Секретный фронт. Воспоминания сотрудника политической разведки Третьего рейха. 1938 - 1945 - читать онлайн книгу. Автор: Вильгельм Хеттль cтр.№ 41

Сталин, по всей видимости, никогда не имел серьезного намерения заниматься Югославией. Восстание сербских офицеров было для него всего лишь эпизодом, который он хотел использовать для своей выгоды. Белградские националисты, поняв это, пришли к выводу о необходимости проведения антинемецкой политики, что и сделало войну неизбежной.

С типичным для него цинизмом Сталин продержал югославскую делегацию в Москве до тех пор, пока не получил из Берлина сообщение, что Германия готова начать нападение на Югославию. Националистическая группа Симовича рассматривала такое поведение русских как «презренное вероломство» и «циничный обман». Такое мнение разделяло большинство сербского народа. Не будет, пожалуй, слишком большого преувеличения полагать, что нынешняя антирусская политика маршала Тито проистекает как раз из тех событий.

В сложившейся ситуации Симович посчитал необходимым достичь соглашения с хорватами. Он попытался добиться этого, резко изменив тактику и предложив назначить заместителем премьер-министра нового правительства лидера хорватских крестьян Мацека. При этом он даже не удосужился спросить того, желает ли он работать в правительстве. Мацек в то время не намеревался входить в состав кабинета Симовича, но, чтобы избежать окончательного разрыва отношений, послал в Белград Козутича, лидера правого крыла партии. Козутич был проинструктирован предъявить Симовичу требования партии – создание нового регентского совета из пяти членов – одного серба, одного хорвата, одного словенца, патриарха ортодоксальной церкви и католического архиепископа из Загреба. Новое правительство должно было заявить о своей приверженности сербско-хорватскому соглашению 1939 года о равенстве и официально объявить о вхождении в Тройственный союз.

Симовичу любой ценой надо было иметь в составе правительства хотя бы нескольких хорватов, чтобы избежать опасной оппозиции в Хорватии. Поэтому он принял эти условия без колебаний и возражений, не намереваясь в дальнейшем держать свое слово. Все, что было ему нужно, так это привлечь хорватского лидера в Белград и ввести его на какое-то время в состав правительства. Мацек, полагавший, что его требования окажутся для Белграда неприемлемыми, попал в положение человека, не имеющего явных причин пренебрегать предложениями правительства. Берлин же дал мне указания прекратить всякую поддержку Мацека, если он выйдет из коалиции.

Политика Германии по отношению к Югославии в тот решающий период времени была крайне безответственной. Гитлер был целиком занят подготовкой к русской кампании, предоставив почти всецело заниматься югославской проблемой министру иностранных дел. Риббентроп абсолютно не разбирался в сложных балканских проблемах и не мог сформулировать собственного независимого мнения. На ситуацию в Белграде он смотрел глазами своего советника по югославским вопросам Шмидта. Предупреждениям, шедшим со всех сторон, в особенности из Австрии, он не придавал никакого значения. Благодаря своей узколобой приверженности «принципам», он отклонил компромисс, предлагавшийся секретной службой в отношении Югославии и тройственного пакта. А с подписанием пакта и вообще считал дело законченным. Факт же, что югославы подписали его без всяких оговорок, был в его глазах лишь подтверждением правильности его бескомпромиссного поведения. В тот момент, когда Симович отдавал последние распоряжения о начале путча в Белграде, Риббентроп находился в Вене, хвастаясь, что был прав, не послушавшись советов «столь любящих компромиссы австрийцев». Гитлер был удовлетворен исходом дела, полагая, что может, наконец, целиком отдать все свое внимание России.

Его реакция на государственный переворот в Югославии была неистовой. Ярость оказалась направленной против всего сербского народа, которым всего несколько недель тому назад он же восхищался. Гнева не избежал и министр иностранных дел. Гитлер в запальчивости даже выкрикнул, что не желает более видеть Риббентропа. Последнему пришлось в связи с этим изобразить, как у нас говорилось, свое «полуночное танго». Такое прозвище Риббентроп получил за привычку запираться в темной спальне. Там он мог находиться в полной изоляции в течение нескольких дней. В министерстве иностранных дел такие оказии использовались для подписания бумаг, которые Риббентроп подписывать бы не стал, у заместителя министра или статс-секретаря.

