Свидетель с копытами - читать онлайн книгу. Автор: Далия Трускиновская cтр.№ 64

– Они! – воскликнул Яшка. – Но кто пятый?

– Нагоним – узнаем, – ответил Тимофей. – Ну, пошли!

И они действительно нагнали Бейера.

Сперва за ним следили издали и ломали головы: кто те двое? Потом отряд неприятеля остановился. Судя по движениям рук и прочим приметам, началась склока. Глазастый Яшка углядел неожиданное: Бейер грозил пятому, беспомощному, длинным ножом.

– Братцы, а ведь это заложник! – догадался он.

– Где они могли разжиться заложником? – спросил Степан.

– Черт ли их разберет, – ответил Тимофей. – Как бы поближе подобраться?

– Заложников надобно спасти, – сказал Саша.

– Вот ты и спасай. По воздуху ты, что ли, туда перенесешься? – проворчал Тимофей.

– А что, коли обойти их огородами, по дуге? Во-он так? – предложил Степан и изобразил рукой эту немалую дугу.

– Обойдем, а дальше? Хочешь на них напасть? Нас за это господин Архаров не похвалит. Нам велено не в догонялки играть, а понять, отчего эти подлецы оказались в здешних краях и кто тут их покровитель, – напомнил Тимофей.

– Но это, сдается, не граф…

– Оттого, что тебе так хочется?

Меж тем спор в рядах неприятеля не утихал, а разгорался. Долговязый всадник принялся размахивать руками, как плохой актер, изображающий на домашнем театре Хорева из драмы господина Сумарокова. А высокий плечистый мужчина отвесил невысокому и худощавому всаднику порядочную оплеуху. Тот, едва удержавшись в седле, отъехал в сторону.

– А спугнем-ка мы их, – вдруг решил Тимофей. – И поглядим, куда они кинутся спасаться.

Он достал пистолет из седельной кобуры и, не прицеливаясь, выстрелил.

– О Господи! – воскликнул Яшка.

Прежде чем удирать, бородатый голштинец вонзил нож в горло то ли пьяному, то ли больному всаднику. И тут же всадник, получивший оплеуху, кинулся наутек. Долговязый выстрелил вслед и промахнулся.

– Ну что, орлы, спасаем горемыку? – спросил Степан и тоже выстрелил, хотя расстояние не позволяло попасть в цель.

Схлопотавший оплеуху всадник мчался к архаровцам, чая найти у них спасение. Голштинцы еще дважды выстрелили ему вслед – и, поняв, что пули его уже не достанут, поскакали прочь.

Всадник подъехал к Степану, приняв его за главного.

– Христа ради, помогите добраться до Москвы! – воскликнул он.

– А что тебе в Москве надобно?

– Мне нужен обер-полицмейстер, господин Архаров!

Дорога Весселю давалась тяжко. Шаг, два, три – и постоять, ловя иллюзию того, что боль вроде утихает.

Время было почти вечернее, а простой люд ложится спать рано. По дороге не попалось ни пешего, ни конного, ни хоть телеги с кучером. Так что брел Вессель наугад, боясь лишь одного – снова споткнуться и упасть. Он понимал, что резкая боль помешает встать на ноги.

Наконец Бог сжалился над ним и послал ему навстречу карету. Это был почтенный дормез. Видать, целое семейство ехало в подмосковную или в гости к родне. Кнутом Весселю указали, в каком направлении двигаться.

Увидев дом на холме, Вессель охнул. Если идти с этой стороны, то, пожалуй, и вовсе не дойдешь, подъем в иных местах слишком крут для человека, которому каждое движение причиняет боль.

Он знал, как пробираться в сад, в знакомую беседку. И он побрел вокруг холма, он вышел к тому месту, и там его ждало разочарование: княгиня распорядилась убрать упавшее дерево, по которому можно было перейти через пруд к беседке. Да ежели бы и не приказала – ковыляющий Вессель первым делом свалился бы с дерева в пруд.

Он решил обойти пруд и найти какой-то иной способ попасть в сад. Пруд невелик, ограда в иных местах есть, а в иных рухнула. Пройдя через сад, он бы вышел к знакомому флигелю, прошел вдоль него, увидел или услышал каких-то людей, попросил бы о содействии…

Он не знал, что в усадьбе царил сплошной и бесконечный переполох – княгиня требовала найти пропавшую внучку, то кричала, то била нерадивых по щекам, досталось даже Агафье. Посланные во все стороны верховые возвращались с такими неутешительными вестями, что боялись показаться хозяйке на глаза.

Вессель брел в темноте, и вдруг сухая земля под его ногой поехала, он шлепнулся на зад заскользил и, свалившись на дно ямы, наконец заорал от нестерпимой боли.

Как раз перед тем, как пропала Лизанька, княгиня вызвала к себе старосту и дала ему нагоняй: сухие липы-то спилены, а высокие пни остались торчать, так чтоб немедленно пригнал парней с лопатами, заступами, топорами и веревками, не то будет худо, ей бессмысленный пень в должности старосты не надобен!

Поскольку злить княгиню было опасно, староста побожился, что в этот же самый день от пней останутся одни ямы. Слово он сдержал. А поскольку липы были старые, корни – толстые, парни, выворачивая пни, оставили на месте лип преогромные ямины. И такова была Божья воля, что в одну провалился Вессель.

Здоровый человек нашел бы в конце концов, за что уцепиться, чтобы вытащить себя из ямы. Но Вессель не мог поднять правую руку, да и левому плечу досталось – деревенские девки лупили, что было дури.

Он стал звать на помощь и по-русски, и по-немецки. Никто к нему не спешил.

Земля сыпалась со всех сторон, закрывала его ноги, и вдруг он понял – это могила.

Странно раскидывает карты судьба. До сей поры единственным самостоятельным поступком Весселя был разрыв с Амалией, которым он гордился: настоял на своем, не стал жить с калекой! После его судьбу решали другие люди, сперва Бутман, потом мнимый Эрлих, оказавшийся Бейером, а теперь вот – Амалия.

Когда он скакал рядом с Бейером, стрелявшим в тряпичную куклу, он ощущал себя сильным и смелым. И где сила, где смелость? Их, получается, и не было вовсе?

Человек слаб, особенно голодный человек со сломанными ребрами. Казалось бы, не такое уж горе – просидеть в яме до утра. Утром наверняка удастся позвать на помощь. Но Вессель вдруг понял, что жизнь кончена. Это было какое-то бредовое прозрение. Следовало молиться, как положено христианину, следовало просить Божьей милости, но вместо этого Вессель вдруг завыл. Он точно так же взвыл бы, если бы его стал грызть рассвирепевший медведь.

И это оказалось самым действенным средством. Отозвались лаем дворовые псы.

Не то чтобы Вессель боялся собак – тех дворовых шавок, которых держали на петербуржских окраинах, он опасался, но в меру. А княгиня для охраны усадьбы завела здоровенных волкодавов. Это были умные псы, с мордами – как у медведя. Сейчас, по случаю великой суеты, их не спускали с цепи, но Игнатьич, заведовавший приемом и отсылкой гонцов, забеспокоился – зря эти сторожа брехать не станут. И он велел выпустить в сад самого старшего, самого крупного, самого грозного – ему сама княгиня, впечатленная басовитым лаем, дала имя греческого божества северного ветра «Борей».