Жизненный путь Христиана Раковского. Европеизм и большевизм: неоконченная дуэль | Михаил Станчев, Мария Тортика (Лобанова), Георгий Чернявский | страница 35 | LoveRead.ec

С середины мая прошло несколько нелегальных съездов оппозиционных партий. Возник координационный центр оппозиции – Украинский народный государственный союз во главе с Винниченко, который считал, что гетманщина – это контрреволюционная государственность, созданная при помощи германского империализма. Антигерманского курса придерживался и Всеукраинский земский союз, который возглавлял Симон Васильевич Петлюра. Оппозиция резко критиковала политику Скоропадского, преобладание в составе его правительства русифицированных элементов, его связь с имущими классами, антикрестьянскую политику.^[221]

Раковский встречался с представителями оппозиции, стремясь внушить им коммунистическую доктрину. К сожалению, достоверных и конкретных данных по этому поводу нам обнаружить не удалось. Почти единственный источник – воспоминания Винниченко, которому мы и предоставим слово, оговорившись, впрочем, что мемуары, не подтвержденные документами, – очень ненадежный информатор: «Во время подготовки выступления, в поисках обеспечения успеха своего дела, инициаторы движения вступили в переговоры с представителями российской советской мирной делегации Х. Раковским и Д. Мануильским для координации наших выступлений во время восстания. Они соглашались поддержать, но не активно, а усилением своей разведывательной деятельности на фронтах, чтобы этим привлечь внимание германо-гетманских войск. Они обязывались признать тот строй, который будет установлен новой украинской властью, и абсолютно не вмешиваться во внутренние дела Украинской Самостоятельной Народной Республики. Со своей стороны мы обещали легализацию коммунистической партии на Украине. Д. Мануильский, с которым я преимущественно вел эти переговоры, предлагал мне деньги на поддержку дела, а также поехать за границу для подписания этого договора. Не придавая значения никаким подписям, считая, что и без этого можно придерживаться договора, если есть искренность и стремление соблюдать его, и взломать с подписью, если такого стремления нет, – я ехать куда-либо подписывать отказался, так же как и от предложенных денег. Но договор оставался договором».^[222]

Переговоры велись в служебном помещении заместителя министра финансов В. П. Мазуренко, украинского социал-демократа, в его присутствии и с его участием.^[223] Сам Раковский также признавал, что вел переговоры с Винниченко, который согласился ввести советскую власть в Украине при условии полной свободы украинизации. В ответ на информацию Раковского Ленин заявил скептически и в то же время цинично: «Конечно, дело не в языке; мы согласны признать не один, а даже два украинских языка, но что касается их украинской платформы, то они нас обдурят».^[224]

С середины июня переговоры вступили в новый, еще более сложный этап. Ситуация нагнеталась развертыванием гражданской войны, неопределенностью статуса соседних с Украиной территорий. Бурные прения происходили в отношении будущей российско-украинской границы. Раковский сообщал Ленину, Троцкому, Чичерину, что заключение соглашения стопорится «из-за невероятной жадности и упрямства украинской делегации». Но это, разумеется, было одностороннее суждение, ибо совершенно аналогичную претензию украинцы могли предъявить ему самому.

Раковский выражал недовольство, что украинская делегация не идет навстречу его требованиям об уступке РСФСР южной части Воронежской губернии и части территории в Донецком бассейне, находившейся под властью гетмана, объясняя неуступчивость военной поддержкой со стороны Германии, полагая, что Украина стремится к установлению не этнографической, а геополитической границы. В последнем он не был далек от истины, но ведь к такому же решению, только в пользу России, стремился он сам!

В данном случае, как и почти во всех других, сходных с ним, этническую границу провести было невозможно, население пограничных районов носило смешанный характер, и решить вопрос о границе можно было путем давления или прямого насилия либо путем взаимных уступок, на которые ни одна, ни другая сторона не желали идти. Проблема «национального самоопределения» отходила на второй план, а тем более начинали забываться разглагольствования о «мировой революции». На передовые позиции выдвигались «государственные интересы», как их понимали силы, стоявшие у власти.

Так интернационалист Раковский, став советским дипломатом, фактически превратился в проводника имперских амбиций тоталитарного государства, находившегося в процессе становления, но уже считавшего себя наследником Российской империи, хотя сам он сохранял внутреннюю осторожность в отношении таковой позиции, которая пока не выходила наружу.

По вопросу о границах стороны не пришли к согласию. Формулы определения границы на первый взгляд сблизились, но по существу принципиально расходились. После заседания 15 июня этот вопрос был передан на рассмотрение политической комиссии, причем российская делегация придерживалась формулы «организованного и свободного опроса населения при соблюдении этнографического принципа как презумпции при взаимном каждый раз соглашении обеих держав».^[225] Иначе говоря, принцип референдума на спорных территориях, согласно установке Шелухина, мог быть введен в действие лишь при двух условиях: когда он не нарушал целостности государства и когда на его проведение имелось согласие обоих правительств. Практически это делало возможность референдума малореальной.

Все же на заседании 22 июня была утверждена компромиссная формула определения границы – путем проведения в спорных случаях опроса населения под контролем специальных смешанных комиссий при условии вывода из спорных районов войск обеих стран.^[226]

Наряду с политической после заключения перемирия стали работать финансово-расчетная, юридическо-редакционная комиссии, комиссия по товарообмену.^[227]

В конце июня переговоры на уровне глав делегаций были прерваны. 26 июня Раковский приехал на консультации в Москву. С кем и как он консультировался, источники, к сожалению, сведений не дают. 26 июня в «Известиях» и «Правде» появились информации о его беседах с сотрудниками редакций. Беседы, видимо, отражали официальную советскую позицию. На следующий день «Известия» опубликовали более подробную запись. О ходе переговоров дипломат информировал сравнительно детально, более или менее объективно. Основное внимание он уделил территориальной проблеме. Он обратил внимание, что «одновременно с нами» Украина ведет переговоры с Войском Донским и выражает симпатии генералу Краснову, что предложенный Украиной проект границ включает в ее состав уезды Минской и Орловской губерний, три четверти Курской, почти половину Воронежской, часть Ростовского округа, часть Кубанской области, всю Черниговщину. Из контекста можно понять, что все эти территории априори считались составными частями России.