Бабье царство. Дворянки и владение имуществом в России (1700-1861) - читать онлайн книгу. Автор: Мишель Ламарш Маррезе cтр.№ 50

Даже тогда, когда правила наследования в отсутствие завещания строго выполнялись, раздел семейной собственности был чреват конфликтами. Самые дальновидные из дворян пытались сохранять семейный лад, тщательно расписывая в завещании, как именно следует делить имущество, и запрещая детям отступать от условий завещания. Некоторые завещатели, подобно коллежскому регистратору Гневашину, сурово внушали своим наследникам, что нужно провести раздел «без всякого спору» . Евграф Татищев, составляя завещание в 1781 г., указал, какие из его деревень должны отойти каждому из четверых сыновей. При этом он подчеркнул, что справедливо разделил свое имущество, так как «все сии вотчины хотя числом душ и землями одна с другою не совсем сходственны, но по известным мне выгодностям доходами уравнительны» . Кроме того, Татищев оставил небольшое наследство жене и выделил каждой из четырех дочерей по 24 тыс. руб. в приданое.

Впрочем, дворяне и дворянки нередко умирали, не оставив завещания, и их наследникам приходилось самостоятельно договариваться между собой о разделе наследства. Нотариальные документы крепостных книг XVIII в. содержат сотни примеров таких соглашений, именуемых «раздельными записями», которые показывают, каким образом овдовевшим супругам, детям, зятьям и невесткам удавалось договориться о разделе имущества умершего. Раздельные записи также демонстрируют общую заботу о том, чтобы свести к минимуму дробление собственности. Так, по соглашению о разделе, заключенному в 1753 г. между четырьмя сестрами Шухертовыми, одна из них отказалась от своей части отцовских земель в Устюжском и Бежецком уездах и взяла доли сестер в Кашинском уезде, чтобы округлить владения в этом месте . Настасья Колобова после смерти матери в 1778 г. подписала с отцом раздельную запись, в которой за 10 тыс. руб. уступила ему свою часть принадлежавшей матери ткацкой фабрики с приписанными к ней крестьянами. Она заявила, что отец уже истратил большую часть собственного капитала на обучение крестьян работе на этом предприятии, а поскольку разделить фабрику невозможно, то она готова получить единовременную выплату вместо своей доли отцовского дела .

Тема раздела имений часто звучит в дворянских мемуарах. Идеализируя жизнь дворянства в дореформенную эпоху, многие авторы изображали себя или своих героев действующими исключительно в интересах братьев и сестер. Аркадий Кочубей рассказывал, как они с братьями решили справедливо распределить между собой имущество при разделе отцовских поместий: «В начале 1826 года мы, наконец, решились разделить родовое наше имение, так как матушка не могла уже управлять, и я женился, — вспоминал он в своих мемуарах. — У нас часто происходили политические споры за обедом и большею частью на французском языке, вследствие этого приезжающие к нам соседи думали, что мы спорим о наследстве, а напротив того, раздел наш кончен был в несколько часов». Кочубей описал деревни, которые пожелал получить каждый из братьев, и заметил, что сам он удовольствовался деревней, приносившей тогда очень мало дохода, потому что у его жены было прибыльное имение .

Авторы других мемуаров того времени хвалили своих отцов за то, что те отдали лучшие деревни их братьям или сестрам, оставив себе имения, обремененные долгами . Декабрист. Сергей Волконский в письме к племяннику из ссылки вспоминал, что «в семейных денежных делах наших» они с братьями «никогда не совещались с законами». Вместо этого при разделе собственности ими руководило «истинное чувство родства» . Но не все наследники были так сговорчивы. Бывало, что раздосадованные родственники просили вмешаться судебные власти, если им казалось, будто на их долю досталась самая бедная земля или даже самые ленивые крестьяне. В 1741 г. Фекла Чирикова, разгневанная тем, как разделили отцовское имение, подала в Вотчинную коллегию жалобу, в которой заявила, что чиновник, производивший раздел, «выбрал лутших людей и крестьян и пустоши, и отказал сестре моей Авдотье Лукиной, а мне с сестрою Катерине Жуковой оставил хутчее пустошей» .

Хотя дворяне отлично знали о негативных последствиях разделов наследства, они почти не располагали способами предотвратить дробление семейных земель. Некоторые использовали гибкую природу женского наследования, чтобы обеспечить сыновей достаточным наследством в земельной форме. Как мы видели, многие семьи предпочитали давать дочерям приданое, состоящее только из денег и личных вещей; другие требовали, чтобы получатели приданого отказывались на будущее от всяких претензий на семейную собственность. Князь Семен Волконский, давая за дочерью, выходившей замуж в 1761 г., 6 тысяч рублей приданого «на покупку деревень», позаботился о том, чтобы она впредь не предъявляла никаких претензий к имуществу матери, брата и незамужних сестер . Материал завещаний подтверждает, что некоторые отцы давали своим дочерям самый минимум денег и движимого имущества. Отец княгини Дашковой, Роман Воронцов, явно больше любил сыновей от первого брака и все свои купленные владения завещал им. И если Александру и Семену Воронцовым достались в наследство от отца тысячи душ, то две его младшие дочери по распоряжению отца получили в приданое по 10 тыс. руб. каждая — жалкая часть отцовских богатств. Воронцов к тому же совсем не щедро обошелся и со второй женой (на которую, кстати, возложил попечение о двух своих старших сыновьях, велев им выплачивать ей содержание в размере одна тысяча рублей в год) .

Решив оставить большую часть состояния сыновьям, Воронцов не нарушил никаких законов. Другие родители прибегали и к более беспринципным способам, чтобы выделить одного ребенка перед другими. Н. Башкирцева, излагая историю семьи своей матери, вспоминала о махинациях прапрабабки, сговорившейся со своими сыновьями обманом выманить у дочерей их наследство и тем самым не допустить, чтобы хоть часть земли, принадлежавшей ее мужу, ушла из его рода. Раздел земли между пятью ее сыновьями был неизбежен, но так или иначе земля оставалась в родовом владении; а вот «выделять части дочерям — это уже настоящая потеря для фамилии» . Елена Хвощинская в середине XIX в. описывала, как ее бабушка выдала замуж всех своих шесть дочерей, но потребовала, чтобы они с семьями остались жить у нее в поместье . Мать Елизаветы Водовозовой вообще отвергла законы о наследстве, когда в 1861 г. при разделе семейного состояния заявила, что знает «лучше всех законов в мире, кому из ее детей что нужно» . Мудрость ее в данном случае подсказала ей лишить наследства четверых детей в пользу старшего сына. Но решение сохранить владения семьи в целости не всегда бывало столь тягостным для ее членов, и некоторые дети с готовностью приносили жертвы ради этой цели. Мария Николева повествует о стараниях отца повысить урожайность в имении и хвалит сестер и братьев, не допустивших дробления земли ценой отказа от брака .

Законодатели иногда горевали о разрушительных последствиях разделов наследства, но при этом предупреждали родителей о том, что предпочтение одних детей перед другими также может привести к расточению семейного богатства. Члены Уложенной комиссии 1767 г., обсуждая обязанности родителей, советовали дворянским семьям обеспечивать своих детей поровну, «понеже неравенство в содержании производит с начала зависть, а наконец оное обращается в несогласие, по времени же выводит бедственные следствия для семейства» . И действительно, споры из-за наследства часто заканчивались финансовым крахом всех участников, в том числе и победителя.