Гвардия в огне не горит! - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Корчевский cтр.№ 30

– Ты не слишком торопишься, всё же мины?

– Противотанковые, на взрыватели ногой можешь наступить, не сработает.

Илья это знал. Чтобы сработал взрыватель противотанковой мины, давление должно быть сотни килограммов. Только автомобиль, САУ или танк могут подорваться.

На минное поле не меньше часа ушло. Немцы зачастую перемежали противотанковые и противопехотные мины. Когда минное поле закончилось, встали и пошли. Наши войска минные поля если и ставили, то только на танкоопасных направлениях и противотанковые. Только в 1943 году армия стала получать в достаточном количестве противопехотные мины и начала оборудовать позиции полноценно в инженерном плане. Когда стало сереть на востоке, группа уже была в передовой траншее. Командир пехотной роты лейтенанта Архангельского знал в лицо, дал провожатого выйти к штабу батальона.

Лейтенанту по возвращении в разведотдел уже докладывать ничего не пришлось. Пожар и взрывы на нефтебазе зафиксировал на фото наш самолёт-разведчик. То, что выполнили задание удачно и без потерь, – заслуга всей группы, но всё равно Архангельского сочли везунчиком: пятый рейд по вражеским тылам – и ни одного убитого в группе. На фронте так редко бывает.

По прибытии отоспались, поели, в банно-прачечный батальон пошли. Самим помыться, обмундирование прожарить и получить чистое. На фронте из-за плохой гигиены и скученности водились вши, иной раз поражая целые подразделения.

Отдохнуть удалось целую неделю, по фронтовым меркам – вечность. А потом новое задание. Группа почти прежнего состава. Почти, потому что сапёра Фуникова заменил радист. И задание было иным: обнаружить аэродром противника, с которого осуществлялись ночные полёты бомбардировщиков, передать координаты в разведотдел и, когда будет осуществлён налёт наших самолётов, навести их ракетами. Потому груза было много. Радист нёс рацию, Илья – блок питания, ракетницу и патроны к ней, а ещё харчи. Нагружены были все, как ишаки в горах. Навскидку килограммов по тридцать пять.

Как говорил один знакомый Илье лётчик: а теперь со всем этим попытаемся взлететь. Идти с таким грузом ещё куда ни шло, а вот ползти через позиции противника – сложно. Ни прыгнуть, ни рвануть бегом. Ситуация осложнялась тем, что точное положение объекта неизвестно. Район поиска определён приблизительно: от села Покровское, если принять его за воображаемый центр, и десять километров радиусом вокруг. Разведчикам с переходом подфартило. Полковая разведка донесла, что на участке фронта заняла позиции эсэсовская часть, сменив батальон вермахта. Буквально на второй-третий день эсэсовцы отметились, совершив «хапок». Это когда немцы открывают интенсивный миномётный или артиллерийский огонь по небольшому участку нашей передовой. Конечно, наши бойцы прячутся в укрытиях. Эсэсманы подбираются к передовой траншее, не встречая сопротивления. Миномёты или пушки по сигналу прекращают огонь, немцы врываются в нашу траншею, захватывают несколько человек и делают ноги. Почти сразу миномёты врага снова открывают огонь, прикрывая отход. Эсэсманы допросили наших бойцов. Минула ночь, а утром красноармейцы увидели вкопанные на нейтралке столбы, к которым были привязаны истерзанные тела захваченных бойцов. Наши решили наказать эсэсманов, подготовили огневой налёт из БМ-13, или «катюш». Немцы за характерный звук называли их «сталинские органы». Лейтенант Архангельский о предстоящем налёте узнал, упросил каким-то образом перенести время на ночь. И совершить переход сразу же после обстрела. Рискованно. Ибо требовалось к означенному времени пройти нейтралку и залечь в сотне метров от немецкой передовой, желательно в укрытиях. Но и они не помогут, если бойцы реактивной артиллерии возьмут прицел немного ближе. Да и не только в прицеле дело. У реактивных снарядов, в отличие от ствольной артиллерии, очень велико рассеивание, нет кучности. Но переход в таком варианте выглядел соблазнительно.

Вышли на нейтралку, к условленному времени уже забились в воронку. Впереди – спирали Бруно и траншея. Внезапно раздался вой снарядов, над головой зашуршало, и на немецкой передовой одна за другой стали рваться ракеты. Не одна, не две, десятки – бушевало море огня. Осколки на излёте залетали и в воронку. Потом разрывы сдвинулись в глубину обороны противника. Разведчики приготовились к броску, а лейтенант смотрел на часы:

– Не высовываться! Рано!

И точно. Пропахав ракетами вторую линию траншей, наши «катюши» снова ударили по передовой траншее. Со стороны казалось, там никто и ничто не может уцелеть. Лейтенант скомандовал:

– Вот теперь вперёд! Радист двигается последним. Сафронов, опекай!

Радистом был парень молодой, едва за восемнадцать, ещё не брился, пушок на щеках, только после радиошколы. Из оружия у него «yаган» в кобуре на поясе и «Север» за плечами, как называлась радиостанция, пожалуй, лучшая для диверсантов. Правда, как все ламповые, изделие хрупкое и энергоёмкое. До войны радиофикация Красной армии была на низком уровне. Рации были в штабе полка, далеко не во всех батальонах. У танкистов – только на командирских машинах. Получив приказ, командирский танк его выполнял, другие танки действовали по приказу «делай, как я». Иной раз приказы отдавались флажками. В бою это опасно, а ещё обзорность у наших танков была скверной. Исправились танкостроители лишь в конце сорок третьего, когда стали ставить командирские башенки на основную башню по примеру немецких танков, на которых они были изначально. А на советских – с танка Т-34–85.

С начала войны, когда иной раз исход сражения решали маневренность и оперативность, немцы оказались на голову выше благодаря во многом радиосвязи. Рацию имел каждый танк, каждый самолёт, любое подразделение от пехотной роты или взвода в разведке. Промашку с радиосвязью в РККА осознали, разработали радиостанции, стали обучать радистов. Только попробуй быстро снабдить войска рациями и радистами, да ещё и гибель была от военных действий и радистов, и раций. И почти все радисты в войсках – молодые парни и девушки. Илья постарше Кузняка, радиста, на семь лет, а чувствовал себя рядом с ним почти стариком, семь лет разницы – целая пропасть, особенно если два года воевал. На войне год за три идёт.

Командир к немецким позициям первым бежит, за ним Лощилин, потом Илья, и замыкает группу Кузняк. На земле воронка на воронке, некоторые ещё дымом курятся, едким тротиловым запахом исходят. Расщеплённые брёвна от блиндажей, разбитые осколками винтовки, масса убитых и ни одного раненого. Результаты работы «катюш» ошеломляющие. И первую, и вторую линию траншей проскочили без выстрелов, по мёртвой земле. Некоторые ракеты отклонились от траектории, улетели дальше, потому что им встретился горящий бронетранспортёр, рядом две воронки. Транспортёр стороной обошли, чтобы в круг света не попасть. И дальше быстрым шагом, а местами и бегом. Покровское, куда им надо было, на юго-востоке Орловской области, ныне занятой врагом. Прошли мимо деревни Хомутово и до утра почти до деревни Верховье, где остановились на днёвку в заросшем кустарником большом овраге. Командир Лощилина дозорным назначил, остальные спать улеглись. После полудня Лощилина Илья сменил, командир выбрался к краю оврага, в бинокль местность осмотрел. Архангельский собирался вечером дойти до реки со смешным названием Труды и идти вдоль неё до самого Покровского. Удобно, не собьёшься с направления, что ночью в незнакомой местности немудрено.