Сказания Колдовского мира - читать онлайн книгу. Автор: Андрэ Нортон cтр.№ 4

— Она бросила руны, — поведала мне Ауфрика, — вот на этом столе, однажды, когда твой отец был далеко. И прочла в них, что дни ее сочтены. Сказала она тогда, что не может оставить своего господина без того, о ком он так мечтал… без сына, который примет из рук его щит и меч. По природе своей такие, как она, детей имеют редко. Ведь надев мантию, протянув руку за жезлом власти, отказываются они от женской сути. Чтобы зачать ребенка, должны они отречься от обетов, а это ужасно. Но она пошла на это ради своего лорда.

— Да, у него есть Элин, — кивнула я. Тогда мой брат действительно был с отцом, на берегу зимнего моря, они готовили лодки к весеннему выходу на ловлю. — Но ведь есть еще и я…

— Да. — Ауфрика усердно толкла сухие травы в горшке на коленях. — Она отправилась в место власти испросить себе сына, но молила и о дочери. Я думаю, она хотела, чтобы кто-нибудь заменил ее здесь. Ты рождена колдуньей, Элис, и хотя понемногу я могу научить тебя, нет у меня знаний твоей матери, — но все, что я знаю, будет твоим.

И странное же воспитание я получила. Если Ауфрика видела во мне дочь моей матери, которую следует пичкать древними знаниями, то отец видел во мне второго сына. Я носила не юбки, как все деревенские девчонки, а штаны и тунику, как мой брат. Так пожелал отец, ему всегда было не по себе, если я появлялась перед ним одетой иначе.

Это было, думала Ауфрика, потому, что чем старше, выше и женственней я становилась, тем больше напоминала ему мать и печалила его. Поэтому я старалась быть как Элин, и отец был мною доволен.

Но не только по внешности хотел отец видеть во мне сына. С ранних лет учил он нас, детей, владеть оружием, и Элина, и меня. Сперва мы фехтовали игрушечными мечами, вырезанными из плавника. Но когда стали старше, выковал он для нас два меча-близнеца. И познала я искусство боя, как знает всякий воин Долины.

Однако согласился он с Ауфрикой в том, чтобы проводила я время и с ней. Вместе искали мы травы в горах, показала она мне заповедные места Древних и поведала о ритуалах и церемониях, которые следует совершать, следя за луной. Увидела я украшенные звездами стены вокруг места, где ворожила мать моя при луне, но вступить туда не дерзала, хотя приносили мы травы и от этих стен.

Много раз видала я и ту чашу, что наворожила мать моя себе на погибель. Ауфрика хранила ее вместе с дорогими ей вещами и никогда не прикасалась к ней голыми руками, а брала через иссиня-зеленый лоскут материи, которую так ценила. Серебряной по цвету была эта чаша, но радугой переливалась поверхность, когда поворачивали ее на свету.

— Серебро дракона… — сказала Ауфрика. — Это серебряная чешуя дракона. Слыхала я о нем лишь в старых легендах, а вот видеть — не доводилось, пока по мольбе госпожи не сотворилась в драконьем огне эта чаша прямо передо мною. Большую Силу дает эта чаша, храни ее крепко.

— Ты говоришь так, словно она моя, — дивилась я чаше, ведь красоты была она несравненной и подобной могла я уже никогда не увидеть.

— Твоя она и будет, когда придет время и нужда приспеет. Твоя она и Элина. Но только ты по природе своей можешь извлечь из нее пользу, — и не сказала Ауфрика тогда ничего больше.

Поведала я об Ауфрике, которая была так близка мне, и об отце моем, что ходил, говорил и жил так, словно тонкая броня отделяла его от остальных людей. Но не говорила я пока об Элине.

Рождены мы были в одно время, но не были копиями друг друга. Только лицом и фигурой были мы схожи. А интересы наши были различными. Элин любил действовать, любил фехтовать и душно было ему в спокойном мирке Роби. Он был безрассуден, и частенько отчитывал его отец, когда заводил он других мальчишек в опасные места. А иногда он стоял рядом с домом и глядел на горы с такой тоской в глазах, что казался прикованным соколом.

Я искала свободу внутри себя, он — снаружи. На уроки Ауфрики ему не хватало терпения. И, подрастая, все чаще поговаривал он о Джорби, о службе у лорда Вестдейла.

Мы знали, что когда-нибудь отцу придется отпустить его. Но пришла война, и все решилось без нас. В год Огненного Тролля неприятели вторглись в Высший Халлак.

Они пришли с моря, и окаменело лицо отца, когда услышал он о набегах на прибрежные владения и города. Похоже, пришельцев этих он знал хорошо, и были они врагами. Отбросил он свою отстраненность и однажды вечером с твердой решимостью мужа объявил нам и Ауфрике свою неизменную волю.

Он решил отправиться к лорду Вестдейла и предложить свой меч и не только меч — ведь, исстари зная врагов, мог подсказать он кое-что полководцам и усилить сопротивление. Не сводили мы глаз с лица его и понимали, что ни слова, ни дела наши не отвратят отца от выбранного пути.

Встал тогда Элин и сказал, что коль должен идти отец, он последует с ним как оруженосец. И решимость его была тверда, и суровы были их лица, и словно в зеркале отражали они друг друга.

Но сильней была отцовская воля: сказал он, что до поры место сына здесь, хранить он должен меня и Ауфрику. Но поклялся тогда, что вскоре пошлет за Элином, и согласился тот с решением отца.

Не сразу уехал отец, на несколько дней и ночей засел он в кузнице. Но сперва, взяв черного пони, отправился в горы. А вернулся с вьюками тяжелых слитков металла, сплавленных из старинных изделий.

Из металла этого с помощью Калеба сковал он два меча и две тонкие гибкие кольчуги. Одну отдал Элину, другую — мне. Положив их перед нами, он сказал, и было понятно, что слова эти следует запомнить и не забывать в грядущие дни.

— Нет у меня ее дара предвидения, — редко упоминал он мать, и никогда по имени, словно была она великой госпожой, перед которой склонялся он с почтением и благоговением. — Но приснилось мне, что ждет вас обоих впереди испытание, одолеть которое можно, лишь перепоясавшись не одной волей и стойкостью, присущей тебе, дочь моя. Хотя не как с девушкой обращался я с тобой…

Не найдя более слов, погладил он кольчугу, словно платье из шелка, резко повернулся и вышел, прежде чем успела я что-нибудь сказать в ответ. А на рассвете отправился он горной тропою в Вестдейл. И мы никогда больше не видели его.

Прошел год Огненного Тролля, а мы все еще спокойно жили в нашей зажатой скалами Роби. Но не пришлось Омунду отправиться, как обычно в конце года, в Джорби: из-за горы пришли истерзанные люди и сказали, что пал Джорби перед врагом в ночь, полную кровавого бесчинства и разбоя. А крепость Вестдейла осаждена врагами.

Жители деревни собрались на совет. Хоть и прожили они всю жизнь у моря, выходило теперь, что погибель сулит оно им, а бегство в горы обещает жизнь. Молодежь и бессемейные предлагали остаться на месте, но остальные считали, что лучше бросить деревню и вернуться, когда уйдут восвояси пришельцы.

Услышав рассказы беженцев о кровавом погроме, сразу заторопились жители Роби и решили бежать немедля.

Пока шли споры, брат мой слушал все речи молча. Но видела я, что все для себя решил он. И когда мы вернулись домой, то сказала ему: