Жизненный путь Христиана Раковского. Европеизм и большевизм: неоконченная дуэль | Михаил Станчев, Мария Тортика (Лобанова), Георгий Чернявский | страница 179 | LoveRead.ec

В то же время на целом ряде высказываний Раковского на очных ставках лежит некий налет иррациональности. Многие места в них, да и в других высказываниях, воспринимаются ныне как абсурд. Грубейшие нарушения логики, носившие явно непроизвольный характер, а не предопределенные тактикой, свидетельствуют, что Раковский был до предела изнурен. Столь же нелепыми были с точки зрения элементарной логики заключения следователей, но тут причины совершенно иные: логические принципы на советское следствие не распространялись.

3 декабря 1937 г. Шейнин в присутствии генерального прокурора сталинского сатрапа Вышинского провел еще один допрос Раковского, на котором тот подтвердил предыдущие показания, а 2 февраля 1938 г. тот же писатель-палач объявил Христиану Георгиевичу об окончании следствия. Раковский, судя по протоколу, заявил об отказе от защитника и об отсутствии каких-либо заявлений прокурору.^[1519]

Пытки и душевные муки привели к тому, что за несколько месяцев Раковский постарел на много лет. Среди материалов Центрального архива ФСБ РФ, связанных с Раковским, есть и фотографии. Перед арестом – это полный, пожилой, но очень моложавый и бодрый человек, через год с небольшим – после вынесения приговора – неузнаваемо дряхлый, изможденный старик с висящей кожей и седой бородой.

В 1992 г. в журнале «Молодая гвардия», а затем и в других изданиях, известных своими «почвенно»-черносотенными установками, появилась перепечатка кусков из книги некоего И. Ландовского, изданной еще в 1950 г. в Мадриде на испанском, а в 1968 г. в извлечениях в Буэнос-Айресе на русском и вслед за этим в Лондоне – на английском языках. Эти фрагменты публикуются почему-то в переводе с испанского, причем переводчик, представивший элементарно неграмотный текст, замаскировался инициалами.^[1520]

Основу публикации составляет текст допроса Раковского, якобы имевшего место 26 января 1938 г., то есть почти через два месяца после окончания следствия. Анализ этого «документа», вроде бы оказавшегося у Ландовского в силу явно фантастических перипетий, которые здесь и называть неловко (отметим лишь, что он якобы с 1936 г. служил в токсикологической лаборатории НКВД), фактические нелепости, внутренние противоречия, бредовый характер заявлений, приписываемых Раковскому, и главное – попытка изобразить его видным агентом «торгово-масонской» еврейской мафии, распоряжавшейся всем миром из США, убеждают, что речь идет об элементарной грязной фальшивке. Она представляет собой одно из новых изданий «протоколов сионских мудрецов», уже многократно разоблачавшихся общественностью в качестве «благословения на геноцид».^[1521]

Некоторые авторы рассматривают этот дурно пахнущий текст в качестве некоей сталинской политической мистификации, предназначенной для сброса на Запад с целью убедить тамошних политиков в том, что СССР не собирается проводить коммунистическую экспансию, а занят своими сугубо национальными, точнее, русско-националистическими делами. Эта версия, однако, представляется совершенно неубедительной, имея в виду крайне низкое качество текста, его малограмотность. Для косвенной информации Запада советский диктатор мог бы легко найти гораздо более надежные пути.

По всей видимости, цель «Красной симфонии» состояла в использовании имени Раковского (его по злобной неграмотности именуют евреем и агентом всемирной еврейской мафии) для разжигания шовинистической злобы и антисемитизма, причем авторами этого демарша являлись российские национал-социалисты, приверженцы Гитлера, оказавшиеся после Второй мировой войны вначале во франкистской Испании, а затем в Латинской Америке. Весьма показательно, что этой нечистоплотной фальшивкой активно пользуются нынешние российские последыши Гитлера.

Небезынтересно отметить, что попытка авторов этой книги документально, с привлечением результатов психологической экспертизы фальшивки разоблачить ее провокационный характер в центральных газетах и журналах России не встретила понимания их редакций. Соответствующее письмо не было опубликовано ни одним популярным печатным органом. К сказанному остается лишь добавить, что, согласно информации редактора журнала «Вопросы истории» В. В. Поликарпова, на соответствующий запрос редакции был получен ответ: «Какими-либо сведениями о И. Ландовском Центральный архив ФСБ России не располагает», то есть последний в НКВД не служил.^[1522]

В конце февраля 1938 г. Прокуратура СССР сообщила о завершении следствия по делу «правотроцкистского блока» (характерным для практики тех лет было то, что о самом «деле» и о следствии по нему до этого не было сообщено ни слова) и привлечении к судебной ответственности 21 обвиняемого, среди которых вместе с Н. И. Бухариным, А. И. Рыковым (оба они были арестованы ровно через месяц после Раковского, 27 февраля 1938 г.), Н. Н. Крестинским и другими был и Х. Г. Раковский. Начало слушания дела в Военной коллегии Верховного суда СССР, или очередная «большая шарада», как называли советские политические судебные процессы второй половины 30-х годов на Западе, было назначено на 2 марта.^[1523]

Дни перед открытием процесса были использованы центральной и местной печатью для нового развертывания бешеной травли очередных жертв сталинской клики. Эта разнузданная кампания, предрешавшая судебный приговор, продолжалась на протяжении всего судебного процесса. О ее характере дают представление заголовки передовых статей «Правды»: «Правотроцкистский блок убийц, шпионов, предателей» (28 февраля): «Подлая банда убийц и шпионов» (1 марта); «Троцкистско-бухаринским бандитам нет пощады!» (2 марта); «Чудовищные злодеяния правотроцкистской банды» (3 марта); «Злейшие враги рабочих и крестьян перед судом народа» (4 марта); «Презренные торговцы родиной» (5 марта); «Заклятые враги народа» (6 марта); «Правотроцкистские бандиты – поджигатели войны» (7 марта); «Цепь чудовищных преступлений» (19 марта); «Смерть фашистским шпионам» (12 марта). Заголовки передовых статей газеты «Известия», которую лишь недавно редактировал Н. И. Бухарин, копировали «Правду».^[1524] О том, в каких тонах говорилось в передовых и авторских статьях, в многочисленных «письмах» в печать представителей разных слоев населения, тщательно организованных центральными и местными партийными органами, которые должны были дать представление о грандиозных масштабах «народного гнева», можно судить по статьям М. Кольцова «Свора кровавых собак»,^[1525] Д. Заславского «Шпионы всех марок»^[1526] и передовой «Правды» от 7 марта.