Одинокие сердца - читать онлайн книгу. Автор: Итсасо Лосано Мадарьяга cтр.№ 23

Затем Одри и Виолетта стали разглядывать картины в зале заседаний капитула. Одри всматривалась в лица людей, живших несколько веков назад, и приходила к выводу, что они практически ничем не отличаются от ее современников. А чего еще следовало ожидать? Ей то и дело приходили в голову мысли о том, что все, что ее сейчас окружает, — и пол, по которому она ступает, и стены, которые она разглядывает, и картины, и скульптуры… в общем, все, — было сделано руками таких же, как она, людей, живших, правда, совсем в другую эпоху. Теперь от них остался лишь прах. Одри стала размышлять о монахинях-сиделках монастыря Святого Бенедикта, ухаживавших за прокаженными и инвалидами, о больных, об условиях, существовавших в больницах в ту далекую пору. Ей даже начало казаться, что она слышит стоны больных. Или это были стоны узников? У Одри возникло ощущение, что дух тех, кто здесь когда-то жил, впитался в каждый камень, в каждый миллиметр стен, в каждую плиту пола.

Следы чьей-то жизни… Такой же, как и у нее, Одри, но прожитой в другую эпоху. Только в этом и заключалась разница.

— Поразительно… — почти шепотом сказала Одри. Звучание собственного голоса ее удивило: он показался ей голосом другого человека. — Я хочу сказать… Ты представляешь себе, какой была жизнь людей, которые находились здесь в далекие времена, — монахинь, больных, узников, тех, кто участвовал в строительстве аббатства? Я невольно задумываюсь об этом, когда нахожусь в зданиях с многовековой историей. Кажется, что они полны жизни, много видели и очень-очень много знают. В подобных местах мне лезут в голову такие вот мысли…

Одри вдруг показалось, что все, что она сейчас говорит, неуместно и ничтожно. Она осознала, что пустилась в подробные объяснения, в которых не было необходимости, как будто не могла лаконично изложить свои мысли. Кроме того, кому интересны ее мысли? Зачем она вообще обо всем этом сейчас говорила?

Тем не менее Виолетта поняла, что слова Одри — не просто взрыв эмоций, вызванный лицезрением древних сооружений. Видимо, у Одри так же, как и в Дувре, вдруг возникла необходимость почувствовать, что она находится в месте с богатой историей, из которой она могла бы для себя что-то почерпнуть. Однако переходить к главной теме их разговора было все еще рано. Пока рано.

Они обошли бо́льшую часть аббатства. Осмотрев в конце кухни в романском стиле, мать и дочь стали прогуливаться по саду. Лорд ждал их, сидя в джипе Одри. Она предусмотрительно слегка опустила стекла автомобиля, чтобы собаке было чем дышать, а еще она поставила на сиденье кастрюльку с водой. Хотя уже и начинало темнеть, было бы неплохо позволить бедному животному немного размять лапы и подышать свежим воздухом.

— Мы осмотрели здесь почти все. Раз уж мы гуляем по саду, может, выпустим Лорда из машины, пока он там не задохнулся? — спросила Виолетта.

— Да, ты права. Мы можем прогуливаться и вместе с ним.

— А еще мы могли бы подумать о том, где бы нам перекусить, — сказала Виолетта. — Меня уже начинает мучить голод. Когда закончим прогулку, можем поехать в Сомюр и посетить тамошний замок. А по дороге где-нибудь поедим.

Они уселись на газоне в одном из садов, окружающих замок Сомюр, и подкрепились бутербродами и фруктами, а еще выпили вина из бутылки, купленного по настоянию Одри. «Если, сидя под деревом на берегу Луары, ты не пьешь при этом вино, то… то все тогда как-то неправильно», — сказала она матери, так и не сумев придумать более вразумительного объяснения. Виолетта же на всякий случай тоже купила бутылку, но не вина, а минеральной воды, которую затем перелила в свой термос, чтобы вода оставалась холодной. Женщина была уверена, что минеральная вода — самое лучшее средство, чтобы освежиться после многочасовых хождений по замкам и аббатствам, однако все же ей приходилось признать, что если пьешь вино, сидя в тени дерева на берегу реки, то у него появляется уже совсем другой — гораздо более приятный — вкус. Впрочем, на свежем воздухе любой напиток — да и любая еда — становится вкуснее… Лорд, развалившись на траве и положив голову на передние лапы, дремал. Виолетта подумала, что идея дочери — усесться под деревом и выпить вина — была очень даже разумной.

