Крах конного блицкрига. Кавалерия в Первой Мировой войне - читать онлайн книгу. Автор: Максим Оськин cтр.№ 107

1) образование третьего операционного направления (на Берлин) в самом дебюте военных действий. Очевидно, что в случае отказа Ставки пойти на поводу у союзников резервы не перебрасывались бы в район Варшавы, ослабляя оба русских фронта, наступавших в Галиции и Восточной Пруссии. Однако великий князь Николай Николаевич был восторженным апологетом русско-французского союза и потому, напротив, с радостью воспринял политическое давление со стороны французов. В итоге 2-я армия потеряла один армейский корпус (передан в 1-ю армию, откуда один корпус убыл под Варшаву), при наличии которого, возможно, сражение в Восточной Пруссии было бы выиграно русскими. Помимо того, русские 4-я и 5-я армии Юго-Западного фронта потерпели поражение в начале Галицийской битвы, и лишь ошибки австро-венгерского командования да нехватка у него сил не позволили австрийскому главкому ген. Ф. Конраду фон Гётцендорфу превратить это поражение в разгром. Впоследствии образование 9-й армии из варшавской группировки позволило вырвать победу из рук австрийцев, что ставится великому князю в заслугу. Однако наверняка, будь эти корпуса на своих местах, русские фронты вообще не потерпели бы поражений.

2) невзирая на свой несомненный авторитет в армии, великий князь Николай Николаевич не мог отстранять от должности даже командармов, что являлось прерогативой императора. Напротив, ген. Н.В. Рузский после Львова не только не был снят со своего поста командующего 3-й армией, но получил сразу два Георгиевских креста за один «подвиг», который был раздут до общенациональных масштабов. Этой профанацией Ставка пыталась прикрыть собственную бездарность в руководстве Действующей армией.

3) в период проведения Варшавско-Ивангородской и Лодзинской операций Ставка самоустранилась от руководства войсками, передав его в руки командующих фронтами, причем в первой из этих операций общее руководство осуществлялось фронтами по очереди. Предпринимая вместо жестких указаний метод постоянных совещаний с командующими фронтами, великий князь Николай Николаевич скорее даже мешал организации подготовки и проведения операции, раз уж он не пожелал непосредственно руководить ими.

4) самоубийственное наступление в Карпатах зимой 1914/15 года, предпринятое под давлением штаба Юго-Западного фронта, уничтожило последние остатки боеприпасов и человеческих резервов накануне решительного наступления противника на Восточном фронте. Великий князь Николай Николаевич знал о назревшем кризисе вооружения, однако продолжил бессмысленно-преступное уничтожение остатков мирного времени.

5) принцип Ставки «ни шагу назад» весной — летом 1915 года стал главной причиной уничтожения последних кадров русской армии.

6) не умея руководить войсками, великий князь Николай Николаевич не имел и благородства: на военного министра были не только свалены все грехи Ставки (как будто бы у Сухомлинова и так было мало грехов), но и вымышлены несуществующие. Именно Ставкой была развязана беспрецедентная кампания шпиономании, которая стала одной из главных причин краха русской монархии в феврале 1917 года.

7) в наиболее тяжелые дни отступления 1915 года великий князь Николай Николаевич впал в панику, что еще больше дезорганизовывало управление армиями. Именно после этого для императора Николая II стало очевидно, что его дядя не годится для поста Верховного Главнокомандующего.

8) в феврале 1917 года, наряду с прочими высшими военными начальниками, великий князь Николай Николаевич в телеграмме на имя императора высказал свое положительное мнение по поводу отречения Николая II от престола. Тем самым в кризисные дни бывший Главковерх отвернулся от своего венценосца, сюзерена, родственника и Верховного Главнокомандующего.

5 января 1929 года по новому стилю великий князь Николай Николаевич скончался в городке Антиб и был похоронен в русской церкви города Канны. Его эпопея закончилась. Никаких воспоминаний или иных мемуаров после себя великий князь Николай Николаевич не оставил.

Как показано в работе, русская конница периода Первой мировой войны не оправдала «кредита доверия». В конечном итоге, невзирая на своеобразие Восточного фронта, Ставка была вынуждена перейти к сокращению кавалерии по образцу союзников и противников. Однако, как представляется, этот процесс не был неизбежен. О том, что кавалерия «отжила свое», любили говорить те, кто не умел организовать взаимодействие конницы с прочими родами войск и не мог правильно и компетентно распорядиться действиями мобильных сил. Бесспорно, опыт Первой мировой войны показал, что век кавалерии стремительно уходит в прошлое: настала эра машин, то есть механизированных соединений из броневиков и танков, подкрепляемых мотопехотой. Скорострельное оружие и дальнобойная артиллерия выявили всю уязвимость кавалерии в современной войне. Но это все было ясно уже и после русско-японской войны 1904 — 1905 гг. Следовало совершенствовать тактику действий конницы, чтобы надлежащим образом использовать ее в общевойсковых операциях.

Из основного рода войск конница превратилась во вспомогательный, но значит ли это, что ее надо было упразднить вовсе? Ведь если забегать вперед колесницы, то можно вместе с водой выплеснуть и ребенка. Упадок конницы наметился еще в эпоху наполеоновских войн, когда и сам Наполеон решал исход генеральных сражений концентрированным огнем артиллерии. К. фон Клаузевиц в своем великом труде пишет: «…без артиллерии труднее обойтись, чем без кавалерии, ибо она представляет главное начало истребления, и действия ее в бою более тесно слиты с действиями пехоты… так как в деле истребления артиллерия представляет наиболее сильный род войск, а кавалерия — наиболее слабый, то в общем вопрос надо ставить так: до какого предела можно усиливать артиллерию без особого ущерба и каким минимальным количеством кавалерии можно обойтись?» В любом случае возможности каждого рода войск должны были быть использованы по максимуму. Особенно если речь идет о высокоманевренных войсках, столь необходимых в первую голову в наступлении (нельзя забывать, что Клаузевиц в своем незаконченном труде показал, что оборона является сильнейшим видом боя по сравнению с наступлением, не успев опровергнуть самоё себя).

В годы Первой мировой войны конница еще могла сыграть свою роль, особенно на Восточном фронте, отличавшемся чрезвычайной протяженностью, что естественно влекло за собой большую разреженность боевых порядков в стратегическом масштабе, нежели на Западе. Только кавалерия могла помочь пехоте преодолеть сложившийся «кризис позиционности» в силу своей специфики. Однако как раз этому русская кавалерия до войны не обучалась вовсе, действуя как будто бы по канонам девятнадцатого столетия. Прежде всего — ударом в сомкнутом конном строю — «шоком». То есть — саблей на пулеметы и окопавшуюся пехоту. Вот это уже совсем другая история, за которую следовало бы «благодарить» как военное ведомство и Генеральный штаб вообще, так и кавалерийских начальников во главе с их шефом великим князем Николаем Николаевичем в частности.

Точно так же кавалерийские начальники в своем подавляющем большинстве не пожелали учиться опыту войны, и сокращение кавалерии зимой 1917 года стало закономерным итогом. Прежде всего сказалось неумение действовать большими конными массами. А.К. Кельчевский выделяет следующие основные моменты в ходе войны, когда русские должны были активно использовать свою сильную кавалерию для достижения решительных результатов: