Свидетель с копытами - читать онлайн книгу. Автор: Далия Трускиновская cтр.№ 25

Мнимый Эрлих отыскал Фридриха Коха – и тут-то ждал его сюрприз. Кох поселился с семейством в дальнем конце Вознесенского проспекта, где француз Карбонье рыл канал между Екатерингофкой и Лиговским каналом. Землекопов, что заодно возводили вал со стороны города, там трудилось порядочно, и фрау Кох сдавала комнаты мелкому землекопному начальству, обеспечивая полный пансион. Сам Кох имел скромную пенсию и освоил ремесло – плел лубочные коробки для уличных торговцев. Это позволяло жить без роскоши, но неплохо. Зимой работы не прекращались, и Кох весело рассказывал мнимому Эрлиху, что тут возни еще лет на пять хватит. Он, казалось, уже и помнить не желал о военной службе, ни с кем из голштинцев не встречался, и мнимый Эрлих уже понял было, что зря сюда явился. Но пришел со службы старший сын фрау Кох, которого пристроили к купцу вести конторские книги, узнал, что за гость пожаловал, и уставился на мнимого Эрлиха с восторгом.

Тут-то и стало ясно, что откланиваться рано…

Когда Кох сватался к будущей супруге, Клаусу было одиннадцать лет – тот самый возраст, когда мальчишки обожают военные истории с побоищами, погонями и пушечной стрельбой, строят на задних дворах песочные бастионы и скачут в атаку верхом на палках. Но Клаус рос болезненным, зимой – так и вовсе неделями жил в постели, и добрый Кох вместо сказок ему рассказывал о покойном государе Петре и его верных голштинцах. Когда парнишка повзрослел, он узнал и о загадочной смерти Петра в Ропше – якобы от геморроидальных колик. И ко дню встречи с мнимым Эрлихом это был мрачный молодой идеалист, ненавидящий императрицу, приказавшую убить честного и благородного супруга.

Мнимый Эрлих окончательно поверил, что избран для воцарения справедливости. Все складывалось, все отменно складывалось. Он достал из кошелька полтину и послал младших сыновей Коха к булочнику – взять сладких сухарей и всего того, что пожелают, к кофею. Кофей им по молодости лет еще не полагался, фрау Кох налила мальчикам горячего молока с медом, а мнимый Эрлих принялся говорить ей всякие приятности: о ее свежем румянце, о замечательно воспитанных детках, и о том также, что она выглядит старшей сестрой своей дочери Элизы. Женщина, сперва смотревшая на бородатого гостя с подозрением, расцвела. И беседа зашла о делах придворных.

Хотя фрау Кох редко выбиралась даже на Невский проспект, она с соседками судила и рядила обо всем, что делалось в Зимнем дворце, и знала в лицо многих придворных дам и кавалеров. Новости здешние кумушки получали от таких же любопытных ко всему, связанному с двором, родственниц, живших поближе и имевших там связи. Двоюродная тетушка модистки графини Брюс в этом кругу считалась аристократкой, потому что поставляла сведения об избранниках ее величества, наполовину ложные, но от того не менее увлекательные.

Мнимый Эрлих предоставил фрау Кох возможность говорить полтора часа почти без перерыва и очень внимательно ее слушал. За это время было выпито три больших кофейника крепкого и ароматного кофея, а детей еще раз послали в лавку за угощением. Расстался мнимый Эрлих с семейством Кох так, как с лучшими в мире друзьями, и обещал приехать через несколько дней, в воскресенье, привезти конфеты детям и хороший табак отцу семейства. А Клаусу – гравюру с изображением покойного Петра Федоровича; должен же был наконец юноша увидеть своего кумира. Гравюру мнимый Эрлих собирался конфисковать у Штанге.

Несколько визитов к семейству Кох, при которых на запах кофея слетались разговорчивые соседки, оказались очень полезны. Женщины, жившие на окраине, знали доподлинно, как протекала беременность супруги наследника, и по приметам определили пол младенца: мальчик, непременно мальчик! Знали они также, что государыня обещала по случаю рождения внука подарить сыну имение неподалеку от Царского Села, в местности, хорошо ей знакомой – она в молодости охотилась в тех краях. Там на речном берегу стояли два охотничьих домика, носившие имена «Крик» и «Крак». Наследник заранее радовался подарку – он хотел жить отдельно от матушки и завести при «малом дворе» порядки, которые бы его устраивали.

Эта новость показалась мнимому Эрлиху любопытной. Он предположил, что в солнечную погоду, да на хороших лошадях, да с опытным кучером, эти тридцать верст до Царского Села, и еще верст пять до охотничьих домиков и полуразрушенных шведских укреплений, представляют собой целое увеселительное путешествие. Укатанный санный путь и большие удобные сани позволяют путешествовать даже даме в тягостях – ее не растрясет, главное – выбраться из Санкт-Петербурга.

Оставалось молить Господа о двух вещах: чтобы супруга наследника пожелала прокатиться до «Крика» с «Краком», оценить свои будущие владения, и чтобы при ней был действительный тайный советник первого класса Никита Иванович Панин…

Панину мнимый Эрлих не то чтобы доверял безоговорочно – он вообще русским не доверял… Но заслуги этого человека признавал и ценил. По мнению Эрлиха, Панин, находясь безотлучно при своем воспитаннике, отроке Павле Петровиче, тем самым спас его от смерти. И теперь по-прежнему влиял на политику при российском дворе. Логика подсказывала – он должен был объединить усилия с честолюбивой и умной супругой наследника, великой княгиней Натальей Алексеевной.

И у господина Панина был брат – если верить слухам, несомненный сторонник великого князя. С этим братом, графом Петром Паниным, мнимый Эрлих имел дело – в треклятых оренбургских степях. После смерти Бибикова императрица, невзирая на свою неприязнь к Петру Панину, поставила его командовать всеми войсками, посланными на подавление бунта и поимку самозванца. Как знать – если бы голштинцы не ушли с атаманом Перфильевым, то были бы схвачены казаками и выданы вместе с фальшивым Петром Федоровичем, а кончилось бы это допросами и эшафотом. Но победа над Пугачевым была последним деянием графа – болезни допекли его, и он все более отдалялся от государственных дел. А ведь мог бы быть полезен!

Мнимый Эрлих рассудил так: если удастся получить компрометирующие письма от братьев Паниных, прок невелик – интриганка и развратница сама знает, что они не на ее стороне, и они этого не скрывают. Одним доводом им во вред более или менее, значения почти не имеет. Но хотя бы записочка от великой княгини, да с упоминанием наследника, – это ценный документ! Это – охранная грамота на случай поражения, потому что все сторонники великого князя потрудятся, лишь бы он не был скомпрометирован.

Требовались осведомители в Зимнем дворце. А лучше – осведомительницы, потому что женщины глупы, да приметливы. И время поджимало – с каждым днем чрево, вынашивающее будущего императора, все круглее и тяжелее, а интриганка, сама не раз уже рожавшая, станет это чрево беречь и невестку держать в покоях безвыходно.

Мнимый Эрлих чувствовал, как план в его голове растет и развивается наподобие дитяти в материнском чреве. И это было очень приятно.

Вессель, как всякое подначальное лицо, умел врать. Особенно с перепугу. И он соорудил для мнимого Эрлиха весьма правдоподобное вранье: якобы к сестре аптекаря Бутмана сватается другой жених и нужно поторопиться, иначе совладельцем аптеки ему, Весселю, не быть.