Янка - читать онлайн книгу. Автор: Тамара Михеева cтр.№ 21

– Здравствуй, дочка.

– Здравствуй.

– Как дела у вас?

– У нас хорошо.

Он замолчал, будто ждал, что Янка сама заговорит. Но Янка помогать ему не собиралась, вот еще!

– Как Ростик?

– Растет.

– В школе как?

– Хорошо.

Сколько, интересно, он еще выдержит?

– Как айфон-то? Работает?

Ага, вот, значит, как?

– Думаешь, я тебе спасибо за него скажу? – тут же взорвалась Янка. – Да подавись ты своим айфоном!

Она нажала «отбой», бросила телефон на кровать и сама упала рядом. Внутри у нее клубилось горячее месиво. Он еще ей звонит! Он еще спрашивает! Он… От ярости Янка даже реветь не могла. И вообще, хватит. Что-то часто она в последнее время реветь стала. Недавно их от школы водили к психологу. Янка боялась, что ее про развод начнут спрашивать, и поэтому сразу сама начала вопросы задавать. Чего вот она стала такая плаксивая? Чуть что – слезки на колесиках? Хоть от радости, хоть от огорчения, хоть от жалости? Тетка-психолог ничего такая попалась, сказала, что это возрастное, что пройдет и что надо учиться себя контролировать. Ну-ну…

Янка вдруг представила, как папа приезжает и вправду забирает у нее айфон. Потому что так разговаривать с отцом… Раньше она даже в страшном сне себе такого представить не могла. А теперь вот почему-то можно. Ну и как она без своего любимого телефончика, когда уже привыкла и относится к нему почти как к живому? Вот так-то… Надо было сразу играть в гордость и отказываться от подарка. Интересно, а он сразу два купил: ей и Варьке? Сразу два, наверное, дешевле.

Янке казалось, что она до сих пор, как Маруська, все стаскивает и стаскивает с головы черный платок.

Самое дурацкое, когда у девчонки, которая тебе нравится, день рождения. А у тебя денег нет, и вообще… Что он может подарить Янке? Что вообще дарят девчонкам? Особенно таким… Потом Таль вспомнил про браслет.

Браслет из круглых сердоликовых бусин, он Талю иногда даже снился. Это еще летом было, когда Янка только переехала. Они махнули всей компанией в Коктебель, ну а там, конечно, на набережной чего только нет. И вот этот браслет. У Янки сразу глаза загорелись, будто она в жизни ничего подобного не видела. Долго перебирала круглые холодные бусины, гладила. Но и стоил он, надо сказать… ни у кого в их компании таких денег не было. А сейчас тем более откуда Таль возьмет? Да и набережные в Коктебеле пустые, не сезон ведь, где этого мужика с браслетами искать? Таль так измучился, что вечером, когда мама кормила Пашуню, а Анюта и Маруська сидели тут же, сказал, за деловитостью скрывая неловкость:

– У Янки день рождения во вторник.

– Ух ты, здорово, – равнодушно отозвалась Анюта. Даже головы от альбома не подняла. Но мама, конечно, сразу его поняла.

– Ох, Талечка… что бы придумать? Надо же ее поздравить обязательно. Надо подарок… погоди, сейчас Пашуня поест, у меня есть кое-что.

Мама тут же встала и, придерживая Пашуню одной рукой у груди, достала из шкафа свою старую шкатулку. У нее в этой шкатулке все лежало: свидетельства о рождении, бусы из жемчуга, которые папа подарил ей на свадьбу, первый состриженный Талев локон, ну и девчонок, конечно, тоже. И свидетельство о папиной смерти было тут же.

– Вот, смотри, сынок, они дорогие очень, это мне бабка моя на шестнадцать лет подарила, – мама протянула Талю старые сережки с голубыми, будто застывшая вода, камешками. – Вот, Яночке понравятся.

Таль болезненно поморщился. Мама так отстала от жизни! Какие-то допотопные сережки! Они провалялись в шкатулке полвека, мама сама их никогда не носила, все потемневшие, древние… Янка в жизни их не наденет! Потому что он никогда и ни за что ей их не подарит! Мама смотрела на него радостно, и он чувствовал, как закипает в нем раздражение. Еще чуть-чуть, и он сорвался бы, но все-таки хорошо, когда у человека есть такая сестра, как Анюта. Она полюбовалась плавной линией цветка на рисунке и сказала:

– У нее уши не проколоты.

– Да? – расстроилась мама, и пальцы прикрыли старые сережки, лежавшие на ее ладони. – Что же тогда?

Но Таль уже знал что. Он смотрел в Анютин альбом – она нарисовала подснежники среди опавших буковых листьев – и понимал, что только это он и может сейчас подарить Янке. Главное – все продумать. Главное – чтобы она его поняла. И чтобы согласилась поехать.

Таль все тщательно спланировал. Во вторник утром он встретил Янку у ворот ее дома. Усмехнулся, увидев ее наряд: мини-юбку, джинсовую рубашку, туфли на высоченных каблуках. Забрал у нее из рук сумку.

– Ты чего? – испугалась она.

Глаза накрасила ярко, по-дурацки, и сережки – большие цыганские кольца. Соврала, значит, Анютка маме. Он так и понял. Сам-то он на это никогда внимания не обращал. Хорошая сестра Анютка, что и говорить.

– С днем рождения!

Она улыбнулась. Радостно и чуть-чуть смущенно. Или ему показалось.

– Давай с уроков сбежим?

– А куда?

– Есть одно место. Но далеко. До Симферополя ехать надо.

– Зачем?

– Подарок буду тебе дарить.

– В Симферополе?

– Ближе нету.

Все-таки Янка – особенная. Ну кто бы еще согласился поехать? А она поехала. В Симферополе он взял напрокат у знакомого пацана скутер, тот ему уже сто лет обещал дать покататься, вот и пригодилось.

– На этот? Мне? – уставилась на скутер Янка. – Ты с ума сошел? Я в юбке!

– Я же буду впереди. Никто ничего не увидит.

Она глаза сузила, сказала:

– Я тебя убью.

Но села. Прижалась. Таль чувствовал ее колени. И думал, как она отнесется к его подарку. Наверное, он где-то читал про такое, а может, видел в кино. Он точно знал, что не сам это придумал, а потому доверял этой идее больше, чем своей.

Ехать недолго – в горы, на Долгоруковскую яйлу, до Кургана славы. А там уже рукой подать.

У Талиного отца не было родственников, и родителей своих он не знал. Он в детдоме вырос. Но на Курган славы – памятник погибшим в Крыму партизанам – он привозил их каждое 9 Мая, будто здесь воевал его отец или дед. А может, и воевал, кто знает? Или отцу хотелось так думать.

У Кургана Таль повернул скутер к скамейкам под яблонями, там остановился.

– Дальше пешком.

– В лес?!

– Ага.

– А предупредить?

– Не переживай, – усмехнулся Таль. – Тут недалеко. Не пройдешь – на руках понесу.

Янка только головой качнула. Они стали спускаться в ложбину. Там был родник Ладошка. Так его все называли. На каменной плите было высечено лицо партизана и стихотворение, а в самом роднике – две каменные ладони, всегда наполненные водой, что текла из-под камней.