Перекресток Старого профессора - читать онлайн книгу. Автор: Александра Миронова cтр.№ 2

* * *

– Слушай, а Роману ты это давал читать?

Алиса смотрела на Яна хрустальными глазами, кивая на толстую пачку листов, которую держала в руках. Его рукопись.

– Нет, что ты, – усмехнулся Ян, – писатель у нас в семье один. Я и не лезу. Просто пишу каждый день понемногу, для собственного удовольствия.

Здесь он немного слукавил. Писательство было для него не удовольствием, а роком, судьбой. Ведь несколько поколений его семьи так или иначе были вовлечены в работу с языком. По учебникам его деда и отца преподавали в школе, а его родного брата все чаще сравнивали то с Чеховым, а то и вовсе с Достоевским. Сам Ян застрял где-то посредине – и преподавая, и втайне работая над рукописью.

Ян искренне верил, что нет ничего в мире сильнее слова. Он был влюблен в него, одержим. Он пришел в этот мир для того, чтобы сделать его лучше через свои книги. Он пополнит словарный запас человечества. Ведь чем больше слов человек знает, тем шире он мыслит, тем больше понимает и тем свободнее становится.

Таланты Яна на педагогическом поприще не остались незамеченными – несмотря на молодость (а он только недавно отпраздновал тридцатилетие) уже несколько раз был удостоен награды «Учитель года». Лучшие гимназии города боролись за него и даже (неслыханное дело в сфере образования!) пытались перекупить у конкурентов. А уж об очереди из желающих получить его в качестве репетитора и упоминать не стоило. Ян был нарасхват, и люди записывались к нему за несколько лет.

Все это было его жизнью, работой, призванием, а тексты – тексты были его страстью. В них он изливал себя настоящего. Слова извергались из него словно расплавленная бронза, которая, застыв, должна была стать памятником.

Каждый вечер, завершив все дела, он заваривал литр крепкого чая, садился в старое кресло в кабинете, включал высокую лампу, и вся его жизнь сужалась до теплого круга света, в котором оказывалось потертое кресло. Он открывал компьютер и уходил в другую реальность, и там чувствовал себя богом. Легким росчерком пера – как жаль, что это старомодное выражение уже нельзя применить в современных реалиях – он творил миры, правила, людей такими, какими бы ему хотелось их видеть. Он словно старательный копатель слой за слоем отбрасывал всю шелуху фраз и клише, первых приходящих на ум, погружаясь все глубже, в самую суть, подбирая самые точные слова и выражения.

В старом кресле Ян засиживался порой до утра. Это было хобби, увлечение, способ получить удовольствие.

Но выносить эти работы на другой уровень? Показывать их профессионалам? Сравнение с Романом тогда просто неизбежно.

– Ты боишься, что вас будут сравнивать? – догадалась Алиса, пристально наблюдая за его выражением лица.

Они познакомились недавно. Девушка позвонила и попросила о нескольких частных уроках. Обычно Ян обучал детей, но работа со взрослым человеком показалась достаточно интересным вызовом. Хотя он так и не мог понять, зачем уроки понадобились Алисе. Да, она не была образцом изящной словесности, но и особых ошибок в речи не допускала.

В ответ на ее вопрос он покраснел. Сравнения с братом он и страстно желал, и боялся одновременно. Страх показаться бездарностью на фоне гениального Романа разъедал его как соляная кислота. Поэтому он старался об этом не думать. Поэтому никому и не показывал свои тексты кроме Алисы. Почему решил доверить их ей, он и сам не знал. Хотя нет, кому он врал – все прекрасно знал, хотел произвести впечатление, ведь в глубине души надеялся, что написал гениальный роман. Который превзойдет все то, что написал Роман. Романы, которые написал Роман, – каламбур всегда казался ему на редкость дурацким.

– Если хочешь, я могу сама дать ему рукопись и сказать, к примеру, что это я написала. Так ты будешь уверен, что рецензия беспристрастная, – предложила Алиса.

– Роман не рецензирует рукописи, – покачал головой Ян.

