Хроники искателей миров. Стеклянное проклятие - читать онлайн книгу. Автор: Томас Тимайер cтр.№ 2

Путешественник уже готов был прекратить эти попытки, когда до него донесся странный шум – словно ветер колышет ветви деревьев или где-то далеко шумит морской прибой. Но поблизости не было ни деревьев, ни моря. И воздух под куполом храма оставался совершенно неподвижным.

Беллхайм выпрямился.

Что-то происходило.

Понадобилось довольно много времени, прежде чем он понял, в чем дело.

Пол!

В сумеречном свете зеленоватые песчинки, устилавшие пол храма, зашевелились. Они сталкивались, сновали из стороны в сторону, слипались, словно были живыми существами. При этом слышался легкий шорох, и вскоре Беллхайм почувствовал странный запах, который с изумлением узнал.

Пахло так, как пахнет в физической лаборатории после мощного электрического разряда.

Он поднял несколько крохотных крупинок и поднес их поближе к свету. Песчинки гудели и приплясывали у него на ладони. Он вглядывался в них до тех пор, пока у него не закружилась голова. Поразительно красивые, словно микроскопические изумруды! Настолько прекрасные, что ему захотелось взять их с собой.

Внезапно один из кристалликов впился в кожу ладони. Боль была, как от укуса насекомого, но быстро прошла. Только на ладони осталось красное пятнышко. Исследователь вскрикнул и принялся отряхивать руки, чтобы избавиться от зеленых песчинок, и вдруг почувствовал, что его ноги словно обдало кипятком. Он опустил глаза и с ужасом увидел, что кристаллики один за другим проникают сквозь кожу его сапог. Их становилось все больше и больше, и вскоре его обувь была изрешечена в тысяче мест.

Охваченный паникой, задыхаясь и судорожно размахивая руками, он бросился к выходу. Однако сумел сделать всего несколько шагов и остановился. Ноги словно приросли к полу. Песок бурлил, словно Беллхайм угодил в гигантский муравейник. И неизвестно, что было хуже: жжение и зуд, которые поднимались вверх по его ногам к бедрам, или осознание того, что эти крошечные зеленые кристаллы – живые.

С отчаянным криком он рванулся к храмовым вратам, но было слишком поздно. Песок всячески препятствовал ему. В конце концов этнограф споткнулся, упал ничком, и волны песка сомкнулись над ним…

Берлин, два месяца спустя Колючий холод проникал с улицы в кабинет. Стекла покрылись ледяными узорами, которые переливались в лучах утреннего солнца, словно алмазы. Ветер нес танцующие снежинки, осыпал ими ветви деревьев и припорашивал античные статуи в саду Гумбольдта словно сахарной пудрой.

Оскару было холодно. Ноги стыли, будто он стоял босиком на земле. Огонь, пылавший в камине, не помогал, его потрескивание только напоминало звуки новогоднего фейерверка. Перед юношей лежал лист чистой бумаги, слева – промокашка, справа стояли чернильница и перо. Он тщетно пытался согреть руки и, стиснув зубы, силился сосредоточиться на занятиях.

Сегодня утром по расписанию была латынь. Предмет, с которым и в обычные дни у Оскара вечно возникали проблемы. А сегодняшний день не был обычным. Как-никак – Сочельник.

Ему вспомнилось, как в сиротском приюте воспитанники в этот день всегда пели песни, а потом им читали вслух рождественские истории. И, конечно же, фрейлейн Браунштайнс раздавала праздничное печенье. Эти сухие и твердые кусочки сдобного теста хрустели на зубах, как гипс. Но потом, когда он несколько лет подряд жил на улице, даже и этого не было. Воришка-карманник не мог позволить себе ни елки, ни свечей, ни подарков к Рождеству. Единственное отличие праздника от обычных дней заключалось в том, что добыча была чуть обильнее – карманы и сумки у прохожих были набиты деньгами и провизией, а сами они теряли осторожность.

Если вдуматься, то именно сегодня и был настоящий праздник – Святой вечер. Неужели же в такой день надо учиться? Оставалась еще целая куча дел: сделать покупки, привести дом в порядок, украсить елку, упаковать подарки. А теперь на все это вряд ли хватит времени. Он и без того занимался каждый день, так неужели же сегодня Гумбольдт не мог сделать исключение?

Всего несколько недель назад Оскар был официально усыновлен Карлом Фридрихом фон Гумбольдтом – ученым и исследователем, пользовавшимся в официальных кругах неоднозначной репутацией. А задолго до того Гумбольдт обнаружил, что в результате его давней связи с покойной актрисой Терезой Вегенер семнадцать лет назад на свет мог появиться ребенок мужского пола, и энергично взялся за поиски, которые и завершились усыновлением Оскара. Отныне ученый стал его отцом и опекуном, и каждый день не уставал напоминать юноше об этом.

Оскар застегнул верхнюю пуговицу на рубашке. Черт побери, он привык жить по-своему. Пока Гумбольдт не подобрал его на улице, он всегда сам распоряжался собой. Пусть жилось ему голодно, зато свободно, и теперь он с трудом заставлял себя подчиниться жестким правилам. К тому же, у него была масса обязанностей в этом доме. Вот кто бы ответил на вопрос: почему Гумбольдт покинул его мать и почему так поздно разыскал его? Удовлетворительного ответа пока не было. А теперь еще и чертова латынь! Как будто она может когда-нибудь ему пригодиться!

Заложив одну руку за спину и жестикулируя другой, Карл Фридрих фон Гумбольдт расхаживал по кабинету. Он склонял латинское существительное «доминус» – «господин», но произносил каждое слово так медленно и монотонно, что глаза сами собой закрывались.

– Доминус, домини, домино, доминиум, домине… – Дойдя до окна, Гумбольдт разворачивался, да так резко, что половицы взвизгивали под его подошвами. – Доминус, домини, домино, доминиум, домине!..

Прозрачно-голубые глаза ученого смотрели в пол, а брови подрагивали, словно он ими дирижировал в такт. Его внушительная фигура отбрасывала на стены причудливые тени.

Оскар чувствовал, как на него наваливается непомерная усталость. Что за семейка! За соседним столом сидела его кузина Шарлотта, племянница его приемного отца. Ее перо усердно скребло бумагу, она добросовестно записывала каждое слово преподавателя. Оскар покосился на ее выпуклый лоб, маленький, правильной формы носик и припухшие губы. Зимнее солнце мягко освещало белокурые волосы девушки, и в эту минуту она была больше всего похожа на ангела. Но внешность, как известно, обманчива.

Шарлотта была далеко не ангелом. Она была несдержанной, злопамятной и дерзкой. Девушкой, которая точно знает, что ей нужно и как это получить. Кроме того, последнее слово всегда должно оставаться за ней. Одному небу ведомо, почему он так глупо улыбается всякий раз, когда смотрит на нее.

Чуть поодаль сидели Берт, Мышонок, Вилли и Лена, – его друзья, с которыми он жил на улице. Гумбольдт и их пригласил к себе, чтобы решительно доказать Оскару, что желает ему только добра. Конечно, его приемный отец вовсе не был святым или бескорыстным благотворителем: он дал им работу и всего один шанс, но Оскар и за это был ему бесконечно благодарен. С тех пор, как здесь поселились его друзья, дом наполнился молодыми голосами и смехом. Они выполняли свои обязанности весело и словно играючи, а тишина, которая прежде заполняла комнаты и коридоры, куда-то исчезла. И все было бы просто замечательно, если бы не занятия, которыми Гумбольдт изводил его изо дня в день.