AMERICAN’ец. Жизнь и удивительные приключения авантюриста графа Фёдора Ивановича Толстого - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Миропольский cтр.№ 64

— Я наслышан про ваши заслуги, — прибавил англичанин. — Северная Америка, Африка, Индия, Китай. Даже у нас на флоте немногие могут похвастать столь богатым опытом! Для меня большая честь познакомиться с вами лично и от души пожелать семи футов под килем начальнику первого русского кругосветного плавания.

Сказано это было в присутствии Резанова. Крузенштерн покосился на камергера, который вполне мог возразить и назваться главой экспедиции. Однако Николай Петрович пропустил сказанное мимо ушей — или сделал вид, что не обратил внимания, увлекшись беседой с врачом английского фрегата. У них нашёлся общий знакомый: по прибытии на русский шлюп врач передал Резанову привет от господина Дефо.

Фёдор Иванович блаженствовал. Его не связывали никакие обязанности, и если безделье на корабле в затяжном переходе сводило графа с ума, то бездельем на острове можно было наслаждаться…

…что он и делал, осваивая туземную лодку на просторе залива. Цельный ствол прочного дерева тыману, из которого было выдолблено дно, аборигены надставили бортами из дерева помягче. Лодка напоминала галеру прямым носом, удобным для схода на берег. Корма вздымалась горбылём; в его конец проходил шкот — снасть из прочной плетёной верёвки, за которую Фёдор Иванович оттягивал треугольный парус из тонкой рогожи. От борта в сторону глядели два шеста, на концах которых крепилось бревно: такое коромысло создавало противовес от сильных кренов и опиралось на воду, не позволяя узкому длинному судну опрокинуться.

Управлять нукугивской лодкой для бывшего гардемарина оказалось даже проще, чем рыбацкой посудиной, которую граф угнал в Ностеро-Сенеро-дель-Дестеро. Оделся Фёдор Иванович тоже по-бразильски — в просторную рубаху и подвёрнутые парусиновые штаны. Он босиком сновал по лодке, перевешивался за борт и ловил парусом ветер, рассекая просторную гавань под заинтересованными взглядами туземцев, которые остались на берегу. Со времени первой встречи с белыми людьми ничего подобного видеть им не доводилось, а ловкость странного пришельца с мохнатым загорелым лицом, который в одиночку правил их тяжёлой лодкой, заставляла островитян уважительно цокать языками.

Натешившись вдоволь, Фёдор Иванович поворотил к берегу. Когда лодка с разгону врезалась носом в песок, удалой граф легко спрыгнул на берег и в шутку поклонился зрителям. Навстречу ему под возгласы туземцев прошествовал Тапега в сопровождении дяди, нескольких воинов и Робертса: король возвращался с британского фрегата. Он обронил несколько певучих фраз, смысл которых англичанин передал ожидаемо:

— Королю понравились ваши манёвры.

— Скажите его величеству, что грех не использовать такую славную лодку для рыбной ловли, — ответил граф и самодовольно добавил: — Я бы на месте его людей не вылезал из моря. Если угодно, научу их ходить под парусом в любую погоду.

Король выслушал Робертса и сказал ещё что-то, указав пальцем на Фёдора Ивановича. Британец перевёл:

— Его больше интересуют картины, которые вы носите на груди. Он просит разрешения рассмотреть их получше.

Граф снял с шеи образ Спиридона и портрет Пашеньки, которые странно выглядели в больших розовых ладонях Тапеги. Фёдор Иванович помянул добрым словом кузена своего и подумал: не поверит Федька, что его картину вот так рассматривали…

…а король действительно лишь мельком взглянул на святого — иконы он уже видел на корабле — и долго вглядывался в лицо цыганки, наклоняя портрет то одним, то другим боком. Робертс продолжал переводить:

— Он спрашивает: это ваша женщина? Говорит, она очень красива. Её волосы такие длинные и кудрявые. Это большая редкость и великая красота!

— Его родственницы и особенно дочери также на диво хороши, — галантно отвечал граф. — В моей стране у них наверняка не было бы отбою от восхищённых поклонников.

Фёдор Иванович сделал знак Пашке, который сопровождал его на берег, держал на шлейке макаку и носил мешок с припасами. Смышлёный матрос тут же выудил из мешка бутыль с полутора пинтами тростниковой водки-кашасы: граф полюбил этот напиток, подаренный губернатором Санта-Катарины, и заливал им скуку длительного перехода из Бразилии; на острове кашаса тоже была кстати, особенно вечерами.

— Не спешите расставаться с бутылкой, — посоветовал Робертс. — Стекло здесь в не меньшей цене, чем железо.

Фёдор Иванович рассмеялся.

— Я лишь хотел выпить за здоровье наших дам. Но ежели мы одолеем её содержимое, бутылка по праву достанется его величеству.

По прошествии времени с кораблей в зрительные трубы наблюдали удивительную картину. Крепко выпившие Тапега с Фёдором Ивановичем забавлялись у кромки воды. Граф без рубашки, в одних штанах, что было силы бросал в море палку длиною в локоть и кричал:

— Апорт!

Огромный темнокожий король, подсмыкая сползающую набедренную повязку, блестя мускулистым торсом и вздымая тучи брызг, с разбегу врезался в накатывающие волны, плыл за палкой, хватал её зубами и грёб назад. Фёдор Иванович принимал апорт у Тапеги, они делали пару глотков кашасы, обменивались несколькими фразами — переводчик уже был не нужен, — и аттракцион повторялся. Пашка и Робертс опасливо поглядывали на стоявшую кругом свиту и прочих аборигенов, но те не знали собак и не понимали французского, а потому происходящее не вызывало у них нежелательных ассоциаций…

…однако у Крузенштерна они возникли.

— Ваше сиятельство, выделаете Тапегу посмешищем! — сказал капитан Фёдору Ивановичу, когда тот вернулся на корабль, расставшись с бутылкой и королём. — Настоятельнейше прошу вас впредь подобным образом не развлекаться.

— А по-моему, король остался доволен, — заплетающимся языком возразил граф…

…и назавтра выяснилось: Тапеге понравилась не только игра, но и напиток. Поутру он прибыл на корабль, чтобы увидеть Фёдора Ивановича, а когда его проводили до каюты — занял собою всё пространство между переборками и объявил разбуженному графу о желании выпить.

— Водка хорошо! — на разные лады повторял он фразу, которую затвердил накануне, чем совершенно растрогал Фёдора Ивановича. — Водка хорошо!

Британцы тоже не оставили без внимания вчерашнее происшествие. Их корабельный врач ждал у острова Пасхи и явился на Нуку-Гиву не только для того, чтобы передать привет от господина Дефо, его полномочия простирались много дальше.

— Русские слишком щедры, а их отношения с туземцами слишком безмятежны. Надобно разрушить эту идиллию, пусть пощиплют друг друга, — сказал врач в тайной беседе с Робертсом и встретил полное понимание…

…поэтому Робертс, который сопровождал короля к Фёдору Ивановичу, воспользовался случаем. Лишь только Тапега с графом откупорили бутыль, — британец вернулся в деревню и там вскользь намекнул, что монарха на русском корабле взяли под стражу.

Деревня всколыхнулась. Разгневанные островитяне обратили своё возмущение на моряков с «Невы», прибывших к источнику за водой. Лисянский был неприятно удивлён, когда вместо доброжелательных и услужливых туземцев, о которых ему рассказывал Крузенштерн, увидел перед собой толпу с отнюдь не мирными намерениями.