Метресса фаворита. Плеть государева - читать онлайн книгу. Автор: Юлия Андреева cтр.№ 87

— Ты выводы-то не делай, откуда тебе знать, что для меня важно, а что нет. Твоё дело — примечать, за это тебе деньги платят.

— Как скажете, — насупилась Полина.

В комнате воцарилась напряжённая тишина, Ушаков разглядывал свою агентессу, в который уже раз отмечая её нерусскую внешность — тёмные с поволокой глаза, нос с горбинкой, как бывает у иудеек и армянок, несколько вытянутое восточное лицо... Сейчас на Полине было серое изящное платье с оборками, поверх которого она надела заячью шубку, из-под шляпки выбивались рыжие локоны. Сейчас Полине было лет двадцать пять, может, двадцать семь, за время их знакомства и она превратилась в настоящую красавицу со всеми присущими её полу соблазнительными округлостями. Ушаков невольно припомнил, как в самом начале своей карьеры в 1718 году Полина с лёгкостью переодевалась мальчиком, фехтовала на шпагах или скакала на лошади, пользуясь мужским седлом.

— Во время соревнований, когда карета итальянцев столкнулась с санками мальчика, ты с ними была?

— Нет. Но о происшествии слышала.

— Отчего не с ними? — Удивился Ушаков.

— Потому что в тот момент я ещё не заступила на службу. — Полина подняла на Андрея Ивановича свои красивые, похожие на спелые вишни тёмно-карие глаза.

— Но мне сказали, что тебя затребовали дня за три до приезда иностранных гостей? — сощурился Ушаков.

— Так и было. Привезли в гостиницу и велели ждать. Сказали, что барышня прибудет со дня на день и необходимо, чтобы я явилась по первому зову.

— Понятно, значит, ты ехала с ними не от границы.

Что же, это было вполне разумно, если служанку нанимают в Санкт-Петербурге для барышни, которая собирается проживать в Санкт-Петербурге, зачем ей спешить навстречу своей новой госпожи в другой город? На постоялых дворах обычно имеются служанки, умеющие обслужить проезжих. А отправлять куда-то одинокую девушку — это же нужно тратиться на карету, возницу опять же, одну не отпустишь, потребуется охрана. А это лишние расходы.

— Я ждала, а когда за мной пришли и сказали, что госпожа уже прибыла и ждёт меня по такому-то адресу, я собрала свои вещи и поехала.

— Итальянцы ждали тебя на каком-то постоялом дворе?

— Мне был дан адрес частного дома, где меня ждала моя новая госпожа. Кроме нас, в доме вообще никого, хорошо хоть снег с дорожки к дому счистили. Должно быть, домовладелец оставил своего человека снег убрать, дрова принести, потому что при госпоже никого не оказалось.

— Совсем одна? Представляю, как она была напугана, бедненькая. Что же этот итальянец о себе думает, бросить спутницу...

— Она была действительно как будто бы очень сильно напугана. Одна в пустом доме, хорошо хоть камин догадались разжечь. Я представилась и сразу же начала собирать вещи, потому как мне было сказано, что за нами заедут. Но только госпожа моя была так слаба, что я даже подумала, не послать ли за медикусом. Мало ли что. Представьте, молодая девушка, в чужой стране, я тогда, помнится, подумала, что она, должно быть, снега никогда не видела, что у них там, наверное, уже весна, листья, цветы, а тут такое... Поначалу-то она со мной только по-итальянски разговаривала, так что я только позже что к чему уразумела. Пришлось укутать её в одеяло, потом чайник накипятила, нашла в комоде бутылку вина и заставила её выпить с горячим чаем. Ручки, ножки были точно ледышки. В общем, ужас! Думаю, помрёт, а мне отвечать. Пока карету ждали, уложила я её, сердешную, в одеяла укутала. Лихорадило её часа три, несколько раз просыпаясь, порывалась, подняться и бежать куда-то. Горячка, но да я чем могла, помогла. А к вечеру нас действительно забрали.

— В дорожной карете забрали?

— В карете Светлейшего князя Александра Меншикова. Сначала привезли сюда — во дворец, те же комнаты, что и теперь дали. Я её едва успела как следует искупать, как синьор уже требует одевать госпожу к театру. Ох, ну и мороки с этой барышней. — Она хихикнула.

