Дикий берег - читать онлайн книгу. Автор: Ким Стэнли Робинсон cтр.№ 76

– Это правда было, Том?

Ветер. Старик, не поворачивая головы, повел глазами в мою сторону:

– Было.

Ветер присвистнул от изумления – фью! Том долго молчал, потом вздрогнул и заморгал. Я понял, что он потерял нить разговора.

– Поразительно, как ты помнишь все, что было так давно, – сказал я. – Все, что ты рассказывал. Я так не могу. Не помню даже, что говорил на прошлой неделе. Вот еще одна причина, по которой мне не удастся написать книгу.

– Ты пиши, – приказал Том. – Начни писать, и все вспомнится. Напряги память.

Он замолк, некоторое время мы оба вслушивались в завывания ветра. Старик стиснул покрывавшую его ноги простыню, скомкал в кулаке. Край простыни был разлохмачен.

– Болит? – спросил я.

– Нет.

Однако он продолжал мять простыню и смотрел в стену, мимо меня. Вздохнул раз, другой.

– Ты ведь думаешь, что я очень стар?

Голос его звучал чуть слышно. Я уставился на него:

– Ну конечно, ты очень стар.

– Да, прожил целую жизнь в прежние времена; в тот день мне было сорок пять, а сейчас, выходит, сто восемь, верно?

– Конечно, ты это знаешь лучше других.

– И, видит Бог, на столько выгляжу.

Он с силой втянул воздух, задержал в груди, выдохнул. Я подумал, что с моего прихода он ни разу не кашлянул – видать, сухой воздух пошел ему на пользу. Я уже собирался об этом сказать, когда он заговорил снова:

– А что, если нет?

– Если что «нет»?

– Что, если я совсем не такой старый?

– Не понимаю.

Он вздохнул, заерзал под простыней. Закрыл глаза и не открывал так долго, что я подумал было, он спит. Снова открыл.

– Я хочу сказать, что… Что немного накинул себе годков.

– Но… но как же это?

Блестящие карие глаза смотрели на меня умоляюще.

– Генри, в день взрыва мне было восемнадцать. Я впервые говорю тебе как есть. Должен сказать, пока есть такая возможность. Осенью я должен был ехать в тот разрушенный университет на обрыве, который мы с тобой видели на юге, а на лето отправился в горы. Там я был, когда это случилось. Мне было восемнадцать. Так что теперь мне… мне…

Он моргнул несколько раз кряду, затряс головой.

– Восемьдесят один, – сказал я пересохшим, как ветер, голосом.

– Восемьдесят один, – задумчиво повторил он. – Это все равно очень много. Но в то время я только рос. Все остальное – выдумки. Я хотел сказать тебе об этом, покуда жив.

Я глядел на него, глядел; встал, заходил по комнате, остановился в ногах кровати и снова уставился. Мне никак не удавалось удержать его лицо в фокусе. Он, опустив глаза, смотрел на пятнистые старческие руки.

– Я просто подумал, что тебе надо знать, как я поступил, – сказал он виновато.

– Как ты поступил? – отупело переспросил я.

– Не понимаешь? Вижу, не понимаешь. Ну… важно, чтобы рядом был человек, который жил в прежние времена, хорошо их знает…

– Но если ты на самом деле тогда не жил!

– Выдумал. И к тому же я тогда жил. Жил в прежние времена. Не так долго, и мало что понимал тогда, но жил. Я не врал напропалую. Просто приукрашивал.

Мне по-прежнему не верилось.

– Но зачем? – вскричал я.

Он молчал долго-долго. Ветер воем выражал мою растерянность.

– Как бы тебе объяснить, – устало отвечал старик. – Может, чтобы сохранить все стоящее, что было в нашем прошлом? Чтобы поддержать наш дух. Как эта книга. Неизвестно, было все на самом деле или не было. Может, Глен Баум обогнул земной шар. А может, Уэнтворт выдумал все, не выходя из своей мастерской. Главное – раз книга есть, значит, описанное в ней произошло. Американец обогнул земной шар. Она нужна нам, даже если все в ней – ложь. Понимаешь?

