Человек, который приносит счастье - читать онлайн книгу. Автор: Каталин Дориан Флореску cтр.№ 34

– Спичка, – ответил он.

– Не бывает таких имен. Есть у тебя человеческое имя?

На этот раз без сомнений и с полной уверенностью его губы произнесли:

– Берль!

– Ах так, значит, ты все-таки еврей. Откуда ты?

– Из окрестностей Лиско. Отец держал шинок на полпути к Карпатам. Это такие горы.

– Я знаю, что такое Карпаты. Где твой отец?

– Его отправили назад из-за сердца, и мы больше никогда ничего о нем не слышали.

– Со мной тоже чуть не случилось такое из-за воспаления глаз. А мать у тебя есть?

– Говорят, она сошла с ума и бросилась под телегу. Мне тогда всего пять было.

– Эх ты, бедняга. Значит, ты остался сам по себе.

– Так точно, сэр, можно так и сказать – совсем один.

Казалось, Гершеля вовсе не огорчило то, что он услышал. Он налил себе вишняку и тихо сказал:

– Ну, теперь у тебя есть я. Приляг, полежи еще немного.

Когда дед проснулся в третий раз, за окном было темно, а в доме ни души. В воздухе летало еще больше гусиного пуха, в квартире Гершеля словно шел снег. В другой комнате, где спал старик, стояли несколько мешков с пером и несколько недонабитых подушек, еще там была швейная машинка, подсвечники на семь и восемь свечей, необычный шарф с бахромой по углам. На полке стояли зачитанные книги, какие дед часто видел у набожных евреев возле синагоги, а в шкафу – несколько костюмов, рубашки и вторая пара обуви. Книги деда не заинтересовали, а вот содержимое шкафа рассказало ему все, что нужно: дела у его благодетеля шли совсем не худо.

От скуки дед сел на край кровати и начал набивать подушки пером. Он работал так сосредоточенно, что не услышал, как пришел Гершель. Вдруг увидев, что старик наблюдает за ним, дед вскочил, и перья высыпались на пол.

– Так держать, Берль. Хорошо, что ты хочешь приносить пользу. Бог дает только трудолюбивым. Кстати, ты говоришь на идише? Я хоть и знаю английский, предпочел бы идиш.

– Только чего на улице нахватался, сэр: тромбеник, любче, нафке, шмегегге, ганеф, шлимазл.

Старик рассмеялся.

– Ну самое полезное усвоил, так ведь? Но ты не шлимазл, иначе был бы уже в земле. И больше не называй меня «сэр», зови меня «Гершель».

Затем старик пошел в переднюю комнату и стал накрывать на стол.

– Сэр Гершель, у вас нет жены, которая могла бы сделать это за вас?

Хозяин пропустил вопрос мимо ушей.

– Гусь – лучший друг еврея-ашкеназа, как собака – лучший друг гоя. На гусином пере нам хорошо спать. Я знаю в гетто людей, которым есть нечего, но спят они на гусиных перьях. Некоторые привезли подушки с собой из Галиции. А гусиная печень – это же деликатес. Печень у меня покупают все рестораны – немецкие, еврейские, ирландские. Но кое-что вкусно только евреям – гусиный смалец. Нам нельзя использовать свиное сало. Гусиный смалец я продаю на рынке на Хестер-стрит.

Гершель развернул принесенную еду, разложил все по тарелкам и подозвал Берля.

– Послушай-ка еврейские благословения перед вечерней трапезой, мальчик. Может, когда-нибудь ты тоже захочешь их произнести: «Благословен Ты, Господь, Бог наш, Царь вселенной, дающий хлебу вырасти из земли, сотворивший плод виноградной лозы и плод земли. Благословен Ты, по слову Которого существует все». – И они сели за стол. – Однако о самой большой пользе от гусей я тебе еще ничего не рассказал. Зимой, на Хануку, ашкеназы любят кушать гусей. Ты уже прикинул, сколько ашкеназов живет в Нью-Йорке? Так что работы нам хватит, скорее гуси переведутся, чем покупатели. – Тут Гершель пояснил: – Я имею в виду, если ты однажды пожелаешь перенять у меня дело. Доедай все, Берль! Женщина, что нам готовит, недешево берет.

Повторять дважды Берлю было ни к чему.

Позже Гершель снова подозвал его:

– А теперь, мальчик, послушай молитвы на ночь. Может, однажды и ты захочешь их произнести: «Благословен Ты, га-Шем, Бог наш, Царь вселенной, смежающий сном глаза мои, дремотой – веки. И да будет угодно тебе ниспослать мне мирный сон. И пробуди меня назавтра для благополучной жизни и мира. И пусть не тревожат меня мысли мои, и дурные сны, и греховные помыслы. И верни свет глазам моим наутро, чтобы не уснул я смертным сном». Таких красивых молитв, как у евреев, нет больше ни в одной религии, правда, Берль?

Берль подтвердил от чистого сердца.

Гершель был человек очень занятой. Вместе с несколькими помощницами он откармливал гусей, относил мертвых птиц покупателям, а живых – резнику, если тот не мог зайти сам. Он снимал с гусей кожу и вытапливал из нее жир, раскладывал смалец в баночки и продавал на рынке. Гершель постоянно искал желающих купить подушки, которые Берль набивал пухом и пером, а он зашивал на машинке. Но несмотря на свою неутомимость – а может, как раз из-за нее, – Гершель становился все более хрупким, и Берлю приходилось ему помогать – поднимать по лестнице покупки, продукты, мешки с пером.

Вернувшись вечером в квартиру, умывшись водой, принесенной Берлем, благословив еду, принесенную Берлем или им самим от одной из соседок, поужинав и позволив себе рюмочку кошерного вишняка, Гершель начинал свои долгие монологи. Он рассказывал пареньку о шестистах тринадцати еврейских заповедях и запретах, от которых Берлю становилось дурно. Для беспризорника вроде него и одной-единственной заповеди было уже чересчур.

Гершель рассказывал, что скоро они будут праздновать Новый год, что, если быть точным, евреи отмечают Новый год дважды в год – весной на Песах и осенью. В апреле они будут есть пресный хлеб, который евреи взяли с собой, убегая из страны, о которой дед еще никогда не слышал. Берль узнал множество чудесных историй: море разверзлось перед предками Гершеля и сомкнулось над головами их преследователей. Берль попробовал представить, каково бы это было у Кони-Айленда, когда он упал с Луны на землю. Очень-очень было бы больно, думал он, пока старый еврей просвещал его дальше.

Дед кое-что узнал об очень важном человеке по имени Моисей и о множестве бедствий, которыми Бог наказал врагов евреев. Он узнал, что перед праздником им надо будет сжечь весь оставшийся в доме хлеб. Берль был против такого расточительства и не соглашался, пока Гершель не уверил его, что голодными они все равно не останутся, ведь евреи очень ценят пищу. Лишь тогда Берль успокоился и примирился с верой своего спасителя, требовавшего есть пресный хлеб и непрерывно произносить благословения, вместо того чтобы просто наброситься на еду.

Больше всего Берля волновало, что с ним будет в сентябре. Что Гершель отмечал Новый год два раза в год, его не смущало, хоть он и не понимал, в чем тут смысл. Но вот оттого, что на праздник надо не только сжечь хлеб, но еще и от чистого сердца попросить у Бога прощения за все свои проступки, Берль очень беспокоился. Ведь несмотря на юный возраст, в его жизни уже случилось довольно много такого, в чем можно было бы покаяться. Но как это – покаяться от чистого сердца?