Искусство провокации. Как толкали на преступления, пьянствовали и оправдывали разврат в Британии эпохи Возрождения - читать онлайн книгу. Автор: Рут Гудман cтр.№ 25

Возвращение короля (ну, точнее, его сына – Карла II) в 1660 году привело к развороту на 180 градусов: вместе с королем вернулись французские манеры с французским акцентом и дополнительной французскостью. Королевская семья и ее ближайшее окружение провели годы изгнания в Париже и прониклись французским придворным этикетом и поведением. Английские аристократы, остававшиеся дома, понимали, что им придется адаптироваться, чтобы добиться благосклонности нужных людей в новом политическом климате. От прямолинейных голландских и пуританских манер отказались. Шляпы стали больше, чем когда-либо, равно как и перья в них; поклоны сопровождались еще бо́льшим количеством замысловатых движений и выполнялись чаще, а рукопожатия и поцелуи отодвинулись на задний план.

Манеры, власть и оскорбления имеют сложную взаимосвязь друг с другом. Поклоны, реверансы, рукопожатия и поцелуи – это визуальные, физические проявления властных отношений в обществе. Люди регулярно, каждый день демонстрировали свое общественное положение внутри всех социальных групп и при любых встречах. Более того, по приветствию сразу можно было понять, свой это или не свой. Квакеры, например, определяли свою идентичность по таким ритуалам в не меньшей степени, чем молодые, чутко следящие за модой придворные. С этой точки зрения привлекательность хулиганства более понятна: чем важнее ситуация, тем более сильный удар наносит ваш проступок. Даже самые тонкие подтрунивания били точно в цель.

Покажу тебе палец

Кроме жестов уважения (выполненных не очень верно, с преувеличенной тщательностью или, наоборот, не выполненных вообще), существовал целый мир других жестов, предназначенных специально для оскорбления. Некоторые из них знакомы нам и сейчас, другие полностью исчезли, а у третьих заметно изменился смысл.

Для начала попрощаемся с жестом «два пальца, сложенных буквой V, с ладонью к себе ^[5]»: в те времена его просто не существовало. Есть популярный миф о том, что его придумали во времена битвы при Азенкуре, когда валлийские и английские лучники дерзко показывали французам пальцы, которыми натягивали луки. Но, к сожалению, это именно что миф. До 1900 года свидетельств применения этого жеста практически нет, потом, примерно до 1930 года, им пользовались в основном работяги с севера Англии, и лишь к 1970-м он стал общепринятым во всей стране. (Он так и не пересек Атлантический океан: в США этот жест скорее воспримут как знак мира и дружбы!) Но не отчаивайтесь: в те времена существовало множество других, не менее эффективных грубых жестов, как отечественных, так и зарубежных.

Как ни парадоксально, вы, скорее всего, более знакомы с грубыми жестами континентальной Европы XVI века, чем с их британскими аналогами. Во всем виноват Уильям Шекспир, который, судя по всему, очень хорошо знал, как разозлить зарубежного аристократа. В «Ромео и Джульетте», где действие происходит в Италии, один персонаж грозится: «Я закушу на них палец», а в «Генрихе V» Пистоль упоминает «испанскую фигу». Первый из жестов явно требовал определенных объяснений для английской аудитории; Самсон говорит: «То есть как смеют. Я закушу на них палец, и будет им срам, если они стерпят это», объясняя всем непосвященным, что этот жест – покушение на честь жертвы, и если они не обратят на него внимания, то их сочтут трусами. В пьесе уловка Самсона оказывается успешной, и начинается уличная драка. Драматург проявил отличные познания в этнографии, а также одновременно замечательным образом обошел любые проблемы с оскорблением и цензурой. Вот вам замечательный грубый жест, достаточно грубый, чтобы спровоцировать драку, но тем не менее его можно использовать на театральной сцене, никого не расстроив, кроме разве что нескольких зарубежных дипломатов и торговцев.

На Сицилии до сих пор используется похожий жест. Поднимите вверх большой палец, чтобы подушечка смотрела наружу, коснитесь им верхних передних зубов и отведите от себя в сторону человека, которого собираетесь оскорбить. Я также видела другую версию на окраине Венеции, хотя и не знаю точно, был ли тот человек коренным венецианцем: подушечка пальца кладется горизонтально между верхними и нижними зубами, прикусывается, а затем отводится вперед подушечкой наружу.

«Испанская фига», однако, в тексте пьесы никакого пояснения не получила – судя по всему, лондонская публика знала ее куда лучше. Но, с другой стороны, закусывание пальца воспроизводилось на сцене, а вот об «испанской фиге» только говорят, и ее не обязательно показывать, чтобы продвинуть сюжет (благодаря этому опять-таки удается избежать оскорблений).

Испанская фига – ее вполне достаточно, чтобы спровоцировать итальянца на дуэль

Этот жест был известен по всей Европе, но особенно распространен в Испании и Италии; популярен он был еще со времен Древнего Рима, когда ассоциировался с плодовитостью. В обеих странах Возрождения слова «фига» (инжир) и «вульва» были очень похожи (в итальянском, например, «fico» и «fica»), и название жеста «mano fico» – это явно вежливый эвфемизм. На английский язык это обычно переводилось как «fig of Spain» («испанская фига»), хотя в буквальном смысле фраза скорее означает «рука-фига». Рука сжимается в кулак, после чего большой палец высовывается наружу между указательным и средним. Этот жест опять-таки до сих пор используется и в Испании, и в Италии ^[6]. В Англии он тоже использовался, хотя в основном среди простолюдинов в портовых городах, куда часто заходили испанские и итальянские корабли.

В общем, закусывание пальца в Англии будет не слишком эффективно. Чтобы действительно обидеть и задеть человека каким-либо жестом, он должен понимать этот жест на глубоком инстинктивном уровне. Обе стороны конфликта должны одинаково толковать движения, чтобы символическая атака возымела действие. Когда, например, иракский журналист бросил ботинок в президента США Джорджа Буша-младшего в 2008 году, он хотел нанести ему глубокое личное оскорбление; в Ираке этот жест считается выражением отвращения и презрения. Но если посмотреть видеозапись, то станет очевидным, что Буш воспринял произошедшее просто как «в меня что-то прилетело»; не очень приятно с точки зрения безопасности, но в целом ничего особенного. Оскорбленным он себя не почувствовал. Грубые жесты очень глубоко погружены в культурный контекст, и вне этого контекста они совершенно пусты, и от них можно легко отмахнуться. Соответственно, иностранные шекспировские жесты были совершенно бесполезны.