Я помотал головой, не в силах отвечать. Он вздохнул, отвернулся, легонько стукнулся затылком о пустую бочку. Миллионы мыслей теснились у меня в голове, но сказал я, не думая, севшим от обиды голосом:

– Значит, ты все-таки не встречался со своим двойником.

– Не встречался. Все выдумал. Много чего выдумал.

– Но зачем, Том? Зачем?

Я снова заходил по комнате, чтобы он не видел моих слез.

Он не отвечал. Я вспомнил, сколько раз Стив обзывал его вруном и сколько раз я за него вступался. С тех самых пор как он показал нам фотографию Земли, снятую с Луны, я верил всему, каждой его истории. Тогда я поверил, что он говорит правду. Он еле слышно выговорил:

– Сядь, Генри. Сядь сюда.

Я опустился на стул.

– Теперь слушай. Я спустился с гор и все увидел, понимаешь? Понимаешь? Я был в горах, как уже говорил. Это не выдумка. Все выдумки – правда. Я бродил в горах, в одиночку. Я даже не знал про взрывы, веришь?

Он замотал головой, будто сам до сих пор не верит. И вдруг я понял: он рассказывает мне то, что никогда никому не рассказывал.

– День был ясный, я прошел перевал Пинчо, но к вечеру дым затянул звезды. Ни звездочки. Я и не знал, и знал. Я спустился и увидел. Все в долине Оуэнс тронулись рассудком, и первый же встречный объяснил мне почему, и в ту секунду – о, Хэнк, слава Богу, что тебе не пришлось пережить той секунды, – я тронулся рассудком, как и все. Я был чуть старше тебя, и все погибли, все, кого я знал. Я сошел с ума от горя, сердце мое разбилось, и порой мне кажется, оно так и не срослось…

Он с усилием сглотнул.

– Теперь ты понимаешь, почему я об этом не говорю. – Он стукнулся о бочку затылком, сморгнул, стряхивая слезу. Яростно зашептал: – Но я должен, должен, должен, – легонько колотясь затылком об стенку: бум, бум, бум.

– Прекрати, Том. – Я просунул ладонь между его головой и гулкой железной бочкой. Кожа у него на затылке была влажной. – Не надо.

– Должен, – шептал он.

Я наклонился ближе, чтобы слышать.

– Сначала я не поверил. Автобус не ходил, и я понял. Неделю добирался до дома, пешком и на попутках. Город еще горел, весь город, отовсюду поднимались столбы дыма. Тогда я поверил окончательно. Я боялся радиации, поэтому не пошел искать свой дом. Назад в горы, подбирая еду, где придется, воруя в брошенных домах. Как долго, не знаю, я был не в себе, помню только вспышки, словно языки пламени в дыму. Убийственно. Очнулся я в хижине, в горах и понял – надо увидеть своими глазами, чтобы поверить – они мертвы. Моя семья, понимаешь. Я вернулся в округ Ориндж, и там…

Его голос сорвался на крик. Рука мяла и теребила простыню. Я сжал ее: она была горячая.

– Не могу рассказать, – продолжил он. – Это был… ужас. Я бежал бегом. Пустые холмы. Я думал, так во всем мире, люди и насекомые умирают по побережьям. Когда пробуждалась надежда, я думал, может, это только мы и Россия, Европа и Китай, а другие страны уцелели и когда-нибудь придут нам на помощь, ха, ха… – Он чуть не задохнулся и крепче сжал мою руку. – Но никто не знал. Никто не знал ничего, кроме того, что видел сам. Я видел пустые холмы. И все. Я видел, что могу выжить в этих холмах, выжить и сохранить рассудок, если не умру с голода и меня не убьют. Могу выжить. Понимаешь, до той секунды я не знал, возможно ли это. Но здесь в долине я понял – возможно. Больше я в округ Ориндж не ходил.