Элрик - Похититель Душ - читать онлайн книгу. Автор: Майкл Муркок cтр.№ 84

— Ты что, забыла наш договор?!вдруг воскликнул Гейнор. — Договор, который сама же и предложила?

— Но договор больше не действует. Я выполнила обещания. Теперь я снова свободна. Я привела тебя сюда, ищи здесь своих трех сестер, но уже без моей помощи!

— У нас одни и те же интересы! Глупо было бы разделиться сейчас! — Принц Гейнор положил руку на эфес своего меча, но гордость не позволила ему вытащить меч из ножен. До настоящего момента он полагал, что его внутренней силы достаточно, чтобы убедить ее, и это было видно по всем его движениям, по его разочарованному тону. — Твоя семья найдет сестер. Они должны это сделать. Мы ищем одно и то же!

— Нет, — сказала Чарион. — Я не знаю, по каким причинам — я их не чувствую, — но сестры направились в одну сторону, а мой дядя в другую. И я должна идти за моим дядей!

— Ты согласилась искать сестер вместе со мной.

— Это было до того, как мне стало известно, что моим дяде и бабушке грозит опасность. Я пойду к ним. И ничто меня не остановит!

И с этими словами она направилась в лес, ни с кем не попрощавшись. На пути она задевала ветки, и с них обваливался снег, ее дыхание клубилось, а пружинистый шаг делался все быстрее, словно она не могла терять ни мгновения.

Уэлдрейк собирал свои книги и прочие пожитки и закричал ей вслед, чтобы она подождала — он пойдет с нею. Ей в ее поисках нужен мужчина, говорил он. Потом он быстро попрощался и пустился по следам своей возлюбленной, оставив после себя внезапную холодную тишину. А трое других — трое преследуемых роком — стояли над кострищем, неуверенно поглядывая друг на друга, словно спрашивая, насколько крепки связавшие их узы товарищества.

— Ты будешь искать со мной сестер, Элрик? — спросил наконец Гейнор. Голос его стал спокойнее, Гейнор взял себя в руки.

— Сестры владеют тем, что ищу я, а потому я должен их найти, — сказал Элрик.

— А ты, Эсберн Снар? — спросил Гейнор. — Ты остаешься с нами?

— Меня ваши неуловимые сестры не интересуют, — сказал Эсберн Снар, — если только у них нет ключа к моему освобождению.

— Похоже, у них при себе два ключа, — сказал Элрик, дружески кладя руку на плечо седовласого. — Может, найдется и третий — для тебя.

— Ну что ж, — сказал Эсберн Снар, — тогда я присоединяюсь к вам. Вы идете на восток?

— Всегда на восток. Как нам известно, сестры всегда идут на восток, — сказал Гейнор.

И вот втроем — три высокие фигуры, гибкие, как куницы зимой, — начали они путь на восток, вверх, по крутым склонам долины, по замерзшим подножиям, к хребту древних гор, обветренный гранит которых грозил обрушиться, как только на него ставили ногу. Снег теперь шел сильнее, и им, чтобы добыть воды, приходилось пробиваться через ледяную корку, и только в полдень слабое солнце разогревало мир достаточно, чтобы широкие серебряные струи побежали по сверкающим белым чешуйкам.

Гейнор пребывал в молчании, а Эсберн Снар, который большую часть времени быстро шел впереди, все больше и больше раскрепощался, словно почувствовав себя в родной стихии. И все это время сверток его, спал Эсберн Снар или ел, оставался при нем. И вот когда они с осторожностью пробирались над глубокой бездной, заполненной смерзшимся снегом вперемешку со льдом, под которыми слышался рев неукротимого потока, прорывающегося сквозь пещеры и туннели, проделанные им во льду, Элрик спросил седовласого, чем для него так ценна эта вещица. Может, она дорога ему как память?

