Метресса фаворита. Плеть государева - читать онлайн книгу. Автор: Юлия Андреева cтр.№ 108

Ушаков покинул дворец самым последним, забыв получить рапорт от своего доглядчика. Пётр Андреевич Толстой, не дождавшись его, уехал раньше. Кутаясь в шубу, Андрей Иванович ехал домой, мечтая только об одном — выспаться, пока очередные пакостные новости не заставят его выбраться из постели и сломя голову лететь обратно во дворец.

Задремав, он увидел дивный сон, о Петре Великом. На самом деле это было воспоминание, о котором Ушаков почти что забыл. В 1703 году государь повелел начать строительство города на Заячьем острове. Но первым делом плотники поставили только врата в этот самый город. Стен ещё не было, ни одного здания, только берёзки да ёлки. По приказу кого-то из офицеров солдаты были построены, и под барабанный бой Пётр Алексеевич вдруг сделал странную вещь. Он вошёл в несуществующий город. Шаг, другой — и Ушаков поймал себя на том, что подумал, что Пётр вот-вот исчезнет. Подумал и испугался. Пропадёт в призрачном городе своей мечты, сгинет, будто и не было его никогда. А им потом за это отвечать.

Государь прошёл через поставленные для него врата и помахал ему рукою, точно прощался навсегда или приглашал последовать за ним.

На следующее утро Ушакова разбудил срочный курьер от Толстого. Государыня объявила себя больной и умирающей.

Оказалось, что ночью, после магического сеанса, устроенного итальянским графом, к ней в спальню явился призрак её покойного мужа. Как она сама высказалась, «прекрасный и помолодевший, в сверкающих римских доспехах». На лестнице Ушаков не заметил никаких доспехов, только камзол, который выпросил у него монах в память о покойном государе. Самодержец взял супругу за руку и увлёк за собой, так что они взлетели вместе и вознеслись на небо, наблюдая с высоты птичьего полёта земли, города, народ... Екатерина Алексеевна увидела своих детей, спорящих между собой по поводу наследства, и решила, что это дурно, и дурно весьма.

Очнувшись ото сна, государыня позвала к себе придворных, сообщив им о том, что за ней приходил император и завтра она умрёт.

В тот день Ушакова к постели Екатерины Алексеевны не пустили, один за другим её смотрели медикусы, потом пришёл митрополит соборовать.

Андрей Иванович рассчитывал, что повидает государыню на днях, когда она поймёт, что Пётр всего лишь приснился ей. В конце концов, не мог же граф Феникс действительно вознести её и пирата на небо? Государыня не гнушалась вином и, должно быть, на балу выпила его больше положенного, а тут ещё и все эти разговоры о воскресших мертвецах, и визит похожего на её мужа Муша... Возможно, она и общалась с ним в полусонном состоянии или приукрасила увиденное для красного словца...

Ушаков совсем было уже решил, что план Могильщика, каким бы он ни был, потерпел фиаско, так как, кроме своего вознесения на небо, Екатерина Алексеевна ни о чём не говорила и не отдавала никаких приказов, но на следующий день её действительно не стало, и императором был провозглашён одиннадцатилетний Пётр II.

Вот и гадай после этого, к чему на самом деле стремился Могильщик? Сам же говорил о том, что нужно отобрать престол у сына Алексея, сам же посадил его на трон.

Траурные дни по случаю ухода государыни густо перемешивались с радостными событиями коронации юного государя. Так что во дворце одна команда слуг готовила зал для прощания с Екатериной Алексеевной, а другая украшала церковь для коронации Петра Алексеевича. Зал, в котором проходил пир в честь нового императора, находился на том же этаже, где возлежала уже облачённая в самое своё дорогое платье с короной на голове покойница. Так что придворные, едва успев прослушать панихиду и перекусить на поминках, были вынуждены практически без отдыха менять траур на светлое праздничное платье. Впрочем, это была вполне обычная практика: смерть смертью, а государство не может без царя.

Юный Пётр Алексеевич совершенно не походил на своего великого деда, зато он был весь в отца — то же удлинённое лицо, светлые глаза. Ушаков принимал живейшее участие в допросах царевича Алексея и теперь ждал, что со дня на день кто-нибудь из меншиковской клики поведает молодому государю о его роли в расследовании, стоившем отцу Петра II жизни. Понимая, что расплата неминуема, Пётр Андреевич Толстой свалился дома с сердечным приступом, да так и проболел, пропустив и похороны, и праздничные гуляния. Ушаков же продолжал своё дело, понимая, что чему быть, того не миновать, и уповая только на одно — на хрупкую детскую дружбу, возникшую во время санного испытания между нынешним государем и дочерью Андрея Ивановича, Катей.

В один из таких дней его дом снова посетил с визитом Могильщик. Встреча была неожиданная, так как Ушаков был уверен, что, после того как чёртов монах приблизил кончину государыни, он просто обязан сбежать из города. Тот же явился совершенно в открытую, подъехав в прогулочной карете, в компании всего одного кучера и лакея на запятках.

— Вот как, интересно, люди живут без стыда, без совести? — Вместо приветствия почти по-женски всплеснул руками Ушаков, наблюдая, как гора в сутане занимает кресло напротив его рабочего стола.

— Таким уж рождён, — хохотнул в ответ Могильщик. — Ничего лишнего. Впрочем, я буквально на пару слов. — Хотел потолковать с тобой об Александре Загряжском.

— Которого ты якобы спас?

— Можно и так сказать. Не убил — скажите спасибо. — Монах явно торжествовал.

— А ты не думал, что я теперь тебя могу запросто арестовать?

— За что? — удивился Могильщик.

— За попытку похищения наследника престола, нынешнего государя Петра II, за похищение Александра Загряжского, за убийство Екатерины Алексеевны. — Последнюю фразу Ушаков проговорил почти шёпотом, что монах встретил с понимающей улыбкой.

— Сдашь меня, сам угодишь на плаху. Я ведь в темницу при таможне не вламывался, пирата, похожего на покойного государя, оттуда не похищал. Опять же, ты даже камзол его величества для нашего маскарада выдал. Во дворце же мы с тобой, ни от кого не скрываясь, час без малого проговорили... — Он присвистнул. — Так что сиди, друг любезный, и не рыпайся. Потому как не только твоя голова может оказаться на плахе, а в таком деле, как смерть государыни, вся семья пострадает. А разве ты это допустишь?

— Что тебе нужно? — Ушакова трясло.

— Хотел поведать тебе об Александре Загряжском. Ты ведь, поди, удивился, с какого я такого не просто отпустил мальца, а лично проводил его до твоего дома? А причина, свет мой, вот она какая. Мальчик этот — Саша Загряжский, отмечен особым знаком. И хоть сам он несильно преуспеет в своей земной жизни, но будет иметь власть принимать решения. — Могильщик поднял вверх указательный палец. — Проще говоря, вот я — убийца, ты — ищейка, а он — Загряжский — судья. Ты не смотри, что он маленький да невзрачный. Он вырастит и ещё не раз поколеблет чаши правосудия. Фемида слепа, ей трудно в одиночестве трудиться, на то в мире во все времена вот такие судьи были.

— Я тебя не понимаю. — Ушаков поднялся со своего места, потрогал колокольчик на столе, для чего-то поменял местами пару папок.