— Разве трудно собрать барышню в театр? — изумился Ушаков. — Ты же говорила, что всё умеешь-разумеешь. А на деле выходит?!

— Вы себе даже не представляете, Андрей Иванович, одеваю я барышню, а платье ей реально широко, просто висит. В талии, в груди широко, из ворота то одно, то другое плечо выскакивает. В общем, пришлось взять иголку, булавки, и буквально на живую нитку... Оказалось, что она сильно заболела перед поездкой, несколько недель в горячке пролежала, и едва оправилась, поехала. В общем, за время болезни исхудала, так что я теперь почитай всё своё свободное время её платья ушиваю. Правда, нет худа без добра, за мою работу, она мне уже и белья сколько подарила, и платьев две штуки, и сапожки. Вот, какие миленькие. — Она выставила ножку, и Ушаков полюбовался на жёлтый башмачок с пряжками в виде бабочки. — Давно хотела вас спросить Андрей Иванович, а может, возьмёте меня уже дознавателем? А то, я при Канцелярии шесть лет, а никакого повышения. А ведь я бы могла...

— Она любовница графа Феникса или его невеста? — Не обращая внимания на предложение Полины, снова задал вопрос Ушаков.

— Не то и не другое. Изначально граф вроде как собирался ехать со своей невестой или невенчанной женой, не могу сказать точно. Мария Сергеевна была приглашена в качестве переводчицы и компаньонки для итальянки. Если я правильно поняла, то прежде они не встречались, во всяком случае, граф выражал всяческие восторги относительно внешности госпожи Берестовой.

— Так она русская?! — Не поверил Ушаков.

— Русская, но, судя по её документам, всю жизнь проживала с родителями в Польше, отец по дипломатической службе. Там же она изучила итальянский, французский, немецкий. Я думаю, её отец чем-то обязан графу, отчего и не побоялся отправить свою единственную дочь в такое путешествие, а может как раз надеется, что итальянец на ней женится. Но это уже мои домыслы. — Полина кокетливо поправила идеальный локон и продолжила. — По-итальянски, во всяком случае, она говорит, что птичка поёт. По-французски тоже. А вот по-русски с заметным акцентом, да и зачем ей русский в Польше?

— Очень интересно. Общалась она с вашими соседями Загряжскими?

— Это у которых сын пропал? При мне не общалась.

— Может быть, что-нибудь ещё? Что-то необыкновенное? Странное? Да, каким тебе дознавателем быть, когда ты не дальше своего носа видишь?!

— Она... — Полина на секунду задумалась, — да вот, странность какая. — Она вытащила из незаметного кармашка на юбке листок бумаги и разгладила его на столе перед Ушаковым. — Полюбуйтесь, след её ножки.

— Зачем мне след её ножки? — удивился Андрей Иванович, но всё равно тщательно осмотрел поданное. Маленький, у Катьки почти такой, ну, может быть чуть меньше, но Катька ребёнок. — Приятно, когда у девицы такая крохотная нога.

— Да вот, вчера едем мимо вдовьего дома, а там точно специально нас ждали, толпа этих несчастных. Взглянула она на них, слезу пустила, на их бедность да горемычность. А как до дома добрались, велела все свои сапожки да туфельки собрать и в карету положить, потом потребовала в тот самый вдовий дом ехать, да всё что было, страдалицам тем раздала. Насилу я успела эти сапожки у неё выклянчить. Весёлое дело, они всё одно эти её обновки носить не станут, а потащат на базар. А мне хорошая обувь нужна. Я всё-таки с ней во дворце самого Светлейшего князя теперь проживаю, мне стыдно как попало обуваться. Но это ещё не всё. Вернулись, я барышню раздеваю, платье, в котором она была, на столе разложила, рассматриваю, чтобы ни одного пятнышка не оказалось, и тут меня как громом ударило. Метнулась к сундучку, где у моей блаженной обувка стояла — пуст сундучок! Вы представляете, всю обувку отдала, себе оставила только те, что на ней. Да и то, я когда чистила, всё удивлялась, раздарила-то она дорогущие, да сплошь заграничные, а себе оставила самые что ни на есть простые. Вот теперь поеду ей по этому следу обновки заказывать, потому как...