Конец парада. Каждому свое - читать онлайн книгу. Автор: Форд Мэдокс cтр.№ 91

Это была неожиданная удача — и все же абсурдная. Как диковинная машина для предсказания погоды: палка, на одном конце которой закреплена фигура старика, а на другом — старухи... Старик предсказывал скорый дождь, а старуха... Да, именно так! У нее не хватило времени додумать это сравнение. Но все было в точности так же... В дождливую погоду весь мир меняется. Темнеет!.. Та нить, что держала их, ослабела!.. ослабела!.. Но они всегда оставались на противоположных концах палки, ни разу не встретившись!

Марк тем временем говорил — несколько неразборчиво, так как мешала ручка зонтика:

— Тогда мы будем ежегодно выплачивать вашей матери пять сотен фунтов...

Она поразилась — хотя и не без облегчения — тому, как мало это ее удивило. Это было ожидаемо, несмотря на то что прошло уже много времени. Мистер Титженс-старший, человек великодушный, дал это обещание несколько лет назад. Миссис Уонноп, женщина благородная, работала на износ, формулируя политические взгляды мистера Титженса-старшего на страницах его газеты. И он должен был отплатить ей за это добром. И отплачивал. Не по-королевски, но вполне достойно, как и подобает джентльмену.

Марк Титженс склонился вперед, держа в руке кусок бумаги. Коридорный подошел к нему и спросил:

— Мистер Рикардо?

— Нет! Он ушел! — ответил Марк, а потом продолжил, обращаясь к девушке: — Ваш брат... Временно в увольнении. Но этих денег ему хватит на то, чтобы купить врачебную практику, и неплохую! Когда он станет хирургом.

Тут он замолчал, уставившись на нее своим ипохондрическим взглядом, покусывая ручку зонтика, он все же страшно нервничал.

— Теперь вы! — сказал он. — Две-три сотни. В год, разумеется! Капитал будет всецело вашим... — На мгновение он замолчал. — Но, предупреждаю! Кристоферу это не понравится. Он на меня обижен. Но я не пожалел бы для вас... о, никаких денег! — Он сделал рукой жест, показывая какую-то запредельную цифру. — Я знаю, это вы держите его на плаву, — проговорил он. — Единственный человек, кому это удается! — А потом добавил: — Бедняжка!

— Он обижен на вас? — повторила она. — Но почему?

— Ну, из-за всех этих сплетен, — уклончиво ответил он. — Разумеется, лживых.

— Люди нашептывают что-то против вас? Ему? — уточнила Валентайн. — Возможно, это из-за того, что возникла задержка с разделом имущества...

— О нет, — проговорил он. — По правде сказать, в точности до наоборот.

— Значит, люди сплетничают... обо мне. И о нем! — воскликнула она.

— О, заклинаю, — вскричал он, — умоляю вас, поверьте, что я верю... вам! Мисс Уонноп! — И он добавил с чувством: — Чиста, как роса, сияющая в ослепительно золотом сосуде... — Его глаза выпучились, словно у задыхающейся рыбы. — Умоляю вас, не переживайте особо... — он заерзал, поправляя узкий воротник, — из-за его жены! Она... не пара... для него! Она нежно его любит. Но она ему не пара... — Он едва сдерживал слезы. — Вы — единственная... — проговорил он. —Я знаю...

Ей в голову вдруг пришло, что она слишком много времени теряет в этом Salle des Pas Perdusi ^[56] Придется ехать домой на поезде! Пять пенсов! Но какая теперь разница. Ее мать отныне будет получать по пять сотен фунтов в год... Это в двести сорок раз больше...

— Если мы выплатим вашей матери пять сотен фунтов, — с энтузиазмом продолжил Марк, — вы говорите, этого более чем достаточно на то, чтобы кормить Кристофера бараниной... И отделим ей три... четыре... я люблю точность... сотни в год... В качестве капитала, а остаток перечислим вам... — Его лицо, на котором застыло вопросительное выражение, просияло.

Теперь она видела все с исключительной ясностью. Она поняла слова миссис Дюшемен, которая говорила: «С нашим официальным положением от нас нельзя требовать... потворства...» Эдит Этель была абсолютно права. От нее нельзя было требовать... Она так старалась казаться во всем осмотрительной и правильной! Нельзя требовать от человека, чтобы он пожертвовал честью и жизнью ради дружбы!.. Только Титженс на такое способен! И Валентайн сказала Марку:

— Такое чувство, будто это все не случайно... Мы будто зажаты в тиски, мир сталкивает нас... — Ей хотелось добавить «вместе», но Марк выпалил поразительные слова:

— Ему необходимы тост с маслом... и баранина... и хорошая выпивка! — Но потом: — Да пропади оно пропадом... Ведь вы же созданы для него... Нельзя обвинять людей за то, что они о вас судачат... Это неизбежно... Если бы вас не было, вас надо было придумать... Как у Данте и... как ее звали?... Беатриче? Вот и у вас похожая история.

Она проговорила:

— Словно зажаты в тиски... Вместе... И воспротивиться этому нельзя. Но можем ли мы принять это?

На лице Марка отразился сильный испуг, он перевел взгляд на швейцаров и прошептал:

— Вы ведь... не оставите... из-за моей бескрайней тупости...

Она ответила ему, повторяя слова Макмастера, которые он когда-то произнес хриплым шепотом:

— Прошу вас, поверьте, что я никогда не оставлю...

Так говорил Макмастер. Наверняка понабрался таких выражений от миссис Микобер ^[57].

Кристофер Титженс — в потрепанной форме зеленоватого цвета, ибо жена испортила его парадный военный костюм, — внезапно появился у нее из-за спины: он подошел со стороны стойки, за которой стояли два швейцара.

— Пойдемте-ка отсюда! Поскорее!

Она спросила себя, зачем отсюда уходить. Да и куда?

Словно наемная участница похоронной процессии или подсудимая между двумя охранниками, мисс Уонноп спустилась вместе с братьями по лестнице. Затем они пошли направо к выходу, на улице еще раз свернули направо и двинулись в сторону улицы Уайтхолл. Братья что-то неразборчиво бормотали, но голоса у них были довольные. Они перешли Уайтхолл по тому пешеходному переходу, на котором автобус чуть не сбил Валентайн. И нырнули под арку...

Под этой каменной аркой в величественном полумраке братья наконец встали лицом к лицу.

— Полагаю, ты не подашь мне руки? — спросил Марк.

— Нет! С чего бы? — спросил Кристофер.

И тут Валентайн услышала собственный голос. Она воскликнула, обращаясь к Кристоферу:

— О, пожалуйста!

Радиосообщения, проносившиеся над ней, перестали ее волновать. Брат, вне всяких сомнений, сейчас напивается в каком-нибудь пабе на Пикадилли... Показная грубость!

— И впрямь, — сказал Марк. — Ведь тебя могут убить! Перед смертью ты, скорее всего, очень пожалеешь, что когда-то отказался пожать руку собственному брату!

— Что ж... ладно! — сказал Кристофер.

Ее накрыло волной радости при виде этой суровой сентиментальности, и тут он вдруг схватил ее за худенькое предплечье и провел ее мимо фигур лебедей — а может, беседок, она и не заметила — к скамейке, над которой — или рядом с которой? — возвышалась плакучая ива. Он проговорил, тоже задыхаясь, словно пойманная рыба: