Игра в ложь - читать онлайн книгу. Автор: Рут Уэйр cтр.№ 28

Однако Фрейя безутешна. Ее плач подобен вою сирены – так заходятся все груднички, внезапно и резко пробужденные ото сна. Лишь когда капля падает Фрейе на лобик, до меня доходит: я и сама рыдаю, а почему – непонятно. Какова причина моих, взрослых, слез? Шок? Ярость? Облегчение?

– Тише, тише, успокойся. Успокойся, – бормочу я в такт собственным шагам и едва понимаю, к кому обращаюсь – к Фрейе или к себе самой. – Все будет хорошо. Мамочка обещает. Все будет хорошо. Слушай мамочку.

Впрочем, даже сейчас, когда я утыкаюсь лицом в макушку Фрейи, вдыхаю сладкий запах мокрых от пота завитков, запах здоровенького, ухоженного, обожаемого младенца, в ушах судебным обвинением звенят слова Мэри Рен.

«Лживые сучки».

Лживые сучки.

Два этих слова задают ритм моим шагам – ритм, который ускоряется по мере того, как надрывнее становится плач Фрейи. Я иду – нет, я уже бегу по солтенскому проселку.

Наконец примерно через полмили, я совершенно выдыхаюсь. Спина горит, ноет – Фрейя все-таки тяжелая. А ее всхлипывания, ее взвизгивания вонзаются в мозг, точно гвозди. «Лживые сучки. Лживые сучки».

Останавливаюсь, чуть живая, на обочине, ставлю коляску на тормоз. Почти падаю на бревно. Теперь можно расстегнуть специальный бюстгальтер для кормящих и приложить Фрейю к груди. С каким удовлетворением она кряхтит, как жадно тянет пухлые ручки. Но, прежде чем взять сосок, вдруг взглядывает на меня синими глазищами – и улыбается. Выражение на ее мордашке торжествующее: вот, я знала, что ты в конце концов догадаешься меня покормить! Непроизвольно улыбаюсь в ответ – хотя спину ломит, а горло дерет проглоченная ярость на Люка и страх перед ним.

«Лживые сучки».

Много лет назад эти слова я уже слышала. Закрываю глаза. Фрейя тянет молоко – а я вспоминаю, как все началось.

Был январь, мрачный и холодный. Я возвращалась с рождественских каникул. Прошли они безрадостно: мы с отцом и братом неловко молчали над пережаренной индейкой, а подарки выбирала явно не мама. На упаковках было написано «От мамы» – отцовским почерком.

Так вот, из Лондона мы ехали вместе с Теей. Опоздали на пригородный поезд и, соответственно, на школьный автобус. Я курила в дверях зала ожидания и вжималась в стену, спасаясь от ветра. Тея пошла звонить в школу, спрашивать, как нам быть.

– За нами приедут в половине шестого, – объявила Тея, повесив трубку. Мы уставились на вокзальные часы. – Черт! Еще и четырех нет!

– Может, пешком? – спросила я с сомнением.

Тея поежилась на ветру, внезапным порывом пронзившим пустой перрон.

– С чемоданом? Нет уж.

Пока мы маялись от неопределенности, пришел очередной поезд – местного сообщения, из Гемптон-Ли. В нем обычно ездили ребята, которые учились в Гемптонской гимназии. По привычке я искала глазами Люка, но его не было. Либо Люк остался ради какого-нибудь мероприятия, либо слинял с уроков раньше. И то, и другое было в его духе.

Зато из вагона вышел Марк Рен и побрел, по обыкновению, сутулясь, светя лиловыми прыщами.

– Привет, – обратилась к нему Тея. – Тебя ведь Марком зовут? Слушай, как ты в Солтен будешь добираться? За тобой приедет кто-нибудь?

Марк покачал головой:

– Нет, я на автобусе. Он солтенцев возле паба высаживает, а сам едет в Райдинг.

Мы с Теей переглянулись.

– А перед мостом он останавливается? – спросила Тея.

– Вообще-то, нет. Но вы скажите водителю – может, он вас там и высадит.

