попытки ведения бактериологической войны. В свое время о них было сообщено Министерством иностранных дел Румынии союзным правительствам и нейтральным государствам, и поэтому же поводу был заявлен энергичный протест германским властям, одиозно злоупотребившим дипломатической неприкосновенностью.

Румынские власти не смогли раскрыть всю диверсионно-бактериологическую сеть в стране. Уже после войны стало ясно, что не только в румынской, но и в греческой кавалерии среди конюхов было много германских агентов. «Конюхи» регулярно снабжались культурами сапа, которые они подмешивали в корм лошадям. Поэтому огромное количество конского поголовья обеих армий погибло от сапа (Дробинский И. Р., 1940). Если принять во внимание то обстоятельство, что бульонные культуры возбудителя сапа не хранятся долго, особенно вне холодильных камер, то можно предположить, что на территории Румынии и Греции действовали тайные бактериологические лаборатории, которые и поставляли инфицирующий материал германским диверсантам.

По свидетельству Liepmann (1937), над румынскими городами германские летчики сбрасывали шоколад и другие продукты питания, а население питалось этими продуктами, предполагая, по-видимому, что о нем заботится какая-то благотворительная организация. В дальнейшем оказалось, что шоколад был отравлен ботулиническим токсином и вызвал ряд тяжелых отравлений среди жителей.

Испания. В книге Л. Ривьера (1937), посвященной деятельности германской разведки в Мадриде за годы Первой мировой войны, приводится ряд фактов, свидетельствующих о широком использовании с 1916 г. бактериальных препаратов для заражения лошадей и мулов, закупаемых для французской армии. Причем сами препараты (видимо, возбудители сапа и сибирской язвы) получали на месте, и, как сообщал германский военный атташе в Берлин, они оказались «удачными».