Долгое падение - читать онлайн книгу. Автор: Дениз Майна cтр.№ 43

Он стоит в темной прихожей своего дома, прижавшись спиной к прохладной оштукатуренной стене. Он слышит, как его мать работает на кухне. Слышит поскрипывание наверху, когда брат свешивает ноги с кровати, слышит, как его сестра ходит наверху по своей комнате, – и радуется, что не позволил Уотту войти сюда, к своей семье.

Питер Мануэль вызывает в качестве свидетеля свою мать.

Бриджит Мануэль – маленькая женщина с сильной проседью в волосах, зачесанных назад и завязанных у шеи. Она носит юбку, жакет и блузку. Распятье спрятано под ее блузой, потому что она знает: большинство людей здесь – протестанты. Она не хочет никого оскорбить.

У нее усталый вид. Она и вправду устала. Она не спала всю ночь, моля Бога дать ей силы поступить правильно.

Теперь она стоит в похожем на пещеру зале суда и говорит последнее «да будет воля Твоя», когда Библию подносят к ее руке. Когда Бриджит клянется всемогущим Богом говорить правду, только правду и ничего, кроме правды, она произносит каждое слово всерьез. Она произносит их всерьез и безоговорочно.

Лоренс Даудолл среди юристов, наблюдающих с нижней галереи. Она не видит его, но знает, что он там. Он сказал, что будет там. Это придает ей сил. Мистер Даудолл – добрый католический джентльмен. Он представлял интересы ее мужа: когда полиция пришла за Питером, они арестовали и ее мужа, Сэмюэля, за то, что в его шкафу оказалась пара перчаток, украденных из одного из домов. Питер подарил их отцу на Рождество. Сэмюэль сказал, что не знает, откуда они; может, от кузена из Америки? Его арестовали. Мистер Даудолл сказал, что они просто пытались надавить на Питера, зная, как тот привязан к своей семье. Бриджит хранит в памяти это заявление.

Мистер Даудолл отказался сделать Питера своим клиентом, но сделал им Сэмюэля. Он объяснил, что не может стать адвокатом Питера, и причины были юридическими. Бриджит их не поняла. Ей хотелось бы для сына католического адвоката.

Вскоре они с мистером Даудоллом подружились. Они вместе читали новену ^[56] Святому Антонию. Святому Антонию, покровителю заблудших.

Когда Библию уносят, Бриджит поднимает взгляд на галерею для публики, видит лица наблюдающих оттуда женщин. Она узнает это выражение. Она привыкла, чтоб ее жалели. Бриджит много думала об этом и много молилась. Она считает, дело не в том, кого жалеют; единственное, о ком это говорит красноречиво, – о том, кто жалеет, но все равно жалость причиняет боль.

Оба сына Бриджит побывали в тюрьме. Ее мужа с позором изгнали из местного совета, когда полиция поймала его наблюдающим за женщинами через окна ванных комнат. А теперь ее сына могут повесить за убийство женщин, девушек и детей. Если Бог испытывает ее, это, должно быть, ее Гефсиманский сад. Но не Бог призвал ее сюда. Ее призвал сын. Она вздрагивает, осознав это, снова поднимает взгляд на сожалеющие лица и думает: «Все они протестантки и все равно идут в ад, так почему же они жалеют меня?»

Нет. Всеблагой Господь. Гордыня – грех. Она мысленно произносит краткую, знакомую молитву, прося Господа даровать ей смирение, даровать всепрощение, даровать принятие других. Да будет воля Твоя.

Питер стоит в зале судя, глядя на нее. Он выглядит крепким, здоровым и уверенным. Его волосы безукоризненны, зачесаны назад, прикрывая крошечную лысинку на макушке, которая так его беспокоит. На нем пиджак спортивного покроя, галстук и широкие, отлично выглаженные брюки. Его лицо гладко выбрито. Очень официально и тщательно подобранными словами он просит мать назвать свое имя и адрес, и она это делает.

– Полагаю, – говорит Питер, – вы также моя мать?

Он улыбается ей кривой улыбкой. Все – ничто и ни о чем, и вопросы – ничто. Любящая, кривая улыбка.

Бриджит улыбается в ответ.

– Да, – тихо отвечает она.

Питер и Бриджит смотрят друг на друга; оба думают о Святом Петре, трижды отрекавшемся от Христа. Или, скорее, Бриджит думает об этом, а Питер знает, о чем она думает. Он всегда знает, о чем она думает. Это одно из качеств, которые он любит в своей матери, – ее предсказуемость, ясные жесты и знаки.

Взяв свои признания со стола для улик, Питер показывает матери каждое из них и просит их сравнить.

– Эти подписи похожи на мою?

– Нет, – отвечает она, – не похожи.

Питер пытается заставить ее сказать, что не мог этого подписать, но она не в силах лгать. Она дала клятву. Бриджит хмурится, глядя на бумаги, и говорит, что, как правило, его почерк аккуратный, а вот здесь подпись выходит за линию. Это для него необычно. Он пишет по линиям.

Питер улыбается матери. Его почерк очень аккуратный, ему нравится собственный почерк.

– Что-нибудь приходит тебе на ум насчет разницы в форме подписей? «П. Т. Мануэль», «Питер Энтони Мануэль» и так далее? Ты бы сказала, что это подпись одного и того же человека?

Бриджит знает, что он пытается заставить ее сказать, но не может этого произнести. Глядя ему в глаза, она слегка наклоняет голову и говорит, что понятия не имеет.

– Мог бы полицейский подписать бумаги вместо меня?

Бриджит хочется сказать, что следует обвинять полицию, но это неправда.

– Я не верю, что они могли такое сделать, – тихо говорит она. – Я не уверена, что они знают, что данное тебе при крещении имя – Энтони.

Мануэль вздрагивает и меняет тему. Он спрашивает о времени алиби, но Бриджит ничего не помнит. Он перечисляет множество деталей, а она повторяет снова и снова, что не помнит, что произошло утром понедельника или второго января два года тому назад.

Питер меняет направление допроса. Он не хочет обсуждать свои непрочные отношения с церковью, но знает, что этого хочется его матери. Он определенно не желает, чтобы данное ему при крещении имя обсуждалось перед судом. Крещение – таинство для католических детей. Среди полиции Ланаркшира вообще нет католиков, они не знакомы с соглашением о присвоении имен. Католические дети выбирают себе имя святого, которому надеются подражать или к которому испытывают особую привязанность.

Питеру Мануэлю было десять, когда он выбрал святого Антония, покровителя заблудших. Два года спустя его осудили за кражу ящика для пожертвований из католической часовни – преступление против церкви. Суд отослал его в католическую школу для малолетних правонарушителей, которой управлял орден де ла Салля ^[57]. Мануэль поступил туда воришкой, совершавшим тревожащие проступки против церкви, а вышел оттуда насильником. Он причинял столько бед, что его перевели в Холлесли Бей Борстал.