Тея вскинула бровь. Я ответила кивком. Отлично. Проедем лишнюю пару миль, а дальше можно и пройтись.

Короче, мы сели в автобус. Я осталась с вещами в хвосте, а Тея скользнула по проходу туда, где устроился Марк. Он сидел, водрузив на колени дорожную сумку, как щит, а кадык у него ходил, как поршень. Тея, помню, еще мне подмигнула, когда шла мимо.

– Ну, идем в следующие выходные к Кейт? – уточнила Тея тем же вечером. Мы были в общей гостиной, Тея собиралась в комнату для занятий.

Я кивнула. Лола Роналдо щелкнула телевизионным пультом, закатила глаза.

– Снова пойдешь к Кейт? Там что, медом намазано? Мы с Джесс Гамильтон едем в Гемптон-Ли, в кино. Ужинать будем во «Фритюрнице». Звали Фатиму – а она говорит: «Не могу, мы будем у Кейт». Слушай, Айса, зачем ты вечно таскаешься в этот Солтен? Там же скукотища смертная. Или ты глаз на кого положила?

Я вспыхнула, подумав о брате Кейт. Вспомнила купание на мельнице. Хотя уже стояла осень, было на удивление тепло. На воде полыхал закат, алые сполохи отражались в окнах мельницы. Скоро стало казаться, что и дом, и двор, и даже реку с заливом объяло пламя. Начиная с полудня, мы зависли на мостках. Нежились, напитывались наперед последним солнечным теплом. Кейт, на спор с Теей, разделась догола и нырнула в Рич. Не знаю, где в это время был Люк, но только он появился, когда Кейт доплыла на середины реки и повернула назад.

– Кейт, ты ничего не забыла?

С этими словами Люк помахал трусишками Кейт и усмехнулся. Кейт взвизгнула так, что вспугнула целую стаю чаек и даже как будто пустила рябь по тихой, огненно-алой воде.

– Ах ты придурок! Отдай! Отдай сейчас же!

Люк только головой качнул. Кейт отчаянно погребла в его сторону, быстро достигла мостков, а Люк принялся швырять в нее водоросли и щепки. Кейт в ответ плескала водой. Наконец она изловчилась, ухватила Люка за лодыжку и стащила в воду. Они сплелись руками и ногами и пошли ко дну, и лишь ряд пузырьков указывал место, где их поглотила пучина.

Вдруг Кейт вынырнула и рванулась к мосткам. Когда же она выбралась из воды, когда начала приплясывать на досках, я увидела: в руке у нее плавки Люка. Сам Люк, захлебываясь смехом и угрожая, барахтался на приличном расстоянии от мостков.

Я честно старалась отвести глаза, читать, прислушиваться к перешептываниям Фатимы с Теей – что угодно, только бы не увидеть обнаженного Люка. Только бы не заметить, не запомнить, как блестит в воде его долговязое тело. Увы. Мой взгляд проследил и скольжение этого тела по волнам, и прыжок на мостки. Облитый осенним светом, смугло-золотой, худощавый, гибкий, Люк в полный рост возник на мостках. Эту же картинку подкинула мне память в ответ на ехидный вопрос Лолы Роналдо, и меня охватило новое чувство – смесь стыда и вожделения.

– Это все ради Теи.

Мои слова прозвучали несвязной скороговоркой. Щеки под взглядом Лолы покраснели. И меня понесло.

– Наша Тея втюрилась. Из-за нее мы и торчим в деревне, болтаемся по улицам – вдруг да встретится ее возлюбленный.

Я лгала. Спасалась посредством лжи – но оговаривала одну из своих. Едва с моего языка слетело «Тея втюрилась», как стало ясно: вот она, граница дозволенного, – и я ее перешла. Впрочем, отступать было поздно. Лола посмотрела вслед Тее и перевела взгляд на меня. По ее лицу нельзя было определить, купилась она или нет. Мы к тому времени заработали репутацию лгуний, любительниц розыгрышей; однако речь шла о Тее. Тея считалась «себе на уме». Попробуй, примени к ней логику!