Ангелы мщения. Женщины-снайперы Великой Отечественной - читать онлайн книгу. Автор: Любовь Виноградова cтр.№ 37

Совсем недалеко от нее на побережье Финского залива девушки-снайперы из того же, второго, выпуска Подольской школы, направленные в 125-ю стрелковую дивизию, сразу попали в бой как пехотинцы. Снайперский счет Тая Киселева открыла только в июле 1944-го под Нарвой: во время Нарвской операции случались моменты затишья, когда снайперы могли действовать. «Страшно, когда первого, — вспоминала Таисия спустя десятилетия. — В школе были мишени, это не так. В человека стрелять страшно». Тая попала в немецкого связиста, вылезшего чинить связь. Перед штурмом Нарвы ей удалось «снять» еще троих ^[286].

Отделение Таи Киселевой воевало на этом участке с весны; летом с ними, уже награжденными, понюхавшими пороха, познакомился новый начальник штаба полка капитан Сагайдак. Снайперов было тогда, после штурма Нарвы, все еще десять человек, никто даже не был ранен.

Сагайдак пришел в 749-й стрелковый полк с военно-морского флота, носил, в отличие от пехотинцев, бороду, полосатую тельняшку и фуражку с похожей на краба кокардой. И курил трубку. После того как летом 1944 года дважды форсировали реку Нарву и брали одноименный город, от его 2-го Отдельного морского батальона никого не осталось (капитана преследовала картинка: лед реки, усеянный ранеными и мертвыми в черных морских бушлатах), и их сменили. Так как пополнить батальон было некем, его расформировали, и в ожидании нового назначения Сагайдак как-то вечером подкреплялся «фронтовым коньяком» — созданной его приятелем начхимом смесью самых невообразимых химических ингредиентов. Закуска у них тоже имелась — отличная мороженая луковица. Тут-то и появился незнакомый подполковник со шпорами, объявивший о переводе Сагайдака — о, ужас! — в пехотный полк ^[287]. Бороду ему, правда, разрешили не сбривать. С 749-м пехотным полком, в тельняшке под гимнастеркой, Сагайдак прошел всю войну, до победы.

После Нарвы полк, продвигаясь вперед, вышел к гряде высот, хорошо укрепленных противником. Остановились, чтобы «привести себя в порядок» и приготовиться к штурму. Противник непрерывно стрелял по их позициям. Возвращаясь из санчасти, где ему перевязывали руку, «Борода» — так прозвали начальника штаба в 749-м, — где-то в тылах полка услышал, как в землянке поют частушки. Не так часто он слышал частушки на фронте, а тут еще и женские голоса их распевали. Решил слезть с лошади и посмотреть, кто поет. Откинул одеяло, служившее в землянке дверью, вошел и сначала не поверил своим глазам. «Батенька! Большая землянка с нарами, на нарах и на скамейках — молодых девчонок человек, мне показалось, двадцать». Девушки, «и русые, и черные, и рослые, и малые», пели и чистили свое оружие. При виде офицера они встали и поздоровались. Сагайдак глянул на оружие — пятизарядная винтовка 7,62 со снайперским прицелом! — и наконец понял, что это за девушки.

Он знал, что из снайперской школы к ним прибыла группа, десять девушек, но, пока полк шел с боями, некогда было с ними познакомиться. Снайперские пары распределили по батальонам, и у немцев там, на высотах, началась уже другая жизнь: «вообще все живое у них пригнулось, спряталось в землю». Девчонки высматривали наблюдателей, корректировщиков да и просто солдат — ждали, когда мелькнет каска, блеснет стекло стереотрубы или бинокля.

Забыв за давностью лет имена большинства из тех девушек-снайперов, «Борода» запомнил двух: «снайпера по имени Бэлла и ее напарницу Музу Булгакову (на самом деле Булатову)» — запомнил потому, что у этой пары были красивые имена, и сами девчонки были красивые.

Тае Киселевой они обе тоже нравились. Бэлла Морозова была «с гонорком», Муза — очень веселая, талантливая. Мать у нее была актриса, а сама Муза хотела после войны пойти в циркачки и уже много чего умела. Она была старше других девчонок на год или два. В тылу у нее остался ребенок, но про него она не распространялась, как и про то, почему пошла на войну. После войны Тая слышала, что это мать ей сказала идти. А больше всех Таисии нравилась Марина Швецова — женщина взрослее остальных на несколько лет, симпатичная и разумная ^[288].

После прорыва укрепленного рубежа наступление на Таллин развивалось очень быстро. Группу армий «Север» необходимо было навсегда отрезать от Восточной Пруссии. «Нужно спешить, чтобы немцы на пароходы не сели», — просто объяснила подругам суть событий их комсорг. В этом наступлении погибла Муза Булатова. Отчаянная, она поехала с танкистами в танке, и в танк попал снаряд. Все люди в нем сгорели, труп Музы опознали по винтовке. «Ваша снайпер сгорела в танке», — сказали девушкам, ехавшим сзади на грузовике. Они очень плакали, в отделении это была первая гибель — Музы, общей любимицы.

В Таллине, пока стояли там на отдыхе, девчонок поселили в школе, всех вместе в одной комнате. Там были и душ, и ванна, — просто не верилось во все это после стольких месяцев походной жизни, где «в ручье лед пробьешь, и голову помоешь, и подмоешься» ^[289]. А вечерами вспоминали погибшую циркачку Музу, и вытирали глаза, и пели песни.

После нескольких месяцев боев они чувствовали себя бывалыми солдатами. Комендант штаба как-то распорядился, чтобы девушки-снайперы помыли полы в штабном помещении. «Ну уж нет», — была однозначная реакция снайперов. На это есть солдаты-дневальные. За кого их принимают? Сагайдаку пришлось вмешаться и «применить меру взыскания к бунтующим снайперам» — посадить всех на гауптвахту. Там девчонки весело провели время, полковые поварихи из женской солидарности кормили провинившихся великолепно ^[290]. Просидели там недолго, вскоре полк погрузили в эшелоны и отправили в Литву: готовилось наступление в Восточной Пруссии.

От того лета у Калерии Петровой осталась фотография — шесть девушек в летних красивых платьях на цветущем лугу. Фотография прекрасного качества, совсем не как те, что делали в начале войны: советские военные уже вовсю использовали трофейные фотоаппараты и пленку «Кодак». На головах у подруг — венки. И не скажешь, что сделано это фото в разгар войны, а девушки — советские снайперы с десятками немцев на счету.

Про эту фотографию Роза писала позже: «Дальше мы стоим шестеро в литовских костюмах, я и они. Их была тоже тройка. Таню убило, Люду ранило, она (Валя Лазоренко) теперь одна» ^[291].

Зайдя в дома, хозяева которых прятались от Красной армии в лесу, Каля и ее подруги брали еду и чистые трусики — грязные теперь не стирали, а просто выбрасывали ^[292]. Еще брали одежду, подходившую для портянок: портянки они уже давно научились наворачивать, разрезая то, что попалось под руку. Жаль, взять с собой запас не могли, чтобы было на что в пути заменить промокшие.