Центр тяжести - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Поляринов cтр.№ 79

– дальше через перекресток, слева заброшенная колокольня, которая торчит здесь, как сгнивший зуб, – отреставрировать ее не могут (нет денег), снести тоже (культурное наследие), вот и стоит здесь, полуразвалившаяся и обнесенная чахлым забором из профнастила, и всем своим видом словно извиняется: «Простите великодушно, что порчу городской пейзаж»;

– затем еще километр по прямой, и здесь бешеными темпами строят буддийский храм. Скаты крыш еще не готовы, но огромная каменная статуя Будды уже медитирует и меланхолично смотрит на дорогу. Говорят, что наш президент в последнее время очень увлекается всеми этими восточными практиками и вот даже получил благословение далай-ламы на строительство храма;

– далее очень известный в нашем районе караоке-бар под названием «Пляши и беляши»; известен он в основном своим названием, хозяин бара (и по совместительству автор названия) утверждает, что «беляши» – это глагол, который означает «отрывайся в мясо»;

– потом поворот направо, и здесь на углу – тату-салон «Измаил», там на входе замечательная табличка: «Татуировку с именем бывшей/бывшего выводим бесплатно»;

– а дальше – в качестве контраста – дом-музей Ивана Ликеева; табличка на входе утверждает, что Ликеев – великий писатель, классик русской литературы ХIХ века, проблема в том, что Гугл о существовании Ликеева ничего не знает и по запросу находит лишь какого-то другого Ликеева – художника. Однажды я зашел в музей и как бы между делом во время экскурсии посетовал даме-экскурсоводу на то, что не могу найти ни одной книги Ликеева в интернете; дама окатила меня презрительным взглядом и сказала:

– Молодежь! Никакого уважения к традициям!

Я осторожно заметил, что это не ответ на мой вопрос, на что дама разразилась руганью и потребовала от меня покинуть помещение дома-музея великого писателя земли русской. С тех пор я больше туда не возвращался, хотя хожу мимо этого загадочного здания каждый день и каждый день размышляю о том, что же такого написал Ликеев и почему запросы о нем в интернете не дают никаких результатов; писатель Шредингера, не иначе;

– собственно, через сто метров после дома-музея сворачиваю на ту самую площадь, захожу в «У Черта» за кофе, а дальше – мимо ПС и – вуаля! – я на работе.

* * *

Что же касается личной жизни, я трижды пытался завести отношения с женщинами. С первой своей девушкой я познакомился именно в «Черте»; это случилось как раз после того случая, когда меня выгнали из дома-музея Ликеева. Не знаю, что на меня нашло тогда: мне понравилась девушка, я просто взял и пригласил ее на свидание, а она взяла и согласилась. Ее звали Лена, и мы встречались три месяца и двадцать два дня, за это время мы сорок один с половиной раз занимались сексом, и четыре раза ссорились в пух и прах, в последний раз ее взбесила моя привычка подсчитывать все, что я делаю, включая коитус. В конце концов она назвала меня «скользким» и «холодным» и хлопнула дверью. И если с холодностью я готов был согласиться, то «скользкость», на мой взгляд, – это сильное преувеличение.

Нет, правда, а почему людей так бесит моя привычка подсчитывать все, что со мной происходит? Это мой способ сохранять контроль, бороться с энтропией, что в этом плохого?

Вторую мою девушку звали Виктория, и с ней я познакомился однажды в декабре. Она навернулась на льду и больно ушибла колено, – случилось это как раз напротив дома-музея Ликеева, что натолкнуло меня на довольно странные размышления о том, как много места занимает этот несуществующий писатель в моей жизни. Я помог девушке подняться и отвез на такси в больницу.