Этот промах министра иностранных дел напомнил Гитлеру, что в партии имелся собственный отдел по внешним вопросам, возглавлявшийся Альфредом Розенбергом, которому он дал указание сконтактироваться с Мацеком и переговорить о сложившейся ситуации, не предоставив при этом полномочий для заключения каких-либо соглашений. Мацек тогда находился в довольно щекотливом положении. Симович лишил его обоснований для отказа от работы в правительстве. Большинство его соратников и основная масса хорватского народа считали, что наступил подходящий момент для выхода из состава югославского государства. Только немногие его коллеги, в том числе губернатор Хорватии Иван Субасич, ставший впоследствии членом правительства в изгнании в Лондоне, и его собственный секретарь, генерал Крневич, были за заключение некоего компромисса с Белградом. Мацек не обладал ни характером, ни решительностью своего предшественника Радича. Он колебался, надеясь, что Германия даст понять о своем отношении к данному вопросу.

Розенберг прибыл в Загреб, но не мог ни заключить соглашение с Мацеком, ни дать ему какие-либо обещания. Карл Фройнд, немецкий генеральный консул в Загребе, попытался составить нечто вроде декларации от имени министерства иностранных дел. Но его усилия успеха также не имели. Будучи представителем немецкой секретной службы в Загребе, я поддерживал постоянную связь с Мацеком. Но я не мог ничего сказать ему об отношении Германии к вопросу о независимости Хорватии. Не получив удовлетворительного ответа на свои вопросы, Мацек решил отправиться в Белград. Хотя этот шаг и стоил ему тяжелых раздумий, он все еще не решил, войдет ли он в состав правительства Симовича. Тот принял его торжественно в надежде создания единого фронта с хорватами. Даже находясь в Белграде, Мацек старался установить контакт с немцами, пытаясь все же достичь соглашения с Берлином. Немецкое посольство во главе с самим послом, однако, уже покинуло Белград. Кроме меня, обратиться ему было не к кому. Но не имея официального статуса, я мог только переправить его запросы в Берлин.

Когда Риббентроп узнал, что его соперник Розенберг установил контакт с Мацеком, его тщеславие не позволило ему поступить так же, и он постарался выйти на других хорватских лидеров. Его выбор пал на Павелича. До того времени немцы проявляли мало интереса к этому экстремисту, который имел тесные связи с итальянцами. Муссолини и Чиано высказывали своим немецким союзникам мнение, что Павелич будет лучшим лидером новой Хорватии. Цель их была ясна. Если Германия признает этого человека, полностью зависящего от Италии, влияние Италии на Югославию, нарушенное вмешательством немцев, будет восстановлено.

Риббентроп, старавшийся упредить Розенберга и следуя предложению Муссолини, которое и сам поддерживал, направил своего эмиссара в Загреб. В качестве такового он выбрал Веезенмайера, осуществлявшего подобную миссию в Австрии, а затем в Словакии, натравливая словаков против чехов. Тот даже не попытался наладить контакт с Мацеком или членами его партии, которая продолжала представлять большинство хорватского народа. Вместо этого он прямиком направился к представителю Павелича в Хорватии, бывшему генералу австро-венгерской армии Славко Кватернику. Веезенмайер знал, что понравится тому, и стал высказывать мнение, будто бы усташи представляли движение, близкое к национал-социализму и фашизму и достойное присоединения к «Оси Рим – Берлин». И Гитлер, и Муссолини относились к нему одобрительно. Когда в Берлине узнают, что Мацек решился войти в состав правительства Симовича, то Гитлер воспримет это как последнее доказательство провала политики достижения соглашения с Мацеком. При этом не играло никакой роли то обстоятельство, что Мацек никогда не отправился бы в Белград, получи он хотя бы какой-то отклик из Берлина.