Они вдвоем остановились перевести дыхание на узенькой тропе, на которой с трудом умещались их ноги, только Гейнор продолжал неутомимо двигаться вперед, явно даже не замечая ни глубины, ни крутизны пропасти.

— Это моя главная драгоценность, — пробормотал Эсберн Снар, издав невеселый смешок. — Я дорожу этим, как не дорожу больше ничем другим. Как я дорожу, если тебе угодно, собственной жизнью. Душа моя, боюсь, теперь немного стоит, а то я бы сравнил эту вещь с душой.

— Значит, она для тебя и в самом деле ценна, — сказал Элрик.

Говорил он главным образом для того, чтобы меньше переживать потерю Уэлдрейка, словно какая-то часть альбиноса — та часть, которой была небезразлична жизнь и человеческая любовь, — была запретна, закрыта для него самого. Ему казалось, что душа его застыла, словно ледник, по которому они шли, и лишь глубоко внутри струился поток, не находящий выхода, — то была жажда простой человеческой любви и дружбы, недоступных ему. Может быть, ему не хватало умения высказаться, умения, необходимого для того, чтобы изменить и приспособить к окружающей среде его чувства, но в то же время он лучше других понимал, что речь сама по себе является совершенным и, возможно, единственным достойным средством заслужить право на уважение среди тех обитателей мира природы, которых и он сам, в свою очередь, тоже уважал. Но тем не менее он пытался осуществить свои незаявленные амбиции с помощью действий, а не с помощью слов. Бездумные действия, слепая любовь стали причиной того, что он уничтожил все, что любил, и он искал понимания, предпринимая только те действия, которые были подсказаны ему другими; как и другие лишившиеся родины мелнибонийские аристократы, он стал наемником — правда, наемником выдающимся и непревзойденным. И даже теперь он искал вовсе не то, что было нужно ему. В глубине души он понимал, что скоро ему придется искать каких-либо иных, более позитивных, средств достижения того, что он надеялся достичь уничтожением Грезящего города и разрушением Сияющей империи Мелнибонэ. До сего дня он главным образом оглядывался назад. Но ответов там не находил — только примеры, которые едва ли соответствовали его нынешнему положению.

Воцарилось долгое молчание. Двое стояли рядом на узкой тропе, глядя на другую сторону пропасти, на безжизненный ландшафт, где не видно было ни птицы, ни зайца, — словно время, замедленное Тяжелым морем, теперь почти совсем остановилось, и даже рев потока подо льдом словно бы затих, и остался только звук их ровного дыхания.

— Я любил ее, — сказал вдруг седоволосый, его грудь вздрогнула, будто бы по ней ударили чем-то тяжелым. Последовала еще одна пауза, он словно проглотил слезы, но потом его голос снова обрел уверенность. — Ее звали Хельва, она была дочерью правителя Несвека и самой прекрасной и женственной из всех смертных дочерей, рожденных под этим небом. Всем она выделялась — и умом, и чувством, и изяществом, и милосердием. А я… Я принадлежал к хорошей семье, но по богатству мы не могли сравниться с правителем Несвека, который заявил, что выдаст свою дочь только за того, кто будет самым достойным перед Господом. И насколько я понял, по представлениям правителя Несвека самыми достойными перед Господом были те, кто владел земными богатствами, и правитель считал, что таков и должен быть заведенный порядок вещей. И потому я знал, что не смогу получить руку моей Хельвы, хотя она уже и избрала меня. Я решил искать помощи сверхъестественных сил и заключил сделку с одним троллем; согласно нашему договору, этот тролль должен был построить мне превосходнейшую церковь — лучшую церковь в северных землях. По завершении строительства я должен был угадать имя зодчего, а если мне это не удастся, то отдать троллю мои глаза и сердце. Но по счастью, я случайно услышал, как жена тролля напевает колыбельную своему ребенку, говоря ему, что он не должен плакать, потому что скоро Файн, его отец, вернется домой и принесет ему человеческие глаза и сердце.