— Мама… — Неожиданно раздавшийся голос Одри заставил Виолетту слегка вздрогнуть. — Ты, похоже, о чем-то глубоко задумалась, — сказала она шутливым тоном.

— Я подумала, что, предложив выпить вина, ты была абсолютно права. — Виолетта смотрела куда-то далеко-далеко, и на ее губах играла легкая улыбка. — А еще мне вспомнилась твоя тетя Дженни. Это местечко почему-то навеяло мне мысли о ней. Наверное, потому, что оно полно света и жизни, — так же, как была полна ими она.

Тетя Дженни… Когда она умерла, Одри едва исполнилось двенадцать лет. Тетя Дженни не раз водила ее по лондонским магазинам и роскошным ресторанам, открывая удивительный мир. «Женщина достойна этого, Одри, — говорила она. — Не забывай». Одри помнила тетю Дженни как красивейшую женщину, которой она очень восхищалась и которая даже сейчас казалась ей воплощением элегантности. Густая светлая — цвета освещенной летним солнцем пшеницы — шевелюра, золотистый цвет кожи и искрящиеся жизненной силой глаза… Тетя Дженни излучала свет и заразительное веселье везде, где бы ни находилась. Она принадлежала к числу людей, с которыми никогда не надоедает общаться и с которыми невольно хочется подружиться, потому что рядом с ними хорошо. Когда тетя Дженни с ее удивительно красивым лицом и чудесной фигурой заходила в помещение, сразу начинало казаться, что оно наполнилось солнечным светом. Все, чего она касалась, превращалось в нечто особенное. А еще она принадлежала к числу людей, внешность которых всегда кажется безупречной, даже если они одеты в потертые джинсы и ирландский свитер ручной вязки. Когда тетя Дженни была жива, все происходило как-то по-другому. Одри вдруг показалось, что она до сих пор так сильно по ней скучает, что испытывает от этого почти физическую боль.

— Какой несправедливой бывает иногда жизнь!

Виолетта пристально посмотрела на дочь. По Дженни, конечно же, скучали все, но для Одри тетя Дженни была еще и примером для подражания. Она была такой женщиной, какой мечтает стать любая из девочек. Однако, хотя Дженни и в самом деле была особенным человеком, Виолетта осознавала, что в детстве Одри идеализировала ее. Но чего еще можно ожидать от двенадцатилетней девочки?

Виолетта и Дженни познакомились в школе. Они стали подругами, и во время очередных каникул Виолетта провела несколько недель в доме родителей Дженни в Челтнеме. Отправляясь туда, она никак не ожидала увидеть огромный особняк в тюдоровском стиле и обширные сады, луга и рощи. Можно сказать, целое поместье, именуемое «Виллоу-Хаус». Она слышала раньше от Дженни, что ее дом называется «Виллоу-Хаус», то есть «Ивовый дом», и это название ассоциировалось в ее воображении со скромным деревянным строением. То, что увидела Виолетта, превзошло ее ожидания. В «Виллоу-Хаусе» был тогда и брат Дженни Сэмюель, студент университета, приехавший домой на каникулы вместе со своим однокурсником и неразлучным другом Арчи.

Сэмюель казался воплощением авантюризма, Арчи — благоразумия. Сэмюель олицетворял порывистость, Арчи — сдержанность. Сэмюель вел себя напористо, Арчи — тактично. Сэмюель генерировал идеи — свежие, кипучие, Арчи с терпением скульптора придавал им необходимую для их реализации форму. Противоположности уравновешивали и очень удачно дополняли друг друга. То же самое можно было сказать и о Дженни с Виолеттой. Найти общий язык и с Сэмюелем, и с Дженни было не так-то просто, однако противоположности стали притягиваться, и несколько лет спустя сложились две семейные пары. Виолетта навсегда запомнила выражение лица Арчи в тот момент, когда она и Дженни зашли в библиотеку «Виллоу-Хауса» в тот далекий июньский день. Только родственная душа была способна это заметить: внезапный блеск в глазах, легкая напряженность в выражении лица, едва уловимое изменение положения тела. Арчи с деланно-невозмутимым видом стал наблюдать за Дженни, которая — в знак приветствия — бросилась обнимать брата… Сэмюель всегда считал, что его младшая сестра хоть и сумасбродная, но зато невероятно красивая. Вот и все, что Сэмюель был способен увидеть в Дженни.