– Доверься мне, – обольстительно улыбнулась девушка, – просто дай его координаты, и я все устрою.

Алиса приходила к нему вечером после работы, они встречались на веранде старого родительского дома, девушка садилась в папино кресло-качалку (старику она настолько нравилась, что он сам уступал ей любимое место), они занимались, а потом Алиса читала рукопись. Ян сидел напротив и наблюдал за круглым добродушным лицом, по которому, как по глади озера, пробегали волнами всевозможные эмоции – удивление, восхищение, сопереживание, печаль, обида и искреннее горе.

Дочитав роман до конца, Алиса несколько часов просто сидела молча, сложив руки на коленях, а затем спросила, есть ли у него что-нибудь еще? И с этих пор это стало их традицией, ритуалом – веранда, кресло, чтение, вплоть до первого снега, когда веранду замело и сидеть там стало решительно невозможно – не помогали ни пледы, ни обогреватели.

Ян подозревал, что Алиса тайком ждет приезда Романа на Новый год, чтобы ненароком встретиться с ним и подсунуть ему рукопись брата. Она не знала, что Роман вот уже много лет не приезжал в родительский дом. Был слишком занят.

Но Ян, настолько вдохновленный ее энтузиазмом, зимой сам решил поехать в столицу, в издательство. Никакой бумажной или электронной почты, он должен отвезти рукопись лично. Роман? Да к черту Романа! То, что он написал, намного сильнее всего, что создал его модный братец. Иначе бы Алиса так не реагировала.

Родители открыто протестовать не решились, но прямо перед поездкой мама все-таки распереживалась – ну зачем, неужели ему плохо живется? Да его на руках носят ученики и родители, зачем он лезет в писатели, уже один есть в семье! Разве Ян не понимает, какой это неблагодарный труд и как все зависит от вдохновения, от настроения того, кто принимает решение, от капризной публики, моды, в конце концов? Да, Роман попал в струю, но он… Мама не договорила, вовремя прикусив язык. Соперничество между сыновьями не прекращалось ни на минуту с того момента, как она родила младшего.

Она могла и не продолжать. Ян знал, что она считает Романа более талантливым. Но стараниями Алисы он позволил себе роскошь наконец-то поверить и в собственные способности. Ян чувствовал себя дайвером, вынужденным долгое время экономить кислород и наконец-то вынырнувшим на поверхность и захлебнувшимся свежим воздухом. Когда позволил себе поверить, что тоже может стать писателем, выражать себя, сделать шаг и выйти за рамки той скорлупы, в которой жил все тридцать лет, ему показалось, что наконец-то он начал дышать.

Для поездки выбрал шинель. Почему-то ему казалось, что писатель должен выглядеть как-то особенно (возможно, потому, что Роман не уделял внешнему виду никакого внимания). Да и не может он явиться в издательство, неся в руках пластиковый пакет с рукописью, просто в джинсах и потертой дубленке, в которых ходит большую часть времени. Так его наверняка примут за графомана и не пустят дальше охраны. А если он будет выглядеть достойно, смело, интересно, то, возможно, у него есть шанс добраться до редактора.

Старую серую шинель с потускневшими медными пуговицами отыскала Алиса, работавшая костюмером в театре. К ней он добавил тяжелые армейские ботинки, черный свитер под горло в стиле Стива Джобса (предпринимателю он принес удачу в свое время. Возможно, Яну тоже повезет) и серые брюки. Увидев себя в зеркале, даже отшатнулся – это был не он. Но Алиса убедила, что он выглядит сногсшибательно. Самому Яну пришло в голову сравнение с треугольником – вся его фигура была пронизана стремительной угловатостью, даже волосы, падавшие на глаза, вдруг сложились сосульками и заострились, как колючки ежа. Бледное лицо, черные горящие глаза, весь порыв и стремление. Он поделился своими мыслями с Алисой, и та хихикнула – ей казалось, что он больше похож на карандаш, такой же высокий и худой, а она рядом с ним как ластик, – маленький и толстый.