Мы встречались с ней пять месяцев и двадцать четыре дня, и все это время я тщательно скрывал от нее свою привычку все подсчитывать, потому что к тому времени понял, что женщин это дико бесит; особенно подсчет количества сношений (в скобках замечу: опытным путем я выяснил, что слова «сношение» и «коитус» их тоже бесят). С Викторией у нас не сложилось вовсе не потому, что я был «холодным» и «скользким»; она нашла во мне другие недостатки. Я был для нее недостаточно мужественным: не мог забить гвоздь, починить дверную ручку, прочистить засор, отрастить бороду, отремонтировать стиральную машину, перестелить и отциклевать паркет – короче, мужчина, в ее понимании, – это такой волосатый, вонючий чернорабочий, который спит в обнимку со своим ящиком с гаечными ключами и отвертками. И каждый раз, когда я предлагал вызвать специалиста, она презрительно смотрела на меня; не знаю, что у нее там за проблемы были с отцом, но в какой-то момент мне все это настоебело, и я сам предложил ей свалить из моей жизни и, чтобы сохранить симметрию своих отношений, назвал ее «холодной» и «скользкой».

Моя третья попытка была, пожалуй, самой успешной из всех; с Полиной мы встречались шесть месяцев и двенадцать дней, даже успели съехаться; ее не раздражала моя привычка подсчитывать наши занятия сексом, слова «сношение» и «коитус» ее только веселили, и она никогда не требовала, чтобы я отремонтировал холодильник или сменил колено у раковины на кухне. Ничего такого. Она, кажется, любила меня и даже прощала мне все мои бзики и странности. И все же мы расстались. Расстались потому, что в однажды, лежа с ней в обнимку под одеялом, я понял, что мне скучно. Вот так: под мышкой у меня сопела красивая женщина, а я лежал там, в этой кровати с ортопедическим матрасом под чистыми вкуснопахнущими простынями и думал о том, что попросту теряю время, думал о работе – о строчках кода, об алгоритмах, о нейросетях и миллионе других более интересных вещей. Мне было все сложнее уделять ей время, и вскоре я заметил, что и вовсе не хочу возвращаться домой. У меня много работы, говорил я, жизнь подождет.

Нет, правда, Петро, я завидую тебе. Вам с Олей. Как вам это удалось? Как вы нашли друг друга? Как умудряетесь с годами не устать от быта, от всех этих унылых обнимашек? Как умудряетесь не выбесить друг друга своими бзиками и вредными привычками? Как вы находите этот баланс? Как?

* * *

Короче, после расставания с Полиной я, скажем так, заблокировал функцию «отношения» в списке приоритетных задач, решил, что не буду больше тратить время на все эти бесполезные попытки «быть нормальным».

Моей семьей стал шестой отдел, у нас были десятки разработок, но ключевые – две:

1) Убик (Ubiq) – детище Кости, с которого все началось,

2) и вытекающий из него Кусто (Kusto) – самообучающийся алгоритм, способный, имея минимальный объем данных о человеке, найти и восстановить его переписку, счета и прочие личные данные. Идея такая: скармливаешь нейросетям несколько образцов писем и пару сотен сообщений человека, любую базовую информацию. Даже фотографии. Вы удивитесь, но ваши фото могут рассказать о вас гораздо больше, чем вы думаете; нейросеть видит все: наклон головы, активность лицевых мышц, морщины в уголках рта и глаз; изучив пару фотографий, сеть может многое сказать о привычках человека: стесняется ли он своих залысин, считает ли себя красивым, хорошо ли питается и даже – в какой стадии депрессии он находится и думает ли о самоубийстве; а в перспективе – за какого кандидата будет голосовать на выборах: консервативного или либерального. Получив базовый пакет данных, Кусто обрабатывает их, маркирует и ищет закономерности: манеру письма, лексику, ошибки, привычки, психическое состояние, комплексы, – в общем, все возможные зацепки. Затем он получает доступ к сети и начинает как бы процеживать данные – подобно киту, цедящему планктон из воды с помощью своих усов, – при этом маркируя все участки, где есть совпадения; затем возвращается к помеченным сегментам, обрабатывает их, и на основе новых данных еще раз процеживает всю big data, все сервера, до которых может дотянуться, – и так до тех пор, пока не добьется максимальной точности, исключающей ошибку.